Культурные особенности (СИ) - Зарубин Александр - Страница 30

— Комплекс мероприятий… — начал было капитан. Госпожа губернатор недовольно тряхнула головой — так что дрогнули, разметавшись по висками мелкие кудри.

— Про комплекс мероприятий я слышу уже не в первый раз. А корабли пропадают. Вот как раз — пропавший транспорт, официальная жалоба. От господина Жана Клода Дювалье, коммерсанта. Груз принадлежал ему. И, знаете что, господа. Спустя сутки после пропажи на господина Дювалье вышли моряки с вашей же, федеральной, базы. И предложили купить у них его груз.

— Невозможно, — изображение капитана дернулось и пошло рябью. Опять.

— Тот же самый груз? — деловито уточнил комиссионер.

— Тот же самый, или аналогичный по качеству… Навевает подозрения господа?

— Подробнее, пожалуйста, — капитан уже с трудом сдерживался, рябь и мерцание этого скрыть не могло.

— К вашим услугам. Вот акт о пропаже транспорта, вот письмо с базы ваших отпускников на юг отсюда. Подписано — мадаме губернатор на миг замерла, читая с экрана чужие имена, — Некто Ирина Строгова и Эрвин Штакельберг. Волонтеры флота, судя по документам.

— Разберемся. В любом случае, это наше ведомство. И, для нас, дело чести теперь… поверьте, мадам Норма… — начал было капитан. Мадам Норма прервала его коротким, изящным жестом.

— Уж разберитесь пожалуйста капитан. А то мне начинает казаться, что я верю вам, господа, слишком много.

С этими словами она встала. На миг замерла, отправила на талии изящную блузку. Словно подразнила всех напоследок. И покинула зал. Голограмма капитана мигнула и исчезла тоже.

— Полетел разбираться и вершить суд. Даже не спросил, что за груз. Эх, люди, — пробормотал, тряхнув бородой, капеллан. Не сердито, скорее печально. И добавил:

— Хотя сам же на днях возмущался здешними порядками. И, на словах, был прав. Груз, тоже мне. Богомерзость.

— Господин капеллан. Отец Игнатий. Мы здесь одни, но я все-таки попрошу вас воздержаться от критики действий компании. Решение принято и одобрено. Не мной, но это ничего не меняет. Экономическая эффективность….

И замер на миг, глядя, как дрожит и бъется у капеллана на враз взмокшем лбу сине-багровая жила. На миг, потом вспышка прошла, лицо отца Игнатия разгладилось.

— Вы правы, — проговорил он. Медленно и чуть печально, — там где есть экономическая эффективность слова бесполезны. Они вообще, мало где полезны — слова. Странная мысль для человека моей профессии и сана.

— Не будем об этом. Лучше скажите, зачем вы дразните мадам Норму? Ваши перепалки начали утомлять.

— Да просто интересный человек. Вы в курсе — в ее честь назвали планету?

— Да, необитаемый мир в системе Гидры. Сверкающие на солнце поля, алмазные россыпи. Не мир — бриллиант, под цвет глаз нашей madame.

— Сверкающий, бриллиантовый мир… точнее, ледяной, отполированный ветром до блеска. Скованный холодом. Весь, до самого сердца. Не могу понять, за что ее так оскорбили…

— Не знаю. Но человек, так назвавший планету — умер. Пищевое отравление. Осторожнее, господин капеллан.

Тот не ответил, отвернулся задумчиво глядя в окно — панорамное, широкое окно с видом на город. Сейчас, ночью — мерцающая огненно-рыжая спираль с вкраплениями зеленых огоньков светофоров и алых — вывесок. Как в рамке — в трепещущей белой полосе. Прибой. По стеклу — тонкая черная полоса. Трещина, еле видная глазу. Отец Игнатий усмехнулся — слегка.

«Не все так идеально у госпожи в высоком доме».

За спиной — шорох бумаги и стук шагов. Вежливое «до свидания». Господин комиссионер собрался и ушел, не дожидаясь ответа. Капеллан еще подождал, глядя в окно, потом глянул на наручный коммуникатор — дорогой золотой браслет на запястье умел не только подчеркивать статус власти духовной, выбешивая вокруг всех подряд, Он еще считывал разговоры окружающих. Вот и сейчас — эфир едва ли не трещит от потока инструкций. Сверху, с орбиты. Капитан развил бурную деятельность. И еще звонок. От madame Нормы, неизвестно кому. Длинный. Интересные дела. Капеллан подумал, помолчал еще немного, смотря в окно — будто хотел прочесть что-то в прихотливом узоре ночных огней. Почти прямо под ногами вертелась карусель рыжих и алых веселых огоньков. Площадь Свободы. И тут же, рядом — черный гранитный крест. Темный гранит, мрачный сейчас, словно политый чернилами. Городские огни затухали, жались подальше от резной громады. Собор Санта-Ромеро, дар городу от католической миссии. Где-то внутри горит огонек. А дальше — предместья, желтые окна, зеленые и алые вывески. Рядами, как строчки на бумажном листе. Книга судьбы.

