Медовые яблоки (СИ) - Романова Наталия - Страница 14

— Ты скажешь?

— Меня тошнит…

— Это оттого, что ты не ела целый день, мороженое не считается — это не еда, сейчас мы поедим, не в машине, значит в лесу…где захочешь ты, мест много, хорошо? Еще?

Быстрый шепот на ухо.

О, боже, маленькая…ну нет же…нет…глупенькая маленькая девочка…поздно ты спохватилась…и что только творится в голове школьницы…

— Тебе не должно быть стыдно. Никогда. Понимаешь? Все просто…мне же не стыдно, — целуя, — забудь это слово…маленькая.

— Ну, тогда поехали, я хочу есть!

Упс, вот это переход, ну…поехали.

— Андрей?

— Лиза?

— Ты собираешься…эм…решить мою проблему?

— Любые проблемы, маленькая, какая у тебя проблема?

— Девственность. Ты. Собираешься. Решить. Эту. Проблему.

Черт, маленькая… вот это…да, я собираюсь, уверен, что собираюсь, пусть Будда перевернется, если я не решу эту проблему…определенно…в ближайшем будущем…или я не смогу ходить…

— Собираюсь, — давя на газ.

— Когда?

— А когда ты хочешь?

— Сейчас.

Нога давит на газ сильней.

— Сейчас не получится, мы на скорости больше ста километров, на горной дороге, это было бы опрометчиво с моей стороны.

Отшутиться, походу, не получится…Ходить тоже… где же ты, душ в конце огорода!

— Сегодня!

— Сегодня?

Черт. Черт. Черт…Нет! Нет… нет! Да…Почему нет? Да…Сегодня, завтра…какая к черту разница…

— Сегодня!

— Хорошо, я говорил, все будет так, Как Хочешь Ты.

Резко поворачивая руль, въезжая на тихую улочку, перекатываясь на кочках, мимо домов, больших и маленьких, соседствующих сарайчиков и новых, с претензией на фешенебельность построек, останавливаясь в конце улицы, перед металлической оградой, которая плавно отъезжает в сторону, пропуская автомобиль, под удивленным взглядом мишек.

Выпрыгивая из машины, ошарашено глядя по сторонам, на небольшой дом, на тенистый навес, на траву, на гору, что возвышается за домом.

— Что это?

— Это дом, Лиза, — усмехаясь.

— Твой дом?

— Ну…фактически…да…

Синие глаза, с прожилками карего у зрачка, удивленно смотрят, моргают, хмурятся.

— Что, прикидываешь, сколько остается денег после выплаты кредита за машину, чтобы хватило на дом?

— Я знаю, что ты не водитель…Спросила.

— Я польщен, чертовски, ты мной интересуешься, маленькая — улыбаясь, — это дом моего деда, он оставил его мне, я просто отремонтировал его, поэтому он не выглядит таким уж старым…на самом деле, это как бы общий дом, но приезжаю в основном я… Пойдем, ты сказала «сегодня». Я весь твой, маленькая, — целуя полушутя, полусерьезно, легко касаясь губ, опасаясь дать себе волю, — но сначала ты поешь. Считай это моим условием.

Включая везде свет, оставляя Лизу оглядеться в доме, Андрей идет в котельную, чтобы включить горячую воду и найти убежище для собственного страха, который сковал не только живот, но и руки, сделав ватными, и ноги, которые не подгибались только потому, что привыкли твердо стоять на этой земле.

Так…так…без паники……

Какое, нахрен, без паники…дышать…что там про счет десять говорится…

Раз…какого хрена ты обещал это школьнице?

Два…какого хрена я не должен был обещать?

Три…ты имеешь представление, как это делается?

Четыре…дебил! Конечно, ты имеешь представление!.

Пять…Представление о боли…Представление… Не избежать…Или избежать…должны быть варианты…общий наркоз еще вспомни, раньше надо было думать, когда вез её сюда, когда руки свои распускал…черт, черт, ЧЕРТ!

Шесть…твою маковку, а если что-то пойдет не так… Маленькая… она маленькая…больница, где тут больница… реанимобиль еще вызови. Для себя, придурок не умеющий держать свои руки при себе.

Семь…Я хочу её.

Восемь…Я хочу её!

Девять…Я хочу её, БЛЯТЬ!

