Покушение на зеркало - Кондратов Эдуард Михайлович - Страница 19

Он попал в точку! Угадал: молоденькая кассирша на станции Кротовка сразу узнала даже на приблизительном фотороботе неприятного типа, которому она продала билет до областного центра. Вспомнить было легко: он был единственным пассажиром самой первой электрички, проходившей Кротовку в пять одиннадцать утра.

А как он добрался ночью до Кротовки? Не пешком же - от Тургаевки километров пятнадцать, до вокзала - все шестнадцать с половиной. Ясное дело, кто-то его подвез. Саврасову выяснить это не составило труда. Там же, в Кротовке, на местной автобазе ему указали на водителя, который с напарником в ту ночь возвращался порожняком из райцентра. Тот не стал отнекиваться и, взглянув на карточку фоторобота, признался, что да, подвозил такого человека. Не побоялся взять его ночью, потому что ехал в кабине не один. Голоснувшего мужичка посадил в кузов. Деньги взял с него сразу, всего-навсего пятерку.

Итак, все стало на свои места. Некто, предположительно убивший писателя Ходорова в ночь на 23-е июля, утопив в старице Малой Кинельки труп и добравшись до Кротовки, 24-го рано утром на электричке отбыл оттуда в областной центр. В линейном отделе никаких сведений о появлении его на вокзале не оказалось. Гипотетическому убийце легко было раствориться в толпе высадившихся пассажиров, внимания милиции он к себе не привлек, поскольку ориентировка на него поступила из Кинеля лишь к концу дня.

След неизвестного затерялся. Но, как оказалось, ненадолго. Неделя, прошедшая с момента начала поиска и до задержания подозреваемого имярек, ушла у Саврасова на отработку еще двух версий происшедшего в Тургаевке, выдвинутых следователем Лариной. Версий, на взгляд Виктора, нелепых, с нулевой вероятностью. Тем не менее, понимая, что добросовестный следователь обязан проверять любую, оперуполномоченный занимался ими с не меньшей старательностью. Одна из этих диких версий строилась на предположении, что убийцей был сам Ходоров, а его жертвой - неизвестный, замеченный Викуловой. Застав в комнате вора, писатель вступил с ним в борьбу и нанес ему повреждения, повлекшие смерть. Испугавшись содеянного, Ходоров утопил труп и скрылся. Другая версия предполагала, что писатель спокойнехонько, не говоря о том хозяйке, решил съездить домой, в город, к знакомым или родным, а кровавая драка произошла в его отсутствие.

Ведь нельзя с уверенностью утверждать, что тот неизвестный был один, пришельцев могло быть и двое, и четверо.

Первую версию - убийца сам Ходоров - по сути опровергла справка из поликлиники, к которой был прикреплен писатель, переданная по телефону в ответ на запрос о группе его крови. Оказалась она совсем не редкой, одной из самых распространенных групп - II A, резус положительный. Именно эту группу определил кинельский судмедэксперт, исследуя соскобы пятен в доме Сазоновой.

Так что кровь хлестала из одного человека, хотя, впрочем, нельзя было исключить, что и у нападавшего могла быть та же группа. Но, учитывая степень невероятности версии "Ходоров-убийца", такое совпадение было бы совсем уж сказочным. Лопнула же эта версия после того, как был задержан Сидоров:

прослеженные от дома к старице следы дешевых, совсем почти что не ношенных кедов совпали по размеру и рифлению подошвы с его обувью. Но что там обувь!..

Отпечатки его пальцев были прямым доказательством присутствия в доме именно этого человека, назвавшегося при задержании Сидоровым, а потом, на первом допросе, Ивановым. Их было на удивление мало - один с внутренней стороны табурета, еще два - на дверце платяного шкафа и спинке железной кровати. Все остальные, как показал осмотр места происшествия, были, видимо, тщательно вытерты - дверные ручки, стол, наспех зарытый в огороде топор, щеколда калитки, которую непременно должен был отодвинуть преступник, были в смысле отпечатков стерильно чисты. Зато на зазубринках топора удалось выявить микроследы крови все той же группы II A. Как и на краешке рукава застиранной клетчатой рубашки самого Сидорова.

