Над пропастью
(Роман) - Халмирзаев Шукур - Страница 30

Эмир, на всякий случай, готовит исподволь побег за границу, об этом есть договоренность с послом Англии в Кашгарии Эссертоном и его коллегой в Мешхеде Мелиссоном. Вполне приемлемым считается даже переход его величества сначала в Кашгарию, через Памир, а затем в Англию…

— Все мы потеряли голову… Рыночные цены подскочили в четырнадцать раз. Можете себе представить положение народа!.. Нет доверия престолу. Все — плохо. Все — безысходно плохо…

— Конец света! — бормотал ишан Судур.

Его преосвященство и раньше, когда он размышлял о бедственном положении страны, или когда какой-то властитель или чинуша наносили ему тяжкую обиду, преследовала мысль — бежать. Бежать — куда-то далеко, в уединение. От всех даров и пожертвований, стекавшихся отовсюду, одну часть он раздавал бедному люду, а остальное — отправлял настоятелю мазара Ходжаипак-ата шейху Асомиддину, который, продав весь товар, деньги пересылал ему. Эти деньги ишан Судур тайно отдавал Суюну Пинхасу, а тот превращал в золото, которое затем передавал Самаду-ювелиру и получал обратно в виде слитков. Один раз в году ишан Судур совершал паломничество к гробнице Ходжаипак-ата, там он проникал в подземелье, где прятал слитки.

Тяжелый разговор…

Ишан Судур сказал Урганжи: «Проветрюсь!» — и вышел из дворца.

Рассказ хазрата был прерван появлением Турсуна.

— Конюх жалуется на вашего коня, — обратился он к Курбану, — Очень беспокойно ведет себя. Говорит, надо перековать его.

— Ступайте, сын мой. Остальное не так уж важно. Доскажу при случае, — тепло улыбнулся ишан Судур. — А коня надо привести в порядок. Завтра у нас будет нелегкий день…

В конюшне при свете «летучей мыши» Курбан осмотрел коня. Подковы оказались в порядке. Гнедой спокойно косил глазом на хозяина.

Конюх молодой и, как подумалось Курбану, не привычный к лошадям, поливая ему на руки теплую воду из кумгана, негромко назвал пароль. Курбан тщательно вытирал руки полотенцем.

— Где мы можем поговорить?

— Идите за мной, — сказал конюх и повел его в конец конюшни, где один угол был отгорожен циновками из камыша.

— Ну, наконец-то! — сказал Курбан, крепко пожимая руку товарищу, которого так долго ждал.

— Я — конюх Саид. Пятый день здесь. Присматриваюсь.

— Почему хазрат не живет в доме? Неудобства юрты… Вблизи глубокий овраг… В чем дело?

— Очевидно, чего-то боится. Остерегается. Во втором стойле пять оседланных коней. Круглые сутки держим наготове… Его приказ! Со мной на этот счет он говорил лично.

— Что еще видел?

— За вами «приглядывают» двое. Одного отпугивает охотник…

— Киям. Мне он не так опасен. Кто-то поручил ему подслушивать. Пускай. Мне это ничем не грозит: я слушаю, а следовательно, молчу. Турсун не любит его, гоняет, — пусть… Кто второй?

— Его имя Муртаз.

— Муртаз… Он уже здесь!.. Однажды он оскорбил плетью моего Гнедого, и я сказал тогда, что конь отомстит… Потом меня предупредили: Муртаз хочет угнать моего Гнедого. Значит, он придет сюда…

— У нас мало времени.

— Да. — Курбан поднялся. Дошел до Гнедого и, похлопав его по холке, наклонился, словно бы для того, чтобы проверить подковы. Когда он вернулся к Саиду, раскрыл слегка измазанную землей ладонь. На ней два патрона к винтовке.

— Это — срочно, — сказал он.

— Понял.

— Есть третий — чуть позже.

Да, кратко, почти телеграфно, Курбан описал все: и обстановку в ставке Ибрагимбека, и внезапное появление Энвера-паши, свои встречи с Ибрагимбеком и ишаном Судуром, — все, что представляло интерес для Василия Васильевича. Листки тончайшей бумаги, испещренные арабской вязью, были скатаны и спрятаны под пулю. Курбан высыпал порох уже из четвертого патрона: информация шла к нему обильным потоком. Отправить это. Вслед другое. Есть связь!..

— Будет доставлено. Что еще?

— Изредка попадаться мне на глаза, самому не подходить.

— Ясно.

— Смотреть в оба.

— Все будет исполнено, господин шейх! — улыбнулся Саид, отвечая на рукопожатие.

Ибрагимбек стоял на крылечке балаханы, не отрываясь от бинокля. Настроение у него было приподнятое. Он совершенно спокоен, никто не смог выведать его истинного отношения к Энверу-паше. И потому, при личной встрече с ним, недоразумения Ибрагимбек исключал. Хорошая будет встреча!

