Без жалости - Исхаков Валерий - Страница 20

Врач присел на корточки, взял Марину Яковлевну за руку, пощупал пульс.

- Старушка, стало быть, выпить не дура?

- Да, есть маленько. Они с сыном на пару обычно зажигают. А иногда она одна. Но редко. По каким-то особенным дням. У них ведь как, у стариков: свой календарь, своя история...

Философствуя, фельдшер привычно поставил на пол чемодан, достал из докторского саквояжа ампулу, шприц, сломал головку ампулы, набрал в шприц лекарство, выпустил воздух.

- Что там у вас? - наклонился к нему врач. Фельдшер показал ампулу. Прекрасно. Давайте купируем приступ и подождем немного...

- Может, на диван ее переложить?

- Я думаю, лучше не трогать. Пол теплый, ковер - пусть лежит... - Врач с удовольствием распрямился, потянулся. Подошел к столику. - Он что же у них - в шахматы играет?

- Ага. И так здорово, говорят. Всех обыгрывает.

- Не может быть. Я когда-то в институте очень даже прилично играл. А как же он... того? Он же не видит ничего.

- Да это просто. Вы ход сделайте, он тут же включится и начнет играть.

- "Включится". У вас, Виктор Семенович, просто робот какой-то получается, а не человек.

Врач несколько раз провел ладонью перед глазами Карла, потом снял с доски пустую стопку, понюхал, покачал головой. Отставил стопку в сторону и сделал первый ход. Карл мгновенно ответил. Врач с непривычки вздрогнул, но оправился и быстро сделал следующий ход. Так они играли какое-то время, потом врач задумался и решил для удобства игры сесть. Он перешагнул через лежащую на ковре Марину Яковлевну, взял ее стул, сел и продолжил игру, но теперь уже неторопливо, вдумчиво, со вкусом.

Фельдшер смотрел то на игру, то на Марину Яковлевну. Потом сказал:

- Ну, все: недолго мучилась старушка в высоковольтных проводах.

Врач, занятый игрой, спросил, не глядя, равнодушно:

- Уже умерла?

- Да нет, - ухмыльнулся фельдшер. - Вроде наоборот, оживает потихоньку.

- Это хорошо... Я сейчас посмотрю, минуточку... А впрочем...

Он положил своего короля, протянул руку Карлу, тот ее автоматически пожал.

- Что тут у нас? - Врач поднял Марине Яковлевне веко. - Да, мы уже в полном порядке...

Марина Яковлевна пошевелилась, пытаясь встать. Врач и фельдшер взяли ее под руки с разных сторон, подняли, довели до дивана, осторожно усадили. Сами тоже уселись рядом с нею.

- Вы кто? - недоверчиво спросила Марина Яковлевна у врача.

- Это наш новый доктор, Марина Яковлевна, - жизнерадостно пояснил фельдшер. - Олег Петрович. Он у нас теперь вместо Анатолия Иваныча.

- А Анатолий где?

- На пенсию вышел Анатолий Иваныч.

- Господи, совсем ведь еще молодой, кажется... - вздохнула Марина Яковлевна. - Или это я уже такая старая? Так долго не живут... А что, мальчики, не выпить ли нам с вами по маленькой?

- Да я что... - замялся фельдшер. - Я... как Олег Петрович скажет.

- Ну если только по маленькой, - нерешительно сказал тот. - Для поднятия тонуса, так сказать.

- Достань там, Витя... - кивнула Марина Яковлевна фельдшеру.

- Ясное понятное дело!

Фельдшер привычно достал из бара точно такую же бутылку водки, пару стопок, расставил, откупорил, налил. Ляля, видя, что бабушка ожила, села за пианино и начала негромко играть.

- Ну что ж, выпьем за... - Марина Яковлевна ненадолго задумалась. - За возвращение!

- С возвращеньицем вас, Марина Яковлевна! - поддержал фельдшер. - И долгих, как говорится, лет...

Они чокнулись и выпили.

- Вот чем дольше живу на свете, - философски заключил фельдшер, прежде чем налить по второй, - тем все больше убеждаюсь: мир велик, разнообразен и много в нем всяческих чудес, а все-таки ничего в мире нет лучше нашей простой московской водки.

9

Однажды, когда Ляля привычно сидела за пианино, а Карл, как всегда, неподвижно - за столиком с шахматами, в неурочное время раздался звонок в дверь, в коридоре послышались не то удивленные, не то недовольные голоса, и вдруг вошла в сопровождении Марины Яковлевны нежданная гостья - Анна Львовна.

- Вы уж извините меня, ради бога, за вторжение, - продолжала на пороге извиняться Анна Львовна. - Да еще без звонка. Адрес мне ваш дали в справочной, а номер телефона - нет. Вот и рискнула зайти наудачу. Думала с Ларочкой повидаться, да, видно, не судьба. - Она подошла к Ляле. - А это у нас кто?

- Это внучка моя, Лялечка.

- Ну вылитая Ларочка в детстве! - воскликнула Анна Львовна. - То же лицо. И так же музыку любит, как ее мама, и бабушка, и прабабушка...

- Ляля, встань, поздоровайся с тетей, - велела Марина Яковлевна.

Ляля послушно встала, сделала какой-то нелепый книксен.

- Здравствуй, тетя, - сказала она совсем по-детски.

- Здравствуй, Ляля. Ты меня не знаешь, а я с твоей мамой очень хорошо была знакома. Когда мы все жили в Казахстане...

Она замолчала.

- Играй, детка, дальше. Играй, - сказала Марина Яковлевна. И, когда Ляля села за пианино, объяснила Анне Львовне: - Вот такая у нас Ляля. Двадцать лет скоро, а разумом - дитя. А так хорошая девочка, ласковая, на пианино играет, в шахматы... Что-то, видимо, есть в этой голове, только слишком глубоко запрятано, никак не прорвется.

- Это ужасно! - воскликнула Анна Львовна.

- Ко всему привыкаешь...

- Вы правы. И все-таки... Это у нее врожденное или после болезни?

- Я думаю, врожденное. Наследственность, надо полагать, у Ларочки подкачала. Братец вот ее тоже, - показала Марина Яковлевна на Карла, - и в шахматы, и музыкант отменный, а оставь одного - так и будет сидеть в кресле, пока с голоду не умрет. Булка хлеба рядом лежит, он не заметит. К тому же и парализован еще.

Анна Львовна с изумлением уставилась на Карла.

- Братец? Вы хотите сказать, что это... Не может быть!

Марина Яковлевна с подозрением глянула на Анну Львовну.

- А вы разве его не узнали? Вы же видели его раньше?

- Видела, - решительно заявила Анна Львовна. И добавила другим тоном:

И все-таки - не узнала.

Она подошла ближе, вгляделась в Карла, словно пытаясь что-то прочесть по его неподвижному лицу, протянула руку и помахала перед его глазами.

- Ничего не видит, ничего не слышит, ничего не говорит, - пояснила Марина Яковлевна.

- Как же вы с ним изъясняетесь?

- А просто! Он нам "Ы" говорит. Одно "Ы" - пить хочу, несколько "Ы-ы-ы" - по нужде требуется, а длинное "Ыыыыы" - пора спать.