Десять…Если этого хочет она. Все Как Хочешь Ты, маленькая…

Через время тишины, опушенных глаз, время неуверенных вздохов и прикушенных губ, Андрей заводит Лизу в спальню, спокойно подводя её к большой кровати.

— Здесь?

— Здесь, — целуя каждый миллиметр, открывающийся под пальцами, которые с неторопливой нежностью пробегают по телу девушки.

— Лиза, это…будет болезненно, ты знаешь?

— Знаю…

— Ты можешь остановиться, — продолжая целовать, укладывая на кровать уже без кофточки, без кружев, уделяя особое внимание веснушке- вкусно и соскам- сладко.

— Знаю…

— Ты знаешь… — продолжая целовать, даря нежный поцелуй, который как-то сам собой переходит в невероятный по силе воздействия, чувственный поцелуй, отчего по телу Андрея пробегает дрожь, от невозможности двинуться дальше, быстрей, как нужно ему, как невероятно хочется.

Через время, ушедшее на облюбование, обцеловывание каждой веснушки, каждого вздоха, папиллярного рисунка на пальчиках, горошин сосков, тонкой талии, от которой невозможно оторваться. Через сотни «красивая, ты красивая», через тысячи «маленькая», «моя маленькая храбрая девочка», через глубокое дыхание и расширенные зрачки, как при наркотическом опьянении, Андрей входит, придерживая бедра маленькой, ловя её дыхание, ставшее поверхностным и рваным, сцеловывая слезы со вкусом яблок, двигаясь максимально медленно, так, что это приносит практически боль. Боль от движения, боль от осознания, боль от вкуса яблок под его языком. Понимая, что останавливаться сейчас нет смысла, рисуя на бедрах, животе, груди замысловатые узоры, пока не приходит осознание, точка невозврата, пока по венам не проносится тропический шторм, и со словами «прости» Андрей делает малоконтролируемые им толчки, унося его в бессознательное, оставляя на поверхности лишь рваный вздох и веснушку, что нашла свое пристанище между маленькими грудками с горошинками сосков.

Моя маленькая… моя красивая…моя девочка……моя…

Убедившись, что Лиза крепко уснула, дав на всякий случай таблетку обезболивающего, смыв немного крови с ног, Андрей выходит во двор старого дедовского дома и в бессилии опускается на землю, долго смотря на звезды, которые отсюда кажутся еще ближе, тяжелее, пронзительней. Проведя рукой по мягкой траве, он задерживает дыхание, и именно в этот момент время делает кувырок, и Андрей остро осознает, что оно начинает ускользать у него между пальцев.

Глава 5

Время, время ускользало от Андрея, бежало стремительно, лишь изредка останавливая свой бег, бежало, как разделительная полоса, вдоль которой ехал Андрей, улыбаясь маленькой, которая сидела рядом, подняв руки вверх, играя с тенью от солнца.

Лиза никогда не сидела ровно, она подкладывала одну ногу под попу, а то и две, порой вытягивала их на торпеду или, как сейчас, облокачивалась головой на плечо Андрея, смотрела на улицу, на стремительно пролетающие поля подсолнечника за окном.

Время ускользало от Андрея — полем, слившимся в одно желтое пятно, прерывистой полосой, ставшей сплошной. Время ускользало, дразня веснушкой, синими глазами, которые смотрели открыто и прямо в глаза Андрея, задевая, лаская, убаюкивая что-то в солнечном сплетении, ногами, которые вставали на носочки, когда розовые губы шептали в губы Андрея, быстро и доверчиво.

Время ускользало, когда Андрей нагибался, ловя этот шепот, а потом, словно устав стоять нагнувшись, поднимал Лизу одной рукой, прижимая к себе, проводя губами по губам, к ушку, за ушком, поправляя волосы, упавшие на лицо маленькой, принимая с благодарностью руки, заблудившиеся в его волосах.

— Андрей? — голосок выдернул из мыслей.

— Лиза?

— Андрей!

— Лиза!

— Я думаю…

— О чем ты думаешь? — поглядывая на улыбающуюся девушку, которая повернулась к нему лицом, оставив свои игры с солнцем.

— Твой автомобиль обижается на меня…

— Ох, это ужасно, ты уверена в этом?

— Да, твой не-самый-дорогой-зато-большой-и-удобный-автомобиль обижается на меня! — задумчиво проведя по торпеде рукой, — я уверена в этом, сегодня он таааак на меня смотрел… обижено. Мне бы не хотелось, что бы он держал на меня зло.