«И впрямь, как книга, — подумал он вдруг, — книга жизни, где каждый огонек — знак. Буква, слог или запятая… А вот — точка, один из огоньков внизу мигнул и погас. Интересно, в какую книгу складываются эти огоньки? Впрочем, дурацкий вопрос. Бог пишет здесь то, что захочет».

Встряхнул головой, поправил браслет на руке и сделал короткий звонок — генералу Музыченко, комбригу-семь. Развернулся и ушел, бормоча под нос вечернюю молитву.

За его спиной мигнул огонек — в доме внизу мастер Смит погасил свет, решив, что на сегодня достаточно. Капеллан не видел — он шел прочь, прокручивая в голове сегодняшние разговоры. Те самые, что, пройдя через десяток языков и ушей, прыгнув несколько раз с поверхности на орбиту и обратно пришли, превратившись в глухой удар в стену Эрвиновой комнаты. Тревожный глухой удар, скрип половиц и озабоченный голос майора Робертс:

— Парень, вставай. Быстро. Собирай всех, грузи в БТР и газу. Все равно, куда. Валить тебе отсюда надо…

Глава 11 Бегство

— Собирайся, парень, баб — за шкирку, седлай беху и вали, — примерно такой фразой разбудила Эрвина рано поутру встревоженная Пегги Робертс. Голос у нее был суровый, командный донельзя, но даже сквозь профессионально — рычащий тон чувствовалась озабоченность.

— Куда валить? Отстань, мне и здесь хорошо, — Эрвин спросонья не разобрался, переспросил. Потом встал, огляделся. Алое рассветное солнце укололо глаза. Теплый ветер, шелест листвы за окном. Мирный такой, убаюкивающий. Все было, на вид, в порядке. Все, кроме сорванной с петель двери.

— Как валить? Зачем? — переспросил он, собирая в кучу ленивые, спросонок, мысли.

— Проверка, парень, у нас. Внезапная. Генерал Музыченко, наш комбриг-семь, лично, с оркестром. То есть со штабными и свитой. И поверь, парень — тебе с ними лучше не встречаться. В верхах драка, шум и гевалт — навроде того, что Лизка с грузового устроила, когда ДаКосту на бабе поймала. Только громче и не матом. Пока. Транспорт на орбите пропал. И какая-то сволочь на тебя накапала.

— А я здесь причём? — огрызнулся Эрвин, приходя в себя, — где я а где орбита…

— При том. Ты лучше глянь, что за транспорт, — с этими словами под нос Эрвину бесцеремонно сунули планшет.

Эрвин глянул. Ту же самую запись, что вечером Пегги смотрела вместе с Ириной. Танец лазерных вспышек, бледные лица, кресты на руках. «Все будет хорошо, сестра». Змеящаяся по полу зелёная молния — нейроплеть. Эрвина передёрнуло: «Богомерзость».

— Смекаешь, теперь? — гнула своё Пегги. Эрвин смекнул. Базу обыщут, Мию с Лиианной найдут — и доказывай трибуналу, что ты на орбите не был, транспорт не воровал и вообще — не верблюд. И даже если докажешь — запись с переводчика есть — выкрутишься только ты. Один. Не дело.

«Черт их всех возьми», — прошептал парень, вгоняя ноги в тяжевые флотские сапоги. Накинул форменку, огладил ладонью ёжик волос. Глухо щёлкнул складной нож, ныряя в карман. Эрвин кивнул:

— Готово.

— Ну и лады. Все не так плохо, а то бы проверка была бы действительно внезапная, а не как сейчас. Генеральский транспорт сядет через три часа, время есть. Давай, парень, строй свой гарем в колонну по четыре, объясняй задачу, грузи в бэтээр. А я пока тебе на карте погадаю, маршрут подберу.

— По четыре не получится, их трое всего, — ответил парень, выходя. Пегги подождала некоторое время, услышала из коридора шум, приветствия и сбивчивые объяснения. Потом Иринино непререкаемое: «Я с тобой. А то опять чего наворотишь» и улыбнулась. Широко, во все подаренные флотом стальные зубы.