Время орка - Гарин Дмитрий - Страница 36

— Я пришёл к вам как друг.

— Представьтесь, сир.

В голосе Адама звучало недоверие. Юноша всё ещё слишком хорошо помнил оскорбительное предложение лорда Пуля.

Стоящий рядом с юношей Ош сохранял смиренное молчание, как и полагалось человеку, скрепившему свои уста священным обетом.

— Моё имя несущественно. — Человек учтиво поклонился. — Однако если вам интересно, я имею честь быть рыцарем Пламенеющего замка. У меня есть для вас предостережение.

— Предостережение? — холодно переспросил Адам, решивший, должно быть, что на этот раз им будут угрожать. — Касательно сира Дрогнара?

— Нет. Касательно Мэтью Дюваля.

— Но наш следующий поединок не с ним, — опешил Адам.

— Это верно, и, быть может, моя речь опережает события, которые так и не произойдут. Однако заклинаю вас: если судьбе будет угодно сделать вашим финальным противником Дюваля, ни в коем случае не прибегайте к праву меча.

— Почему? — спросил Адам, которым теперь двигало любопытство.

— На прошлогоднем турнире он скрестил пики с юным северянином. Кажется, его звали сир Рейли. Во втором заезде Рейли оказался на земле, но он отверг поражение, воспользовавшись правом меча.

— И что было потом?

— Потом отец сира Рейли получил тело сына в деревянном ящике.

Повисло молчание.

— Послушайте, я не желаю вас оскорбить, но я видел, как вы владеете мечом. — На этот раз рыцарь смотрел на Оша. — Если вы поднимете клинок против этого человека, сын похоронит вас на следующий день.

В этих словах не было ни спеси, ни нахальства, ни вызова. В них звучали искренняя забота и участие. Быть может, именно поэтому они достигли сердец слушателей.

— Мы признательны вам за это предупреждение. — Адам Олдри уважительно поклонился рыцарю. — Позвольте спросить, чем мы заслужили вашу благосклонность?

— Ничем, — прямо признался незнакомец. — Скажу только, что у вас есть сторонники, и, возможно, когда-нибудь я попрошу об ответной услуге. Тогда, надеюсь, ваша честь не позволит вам забыть этот разговор.

Ош заметил, что, произнося эти слова, рыцарь смотрел не на него, а на Адама.

— Вы сможете располагать мной, сир, если это будет в моих силах, — пообещал юноша.

Благородные слова благородного сердца…

— Да озарят ваш путь Древние, милорды!

Рыцарь откланялся. За ним развевался на ветру плащ с изображением чёрного волка, пронзённого копьём. Вернее, кто-нибудь другой наверняка принял бы это животное за волка, но только не Ош. Кто-кто, а орк всегда и везде мог узнать варга.

После того как они остались наедине, Ош немного расспросил Адама о праве меча. Это был древний людской обычай, по которому проигравший мог оспорить право победителя, вызвав его на смертельный поединок. Чем-то он странно напоминал обычай орков, наделявший воина властью вождя племени по праву сильнейшего.

Вернувшись в компанию Локвуда и Зоры, они узнали, что поединки возобновлены. В ходе ожесточённого противостояния Мэтью Дюваль одержал верх над наследником герцога Редклифа. Правда, ему так и не удалось обрушить чёрного рыцаря на землю. Три сломанные пики Дюваля против одной герцогской были для первого меча Востока слабым утешением.

Молвили, что после своей победы Мэтью Дюваль подъехал к королевской трибуне, предложив дружеский поединок Джону Гарену, бессменному капитану королевской гвардии, за которым давно закрепилась репутация лучшего меча королевства. Однако сир Гарен отверг это предложение, заметив, что ничего и никому не собирается доказывать.

Поединок Дюваля и Редклифа натолкнул Локвуда на внезапную мысль. Он предложил Ошу сломать о широкую грудь Дрогнара три пики, чтобы победить по очкам. Адам же не разделял его энтузиазма.

Конечно, в словах старика был здравый смысл, но, если этому гиганту удастся хоть один удар, Ош окажется на земле быстрее, чем спелый жёлудь, падающий с дуба. Поэтому, когда на ристалище перед ним появился огромный, с ног до головы покрытый тяжёлой бронёй всадник, в голове орка начал складываться другой план.

