Над пропастью
(Роман) - Халмирзаев Шукур - Страница 32

— Вот это другой разговор! — сказал Тугайсары. — Ты сказал то, что у меня на душе… На что мы годимся, если не можем послужить… Вон Кабул — рукой подать!

— Теперь стоит подумать…

— Что делать?

— Пока не знаю.

— Послушай, а ведь можно теперь сказать, что эмир продал страну на пятьдесят лет?

— Но он же хотел в Кабул!..

Наконец договорились: караван идет своим путем. А сами они, под предлогом разведки, поднимутся со своими людьми на Памир. И уничтожат отряд, присланный Эссертоном. Возвратившись, представят вещественные доказательства разгрома отряда разбойниками и остановят караван.

Сказано — сделано!

Тугайсары решил осуществить замысел сам.

Он блестяще провел операцию. Вернувшись из «разведки», бросил к ногам эмира трупы двух уйгуров и одного дунгана и рассказал о трагической судьбе отряда, истребленного разбойниками, ожидавшими его величество.

Как и следовало ожидать, Саид Алимхан круто изменил свое решение. «Нам ближе Кабул», — решил он. Мухаммад Арсланхан горячо поддержал его и срочно отправился с ишаном Судуром в Кабул готовить ему встречу.

…Мрачно смотрел Тугайсары на приближавшийся отряд Энвера-паши, взятого в плотное кольцо нукерами и жителями Кукташа.

— Стоять!.. Все — с коней!.. Сдать оружие! — рявкнул Тугайсары.

Спешившиеся люди Энвера-паши побросали на землю винтовки и сабли, но тут же быстро собрали и занесли в одну из комнат дома, где разместился Ибрагимбек со своим штабом.

— Коней в караван-сарай!.. А их под чинару! — приказал Тугайсары и подошел к пленным, сбившимся толпой. — Кто главный? — спросил он и тут же выхватил взглядом мужчину в шубе на волчьем меху, с холеной бородкой, смуглого и голубоглазого. — Ты? Ты — Энвер-паша?

Это был он.

Энвер-паша отделился от толпы и вышел вперед. Тугайсары задыхался, рвал пальцами воротник.

— Снимай шубу! — заорал он и, резко нагнувшись, вытащил из-за голенища плетку. — Подойди сюда!.. На колени!.. На колени! — криком повторил он. — Кяфир! Вонючий джадид! Ну, кому сказал — на колени!

Энвер-паша, еще до приезда в Кукташ, был готов к любому приему в ставке Ибрагимбека, ибо понимал, что без почты от эмира никто ему не поверит. И людей своих предупредил: при встрече быть готовыми к самому худшему.

Энвер-паша, повидавший на своем веку не одну смерть, знал, что в подобной ситуации один неверный шаг, одно неверное слово могут погубить не только его, но и всех прибывших с ним.

Он подошел к указанному месту. И — медленно опустился на колени.

«Почему не сопротивляется… зятек турецкого султана?!» — взбесился Тугайсары. Его плеть со свистом полоснула по спине Энвера-паши, одетого в английский френч защитного цвета.

Над площадью черной тучей нависла тишина.

Курбан с Турсуном-охотником из-за наплыва людей никак не могли рассмотреть, что происходило там, в центре площади, хотя и привстали на стременах. Под чинарой они увидели в испуге жавшихся друг к другу турок и афганцев.

— Что происходит, отец? — спросил Курбан у старика, уходившего с площади. Тот не уходил — убегал, семеня непослушными ногами, и что-то бормотал, и тюкал в землю перед собой сухой палкой.

— Тугайсары убивает гостя…

— Дорогу!.. Дорогу дайте! — раздался властный голос ишана Судура.

Люди расступились. Войдя в центр круга, ишан Судур увидел происходящее. Замер.

— Бе-е-к! — взревел он вдруг. В его голосе звучало все — боль, проклятье, ужас, укор, стыд.

Тугайсары, с поднятой рукой, посмотрел на ишана Судура и, со злорадной усмешкой на побагровевшем лице, бросил плетку на землю и пошел, не оборачиваясь. Но на его пути стоял Ибрагимбек.

— Что случилось, ваше преосвященство? — обратился он к хазрату.

Ишан Судур трясущимися руками то показывал на Энвера-пашу, то на Тугайсары. Подняв с земли плетку, протянул Ибрагимбеку.

— Бил он… его! — Ишан Судур помог подняться Энверу-паше.

Ибрагимбек, бешено сверкая глазами, повернулся к Тугайсары.

