Мастер и Виктория (СИ) - "Странная Любовь" - Страница 24

Мысль о том, что я могу не подчиниться приказу Мастера, попробовать бороться с ним, была отметена сразу как безумная.

Больше всего я боялась того, что Антон не поверит. Не отпустит. Потому что если он скажет «нет», я не смогу уйти. Но он так легко поверил. Порадовался со мной тому, что после этого семинара я смогу устроиться на работу куда-нибудь в банк, порывался позвонить директору этой фирмочки, чтобы поблагодарить.

До назначенного дня оставалось три дня. Я отдавалась ему по ночам с такой страстью, с таким отчаянием. Как в последний раз.

В день моего «отъезда» у Антона был выходной. Я нервничала, не зная, каким образом улизнуть от него, потому что ни в какой санаторий «Серебряные ключи» я не собиралась. Но с утра ему позвонили и вызвали на работу. Потом перезвонил и сказал, что срочно улетает в командировку, и что заедет попрощаться и собрать вещи. Я выдохнула с облегчением. Уходя, он сжал меня в своих медвежьих объятиях, даже хрустнули ребра. Будто почувствовал что-то. Я не сдержала слез.

— Ну чего ты, малыш? — нежно шептал он и целовал мои глаза. — Всего десять дней.

Всего… десять дней… Если бы ты знал, мой солнечный зайчик, какой тьме в лапы я отправляюсь.

Мне было назначено на шесть вечера. Я выехала заранее, чтобы не опоздать. Все мои Домы были помешаны на пунктуальности. А Мастер в особенности.

Пока я ехала в такси, сердце больно бухало в груди. Но привычного возбуждения не было. Было тяжелое ощущение, что я отправляюсь на собственную казнь. Давящее, пригибающее к земле.

Я отпустила такси в начале улицы. Дальше пошла пешком. Нажала на кнопку звонка. Ворота тихо щелкнули, пропуская меня в мой персональный ад.

Дверь рядом с гаражными воротами была приоткрыта. Я поняла намек, вошла и сразу отправилась в комнату для игр. Как всегда, оставила свою обувь и сумочку за дверью. Уже внутри сняла одежду, вздрогнув от прохладного воздуха. На улице было холодно, а полуподвальное помещение, видимо, не успело нагреться. Хотя, возможно, это тоже было частью сценария. Обстановка сильно изменилась с того дня, как я была тут в последний раз. Появилось много новых странных и жутковатых снарядов. Отчего-то я поняла, что они приготовлены специально для меня.

На полу не было знакомой мне кожаной подушечки. Я встала коленями на каменный пол, содрогнувшись от плохих предчувствий.

Тишина давила мне на уши, будто вода на глубине. Тихие шаги по коридору взорвали ее, заставив меня вздрогнуть. Я опять была в своем страшном сне.

Жесткая ладонь легла мне на плечо.

— Ты приехала. Отлично, — тихий голос, такой знакомый. Под кожей будто пропустили ток, и я дернулась.

— Не бойся, девочка, — на глаза привычно легла плотная повязка. — Ты скучала по мне? Или приносишь жертву своей неземной любви?

Я молчала. Он не приказывал отвечать. А я не хотела.

— В сущности, мне все равно, — безразличный, холодный, презрительный. — Итак, ты приехала, тем самым приняла мои условия. Лайф-стайл. Двадцать четыре часа в сутки. Ровно на десять дней. По окончании, если захочешь, — ты свободна. Больше не услышишь обо мне никогда. Никаких стоп-слов. Никаких легких ограничений. Твои хард лимиты я помню. И постараюсь не нарушать. Кивни, если поняла.

Судорожное движение головы. Мне было страшно. Очень. Но я сжала зубы, чтобы они не выбивали дробь.

— Встань! — жестко приказал Мастер. По движению воздуха и легким шагам я поняла, что он обошел кругом. Потом отошел к стене. Звякнули цепи.

— Вытяни руки!

На запястья легли кожаные наручи. Щелкнул карабин. За руки он потянул меня в центр комнаты. Поднял их, пристегнул карабин к цепям. Отошел. Скрипнул механизм, и мое тело натянулось, как струна, пальцами ног я отчаянно пыталась нащупать знакомую мне чуть выступающую плиту в полу.

— Да, девочка. Ты все помнишь.

Жесткая рукоятка плети огладила мои ребра, спустилась по бедрам, грубо оцарапала внутреннюю поверхность, ворвалась между ног.

