Явочная квартира - Картун Дерек - Страница 6

Далее следовал перечень публикаций и, наконец, резюме:

"Субъект предположительно может стать премьер-министром. По мнению службы безопасности, нет оснований полагать, что результаты наблюдений, закрепившие за ним "чистоту 1-ой степени", могут быть в дальнейшем опровергнуты. При этом его служба в качестве дипломата в Восточной Европе и систематические визиты в этот регион несколько настораживают и время от времени подлежат пристальной проверке, так же, как и высказываемые им взгляды на внешнюю политику".

Документ вместо подписи имел порядковый номер. Дочитав до конца, директор поднял глаза на Виссака:

- Будапешт вызывает сомнение?

- Можно запросить более подробные сведения.

- Они на это не пойдут.

- Кто "они"? - уточнил Виссак.

- Президент, премьер-министр... Лашом учинит публичный скандал, призовет на помощь приятелей-журналистов, те раскроют "заговор" - его, мол, хотят дискредитировать, чтобы убрать из правительства. Ему же хочется в премьер-министры, а такой агрессивный блеф как раз в его стиле. Начнет кричать, будто нити заговора ведут в Вашингтон: таким образом американцы якобы норовят очистить французское правительство от российских приспешников.

Изображая геополитику в столь мрачном свете, директор просто наслаждался и твердо верил при этом, что американцы действуют именно так и весьма эффективно.

- Нет, дорогой Виссак, вопрос тут простой. Верим ли мы - вы и я - в то, что Котов говорит правду? Если верим - то что нам следует предпринять?

- Может быть, вам следует самому пойти к министру обороны? Как бы мера предосторожности.

- Пожалуй.

Уклончивость всегда помогала директору, если требовалось поддержать собственный авторитет.

Глава 4

- Ну и что же нам делать, черт возьми?

Директор ДГСЕ знал, что отвечать не следует. Министр обороны имел обыкновение задать вопрос, выдержать паузу и затем предложить собственный ответ. Как-то на одной из встреч некий чиновник имел глупость ответить министру - благо ответ был совершенно очевиден. "Кто интересуется вашим мнением?" - рявкнул министр. "Я думал..." - робко возразил недотепа. "А вы не думайте, - Это вас может утомить". Министр тут же сам ответил на свой вопрос, и все присутствовавшие дружно, как один, закивали.

Эта привычка министра обороны и другие ей подобные, сильно усложняли жизнь приближенных, но, в общем, он всех устраивал, поскольку был хотя и нетерпим, но, когда надо, снисходителен. Те, кто полагал, будто разбирается в такого рода делах, прочили его в президенты республики, а менее доброжелательные, по слухам, утверждали, будто он и сам уже мнит себя таковым, дожидаясь только подходящего момента, чтобы завоевать благосклонность электората.

Сейчас же этот человек вопрошал, что же, черт возьми, им делать. Помолчал, не собеседнику, а самому себе предоставляя время обдумать ответ. И сказал, наконец:

- С политической точки зрения невозможно предпринять что-либо против этого предателя, не имея на руках доказательств, которые принял бы суд.

Враги министра утверждали, что он мыслит и говорит языком первых страниц газет и что все его выступления адресованы определенного типа избирателю, который поймет, скажем, что стоит за словом "предатель".

- Мало надежды, что нам удастся добыть такие доказательства, - рискнул возразить директор, - Вот если бы Антуан Лашом согласился подвергнуться допросу - так на его месте поступил бы любой порядочный человек, - наши люди могли бы выудить у него все, как на исповеди. Другого пути я не вижу.

- Виноват Лашом или нет, от допроса он откажется. Что касается исповеди - вы говорите чушь, вы просто этого человека не знаете.

- Пожалуй, вы правы, господин министр.

Министр впал в долгую задумчивость, после чего произнес:

- Необходимо добыть доказательства такого рода, чтобы он шума не поднимал. Может, я и ошибаюсь, в таком случае поправьте меня - но я полагаю, что долг наших спецслужб в подобных случаях - предоставлять нужные данные.