— Убирайся! — сказал он негромко, но веско.

Тугайсары, опустив голову, быстро ушел. Норов Ибрагимбека был ему известен. Не уйди он сразу — не жить ему: бек любил убивать при скоплении народа.

Ибрагимбек слез с лошади. Бросив поводья Тонготару, посмотрел на Энвера-пашу.

— Энвер-паша?.. Добро пожаловать!.. Простите, что так вышло, — кивнул он в сторону, где только что стоял Тугайсары.

Энвер понял уже по тому, как все почтительно расступились, что перед ним Ибрагимбек.

— Да, бек, я — Энвер-паша, — сказал он и… улыбнулся.

По приказу Ибрагимбека на площади построились все отряды во главе с командирами, находившимися в этот час в Кукташе. Ибрагимбек вместе с Энвером поднялись на балахану.

— Воины! Этот человек — его превосходительство Энвер-паша, он назначен указом нашего эмира Саида Алимхана новым главнокомандующим исламской армии! — одним духом выпалил Ибрагимбек. Ему самому понравилось, как спокойно, уравновешенно и очень солидно звучит его голос. «Друзья должны высоко оценить мою выдержку!» — с удовольствием подумал он. Посмотрел на окруженных нукерами, под чинарой, людей Энвера, крикнул: — Немедленно освободить! Вернуть оружие!.. Гуппанбай, откройте комнату его величества! Для Энвера-паши!

Жизненный опыт подсказал Энверу, что ему нельзя, ни в коем случае нельзя наживать врагов, тем более таких, как Тугайсары, не говоря уже об Ибрагим-беке. Что-то прости, в чем-то смирись…

— Дорогой Ибрагимбек, — сказал он благодушно, спускаясь по лестнице, — я вам очень благодарен за теплое представление меня воинам… Я никогда этого не забуду… У меня просьба… Пустяк, уверяю вас. Я не в обиде на этого парня… он себя правильно вел! Я его понимаю. Не наказывайте его. Еще раз спасибо вам, бек!

Ибрагимбек положил руку на сердце, слегка кивнул.

Когда они вышли на площадь, которую надо было пересечь и войти в дом, все отряды успели покинуть ее. Безлюдно. Но под чинарой сидели спутники нового главнокомандующего.

— Ибрагимбек, прошу вас, распорядитесь, — уже другим тоном заявил паша. — Мои люди утомились… да и коням нужен корм.

— Разместите людей, накормите… О лошадях не забудьте! — прокричал Ибрагимбек, будучи уверенным, что его услышат и все будет исполнено. Так было всегда.

Телохранитель Энвера-паши Бартинец Мухитдин заботливо накинул ему на плечи шубу на волчьем меху.

Пересекли площадь, вошли во двор. Гуппанбай, открыв двери дома, ожидал их.

Посреди комнаты — на коротких ножках, вытянувшийся эллипсом, полированный стол черно-красного цвета, вокруг него — шесть низких кожаных кресел. Прямо во главе стола — светло-желтое кожаное кресло с высокой спинкой. Степы комнаты драпированы зеленым шелковым сюзане с яркими цветами, на полу — огненно-красный туркменский ковер.

— Милости просим! — широким жестом Ибрагим-бек показал Энверу-паше на кресло с высокой спинкой.

Энвер-паша быстро прошел на предложенное место, опустился в кресло.

— Я бы попросил господина Ибрагимбека… постоянно занимать первое место справа, а вас, ваше преосвященство, — слева, напротив бека, — мягко, певучим голосом сказал Энвер-паша, — Пожалуйста, окажите честь… садитесь.

Энвер-паша хорошо усвоил советы эмира, данные ему в Кабуле, как вести себя с Ибрагимбеком, с ишаном Судуром; он должен был везде и всегда показывать свое особое уважение к ним.

— Кто был тот парень? — неожиданно спросил Энвер.

— Тугайсары… — неожиданно пришел на помощь Ибрагимбеку ишан Судур. — Он друг бека и его правая рука, — сказал он тепло. — Но отчаянный! Он беспредельно предан идеалам нашего движения.

Ибрагимбек заговорил, не глядя на гостя:

— Господин Энвер, меня только недавно известили, кем вы к нам явитесь. Пожалуй, час назад… Это в было причиной недоразумения. Я думаю, вы поймете наше положение… И примете наши извинения. Ваших гонцов, я распорядился, освободили из-под стражи…

— Караван, наверно, уже подходит? — спросил Энвер.

— Да, — сказал Ибрагимбек и решил, пока накрывают дастархан, справиться о его местонахождении.