— Тонготар! Коня! Ибрагимбек стал быстро спускаться по деревянной лестнице. Подвели коня, сивого в яблоках. Ибрагимбек с последней ступеньки молодцевато вскочил в седло. — Проведаю мать! — бросил он окружающим и погнал коня. Проскакал под чинарой. Тонготар со своими молодцами помчался за ним.

Тугайсары, Гуппанбай и даже ишан Судур удивленно смотрели ему вслед: какая нужда заставила его навещать старуху именно теперь?

Ибрагимбек, спустившись к речке, круто повернул в противоположную сторону от красноватого дома, видневшегося на пригорке, — помчался строго на юг. Он должен был поговорить наедине с человеком, которого увидел в бинокль в одной из ложбин предгорий, в окружении всадников.

Не сходя с коня, Ибрагимбек поздоровался с Нуруллаханом и, не обращая внимания на его округлившиеся глаза, отъехал от каравана в сторону. Нуруллахан, видя, что охрана Ибрагимбека держится от них на приличном расстоянии, тоже знаком остановил своих (с беком он встречался всего лишь один раз, на свадьбе, в Мазари Шарифе). «Может быть, Энвер раньше времени объявился?.. Перешел бы через Аму, все было бы в порядке… Дай бог, чтобы они ничего не сделали с ним!..» — подумал он с тревогой.

Ибрагимбек в упор смотрел на Нуруллахана: «что, игру затеяли?!» — чуть не вырвалось у него.

— Господин Нуруллахан! — сказал он. — Думаю, вы знаете причину, по которой я остановил вас здесь, на дороге. Возможно, вам известно и то, о чем спрошу?

— Конечно, господин Ибрагимбек, — сказал Нуруллахан сдержанно.

— Так? — Ибрагимбек сорвался. — Может, и причину скажете?

— Непременно… Энвер-паша был вынужден подчиниться воле тех, от кого он зависит. И не он один. Вы понимаете…

— Понимаю, — сказал Ибрагимбек. — Но почему вынужден?

Нуруллахан изложил ему самое главное: руководители иностранных государств без обиняков поставили перед эмиром условие — во главе исламской армии должен стать человек, которого они знают и которому могли бы полностью доверять во всех военных, политических, дипломатических делах…

— Одним словом, господина Энвера-пашу посчитали достойным стать командующим, — закончил Нуруллахан.

Ибрагимбек покрылся холодным потом: что это?.. Кому верить?.. Эмир был для него — богом! Вынужден… согласился… Он не сдержал своего слова! Какой позор… Тугайсары прав: от этого негодяя можно ожидать всего!

Не-е-ет, Ибрагимбек всем покажет: он не присоединится к Энверу-паше. Он останется со своим племенем! Его род не признает никого, кроме него!

— Это все? — сказал Ибрагимбек.

Нуруллахан понимал, что переживал в эти минуты бек. И удивился его спокойствию.

— Нет, — продолжал Нуруллахан ровным голосом. — Вы назначаетесь заместителем Энвера-паши.

Ибрагимбек усмехнулся желчно:

— Благодарю!

— И вам спасибо, — нисколько не меняясь в лице, проговорил Нуруллахан. — Теперь время передать вам личное послание его величества, составленное собственноручно.

Ибрагимбек вдруг полыхнул любопытным взглядом.

— Давайте! — сказал он.

Нуруллахан отвернул ворот чекменя и из кармана красного бархатного жилета достал свернутое треугольником, как талисман, послание.

Ибрагимбек, взяв «талисман», непроизвольно приложил его к глазам, губам, как святыню. Потом вскрыл и принялся жадно читать.

«…Крепкой, надежной опоре трона, нашему другу Ибрагимбеку мы подтверждаем свое высокое уважение, верность данному слову и обещаниям. Аллах тому свидетель. — Ибрагимбек чертыхнулся про себя, еще никогда Саид Алимхан в такой манере не обращался к нему. — Обстановка здесь сложилась намного сложней, чем предполагали мы с вами, и потому, учтя ее, мы составили указ о назначении на должность главнокомандующего исламской армией Энвера-паши… Ибрагимбек, мы не доверяем этой личности. И наш вам совет — не верьте ему. Однако, мы убеждены, он способен на многое, поскольку непосредственно связан дружескими узами с руководителями государств, которые хотят оказать нам помощь. Наше желание, чтобы вы, оставшись у него заместителем, использовали все его возможности. Но авторитета его поднимать не следует. Наоборот… Придет время, его легко можно будет устранить. Моля аллаха о вашем здравии, желаю удачи во всех делах. Ваш эмир…» Подпись… Печать.