- Мы над этим и работаем, - сказал директор ДГСЕ, - Дело непростое. Лондонский перебежчик не сообщает сведений, которые привели бы именно к Лашому и только к нему, исключая всех остальных. Его имя назвали мы сами, а не русские.

- Для страны важнее устранить риск, связанный с наличием предателя в кабинете министров, чем всякие там деликатности, безупречные доказательства и прочее. Надеюсь, в вашем ведомстве это понимают.

- Да, господин министр.

- Если бы Наполеон под Аустерлицем дожидался, пока последний из его драгун вылечится от простуды, он бы проиграл эту битву, а заодно и всю Европу.

Подобные исторические параллели, столь любимые министром обороны, были отлично известны его коллегам. Большинство изречений относилось к Наполеону, которым министр безгранично восхищался. Теперь он добавил:

- Достаньте все, что сумеете. Если в деле появится что-то новое, сообщите мне. Не хочу вдаваться в детали, ваши методы меня не касаются. Ясно?

- Вполне, господин министр. Но есть одна проблема.

- Какая?

- Как только перебежчик будет переправлен во Францию, он поступит в распоряжение контрразведки.

- Сообщите Жоржу Вавру мой взгляд на это дело.

- Обязательно. Однако следует иметь в виду, что в ДСТ3 и сам Вавр подчиняются как раз Антуану Лашому.

- Не такой я дурак, чтобы об этом забыть.

Министр помолчал и снова задал один из своих риторических вопросов:

- Ну и как нам поступить, чтобы обойти этот неприятный факт?

Директор поймал на себе испытующий взгляд министра, но отвечать не стал.

- Продублируем исследования, проводимые ДСТ, верно? - Верно, господин министр.

- И действовать будем с величайшей осторожностью. Полная секретность, не так ли?

- Да, разумеется, господин министр.

- Отлично. Дайте знать через секретаря, когда снова захотите со мной встретиться.

После ухода директора министр подумал немного, потом снял телефонную трубку и позвонил премьер-министру. В делах такого рода, если все обернется к худшему, ни к чему давать кому-нибудь повод думать, будто он что-то знал, но скрывал. Пусть потом премьер не делает вид, словно слыхом не слыхал о предательстве Лашома, пусть не изображает оскорбленную невинность, отмежевываясь от скандала. Пусть-ка поучаствует в нем с самого начала. Просто на случай дурного развития событий. Потому что в политике заранее ничего нельзя сказать. Министр припомнил мудрое изречение собственной жены:

- Никогда не забывай, - сказала она, - что этот коротышка родом из Оверни.

Другими словами, нельзя скидывать со счетов присущую крестьянам с гор цепкость и хитрость.

И еще. Политическая жизнь Франции, всегда взбаламученная и неопределенная, сейчас вступила в ещё более бурную фазу. Рейтинги предрекали партии премьер-министра поражение на предстоящих выборах и отмечали заметный взлет партии, возглавляемой Антуаном Лашомом. Если коалиция выживет, то, возможно, именно Лашом станет её лидером и, соответственно, премьер-министром. Правда, пресса уже предсказывала, что при таком раскладе усложнятся отношения Франции с Соединенными Штатами. "Какова будет реакция Вашингтона, если новое правительство возглавит Лашом? - вопрошала газета "Фигаро", - Перспектива весьма нежелательная, прямо-таки неприемлемая для вашингтонских "ястребов", для которых обновляемый СССР представляется ещё более опасным, чем умирающая страна эпохи Брежнева. Антуан Лашом более всех политиков западного альянса ратует за Россию Горбачева - новую Россию. "Ястребам" это не по вкусу..."

Итак, министр обороны позвонил премьер-министру и затем провел у него двадцать минут.

- Не могу этому поверить, - заявил премьер, выслушав коллегу.

- Значит, расследование прекратить?

- Нет, конечно. Хотя все это сильно попахивает провокацией.

Министр обороны обстоятельно пересказал все, что услышал от директора ДГСЕ по поводу Котова, перечислил сообщенные им факты и косвенные улики.