Были, впрочем, обнаружены и два других отпечатка пальцев. Под горлышком графина с водой и очень слабенький - на подоконнике. Сомнений в том, что они принадлежали Ходорову, у Лариной не было. Однако и официально утверждать, что это так, следователь права не имела, поскольку дактилоскопических данных на Ф.

М. Ходорова в милицейских картотеках не оказалось. Да и быть, разумеется, не могло: к уголовному преследованию он не привлекался никогда, а поголовный дактилоучет в России, к глубокому сожалению криминалистов, пока не ведется.

Но для Лариной гораздо важней были отпечатки, идентифицированные с папиллярными спиральками на кончиках пальцев задержанного Иванова-Сидорова.

Это уже серьезные улики. Синяя дорожная сумка, опознанная хозяйкой дома Сазоновой как вещь, бывшая в руках писателя при его заселении и оказавшаяся при задержании у Сидорова, стала веским вещественным доказательством того, что эти люди были в контакте. По крайней мере, в определенном месте их пути пересеклись.

Поручив Саврасову выяснить в областном центре о Ходорове все, что может быть полезным для расследования дела, следователь Ларина позвонила в Тургаевку и договорилась с участковым Соколовом, чтобы тот привез в Кинельский РОВД в четверг, примерно к полудню, пенсионерку Викулову - ту самую соседку, которая вечером 23-го видела во дворе у Сазоновой незнакомого мужчину. Сегодня как раз четверг, день, на который она назначила опознание. До полудня еще два с половиной часа, времени вполне достаточно, чтобы обсудить с Саврасовым собранную в городе информацию и продумать план намеченного на сегодня второго, очень важного допроса этого Сидорова-Иванова. И этот протокол допроса - уже не просто задержанного, а подозреваемого - она со злорадным удовлетворением положит в конце рабочего дня на стол своему весьма хитромудрому начальству.

* * *

- Излагай, Виктор, только по сути, не растекайся.

Саврасов наморщил мясистый нос, хмыкнул.

- Можешь, Анюта, версию с отъездом закрывать. С чистой совестью. Никуда Ходоров не уезжал и не собирался уезжать. Ему было не до путешествий, знаешь ли.

Анна 0нетерпеливо вздернула подбородок. Прихлопнула ладонью бумажную стопку.

- Не тяни! Что у тебя здесь? Нет, просмотрю потом. Рассказывай.

- Сначала я двинул в Союз писателей. Симпатичный особнячок на Самарской, культурненько, тихо, прохладно. И - никого, кроме уборщицы и секретарши... А может, бухгалтерша или делопроизводитель, пожилая такая женщина... А писателей этих самых и духу нет, ни начальников, ни рядовых. Во работенка!.. Я в девять заявился, а они только к двенадцати появляются. Да и то не каждый день, как я понял эту...

- Саврасов! - в голосе Анны пробилось раздражение. - По делу!

- По делу. Ходоров в Союзе писателей не появлялся, считай, месяца три-четыре.

Взял у этой служительницы его адреса - домашний и рабочий, он в издательстве что-то там редактирует. Но в Дом печати я позже съездил, сначала - домой. Как раз жену застал, хотела уже уходить. И дочку, лет так двадцати. И еще мужичок один там был...

Саврасов недобро рассмеялся.

- Я так понял, что нашему писателю делать там нечего. Кажись, место его занято. Мужик-то солидный, начальственного вида. Как дома себя держит, вышел голый по пояс, в шлепанцах. "Родственник вы, что ли? - спрашиваю. А он с женой писательской переглянулся, ручищи на груди скрестил. "Ну, можете считать, родственник. Это, что, важно?" А я...

- Слушай, Виктор Иванович, - сухо перебила Ларина. - Давай-ка я лучше твою писанину просмотрю. Что будет неясно, спрошу.

- Ладно, Анечка, все, все, не буду...

Саврасову ужасно не хотелось уходить, это чувствовалось. Приятно ощущать рядышком женщину, которая тебе желанна, пусть "рядом" - это всего лишь локоть о локоть за казенным столом. Да еще при свидетеле, который только делает вид, что углубился в бумажки, - косится рыжий гад, интересно ему, как же... Не само дело, конечно, а Витины подходцы...