Посмотрев на тёмно-фиолетовый сюрко Дрогнара, украшенный изображением головы кабана, Ош вспомнил, как его погибшие родичи охотились на этих неистовых созданий. Свирепые толстокожие твари, клыки которых напоминали кинжалы, обитали в диких предгорьях, убивая даже волков, если те забредали в их владения. У орков было два способа охоты. Первый — ловушка, в которую заманивали жертву. Если же грозило прямое столкновение, оставалось одно — бить по глазам, единственному уязвимому месту этих чудовищ.

Филипп Дрогнар был похож на одного из таких кабанов. Конечно, будь в руках лук с доброй стрелой или короткий дротик, Ош чувствовал бы себя куда увереннее. Но, даже сжимая неуклюжую турнирную пику, орк всё равно собирался рискнуть и поохотиться. Почему нет?

Вместе с боевым скакуном Дрогнар, должно быть, весил в полтора, а то и в два раза больше Оша и его лошади. По второму трубному сигналу вся эта гора плоти и металла ринулась на орка, как ожившая осадная машина. Толпа неистово ревела, предвкушая славное зрелище.

Ош вспомнил тренировки, которыми его изнурял Адам перед тем, как они отправились в путь. Тогда роль его будущего противника играло полено, подвешенное на пеньковой веревке к дереву. Его размер был лишь немногим больше головы Дрогнара, но Ош всё же как-то умудрялся вонзить в него копьё.

Правда, было ещё одно существенное различие. Полено не могло дать сдачи.

Ош сосредоточился на своих ощущениях. Рука сжимала шершавую, обмотанную кожаным шнуром рукоять пики. Впереди был кабан. Матёрый, безжалостный хищник. Он разорвёт его на куски, если Ош промахнётся.

Порождая длинные чёрные тени, закатное солнце начинало краснеть. В лицо ударил резкий порыв ветра, принеся с собой такой родной и знакомый орку запах леса…

Оказавшись на расстоянии удара, Ош резко вздёрнул копьё вверх, надеясь только на сноровку бывалого охотника и удачу.

Он недооценил Дрогнара. Когда руке уже показалось, что она чувствует отдачу от мощного удара, глаз успел заметить лишь плоский наконечник турнирной пики, стремительно приближавшийся к закованной в латы груди орка.

В следующее мгновение всё погрузилось во тьму.

* * *

Адам с трудом сдержался, чтобы не зажмуриться в последний момент — так велико было его внутреннее напряжение.

Юношу снова разрывали противоречивые желания. Он словно разделился на двоих разных людей. Один страстно хотел увидеть, как тело Оша грохнется в грязь. Другой — изо всех сил желал орку победы. Ведь за минувшую зиму Ош стал для него тем, кого он вполне мог бы назвать другом. Точнее, Адам мог бы сделать так, если бы это не противоречило закону и многовековым традициям королевства людей.

Когда всадники сошлись в центре ристалища, какое-то безумное мгновение их массивные силуэты словно танцевали в облаке деревянных щепок. Обе пики достигли цели, и обе сломались, не выдержав удара.

Пика Оша угадила Дрогнару прямо в забрало шлема, вмяв его в лицо рыцаря. Конь честно пронёс ездока ещё несколько шагов, прежде чем гигант рухнул на землю, лишившись чувств.

Лошадь Оша так же продолжала скакать, однако её наездник совсем не походил на живого человека. Обмякшее тело болталось в седле, как тряпичная кукла, но по неведомой причине не падало вниз.

Адам поймал лошадь за сбрую, и ему тут же предстала ужасная картина. Латный нагрудник промялся так, словно по нему изо всех сил врезали двуручным молотом. Обломок копья размером с большой палец торчал в плече орка. Каким-то образом ему удалось пройти через звенья старого кольчужного воротника, безжалостно впившись в податливую плоть.

Ош потерял сознание. Адам понял это с первого взгляда. Вопреки здравому разумению какая-то упрямая сила всё ещё сжимала пальцы орка вокруг поводьев лошади. Что-то невидимое, но почти осязаемое держало его в седле, не давая упасть. Словно упрямство орка жило своей независимой жизнью. Словно оно обладало собственной волей.

Бессознательная хватка Оша была так сильна, что Зоре пришлось перерезать ремни сбруи, чтобы снять орка с лошади. Рядом тут же появились расторопные служители вивария турнира. Не успел Адам ничего сообразить, как они уложили Оша на носилки и направились в сторону лекарского шатра.