— Ты сухая, — укоризненно сказал Мастер. — Обычно ты уже текла до того, как я начинал тебя бить. Я хочу наказать тебя, девочка. Ты знаешь за что?

Опять эта жестокая игра в угадайку. Как правило, я угадывала. Но это было тогда. Когда между нами была незримая связь. Теперь же я совершенно не понимала и не чувствовала его. И боялась до тошноты.

Я молчала. Я не попадусь так просто. Мастер не приказал отвечать.

— Отвечай, девочка! — вот теперь нужно угадать.

— За то, что отказалась от лайф-стайла. Тогда.

Короткий жестокий смешок дал мне понять, что я промахнулась. Черт. Это еще один удар к уже назначенному.

— Попробуй еще раз. Плюс один, девочка, плюс один.

Мысли никак не хотели собираться, рвались, расползались, как изъеденная кислотой ткань.

— За то, что не просила продолжать договор, — просипела я.

Лучше я ничего не смогла придумать.

— Нет, не угадала. Еще один удар. Итого двенадцать. Догадываешься, что я выбрал для твоего наказания?

Воздух вырвался из моих легких со свистом. Конечно, его любимая плеть. Без сомнений.

— Вижу, догадываешься. Считай! И проси о каждом новом!

Боль разорвала мою поясницу и живот. Наконечник чиркнул между ног. Я взвыла, сквозь вой едва различалось слово «один».

— Могу я получить еще, Мастер? — я буквально выдавила из горла эти слова. Тошнота подступала, будто это были скользкие слизняки.

Второй снова опоясал меня дикой, ни с чем несравнимой болью. Он бил меня в полную силу. Не жалея. Не заботясь об отметинах. Не разогрев предварительно. Стараясь попасть ближе к предыдущему рубцу, чтобы было больнее. Мелькнула мысль: «Как я объясню Антону эти жуткие синяки?».

— Два! — выкрикнула я, глотая слезы. — Мастер, прошу о следующем!

Рукоять плети раздвинула мне ноги. Господи… спаси меня, дай мне сил перенести эту муку. Кажется, я начинала понимать, за что он так жестоко наказывал меня.

Живот и нежная кожа между ног… Струйка крови, щекоча, стекает вниз…

— Три! — рыдаю в голос, — пожалуйста… пожалуйста… еще…

Я не могу его остановить. У меня нет такого права. Я — вещь. Его кукла. Неодушевленный предмет. Но вещь не испытывает боли. Я вещь… боли нет… нет… Боже! Как же больно!

— Четыре! Мастер… еще…

Он сменил позицию. Ягодицы и спина. Это легче.

— Пять. — Я уже сиплю, но если остановлюсь или собьюсь, он начнет заново. И мне не выдержать…

Господи, это только половина. Он не остановится, хотя я уже на краю. Я чувствую, как начинает шуметь в ушах и наливаться тяжестью затылок. Во рту противный металлический привкус.

Вдруг мне в рот жесткие пальцы вталкивают что-то резиновое и круглое, а на затылке застегиваются ремешки. Кляп?! Он никогда не пользовался кляпом, ему нравились мои крики.

— Так тебе будет легче. Считать больше не нужно.

Неужели он меня пожалел?!

Но болевой шок все сильнее завладевал мной. После девятого удара я начала отключаться.

Мастер остановился. Раздался влажный звук, будто в ведре выжали губку. Запахло какими-то эфирными маслами. Хвоя, мята и еще что-то знакомое.

Как приятно. Прохладная влажная губка на лице, на пересохших искусанных губах, нежно — по иссеченному плетью телу, по каждому рубцу… Боль утихает…

Губка плюхнулась в ведро. И новый удар выбил из моих легких воздух, отчаянно замычала, впившись зубами в кляп.

— Шш, уже почти все…

Жалость?! Он знает, что такое жалость?

Последние три были самыми болезненными. Мне показалось, что Мастер вложил в них всю свою силу, всю… ревность?! Господи… ревность… Вот, за что я плачу!

Жесткие пальцы расстегнули ремешки, вынули кляп. К губам он поднес трубочку. Жадно обхватила губами и втянула. Холодное, вкусное. Освежает. По венам разлилось тепло. Энергетик? Боль стала тише. Прибавилось сил.

Щелкнул карабин, и я с размаху упала на колени на каменный пол. Но разбитые коленки — ласковое поглаживание.

— Молодец, девочка. Ты справилась. Так ты поняла, за что была наказана? Я могу сказать сам.