Сердце бури (СИ) - "Раэлана" - Страница 87

Она чувствовала его смерть и его второе рождение. Она пережила это вместе с ним. Она умерла и возродилась, она страдала, она боролась. Она единственная услышала его крик, его мольбу. Она стала рукой, на которую он смог опереться, чтобы выбраться из бездны на свет. Сама еще недавно жестоко раненая судьбой, она была рядом с ним, ухаживала за ним, постоянно напоминая себе, что он, как ни крути, потерял еще больше. Так распорядилась Сила, но было бы глупо отрицать, что и сама Рей хотела этого. Она дышала и жила для него, находя в этом счастье освобождения — от одиночества, от тягости прошлого и от своих потаенных страхов. И сейчас, после всего, что они вместе пережили, Рей никогда бы его не оставила. Даже ради своих друзей.

Она спасла Бена. Она помогла ему вновь войти в жизнь — ее чувства к нему и вправду были в какой-то мере родительскими. А родительские чувства для женщин испокон веку стоят на ступень выше плотского желания или ветреной влюбленности. Это — священный алтарь, который поместила в глубину женского сердца сама природа; это величайший инстинкт, оберегающий тайну жизни.

Она сильнее сжала пальцы и в агонии внезапного желания накрыла его рот своим. Осторожно касаясь мякоти губ, она как будто впервые пробовала сладострастие на вкус — сама, по своей воле и с каким-то яростным восторгом. В этот момент не только ее запретные чувства к этому человеку, но и сама женственность в ней достигли некой крайней точки, переродившись в дикую, почти ведьмовскую прелесть. Она поняла, что пропала. Что она хочет его вопреки всему. Хочет, чтобы они оба вновь почувствовали боль и наслаждение — неистовое противоборство этих ощущений, завязанных в один узел, неотделимых друг от друга. Соединенных в одну тайну бытия…

Вдруг юноша отстранился от нее.

— Что ты делаешь? — его взгляд немного прояснился, и теперь Бен Соло смотрел сквозь тьму, окружающую их обоих, прямо в глаза Рей недоумевающее и вполне трезво. — Я обещал… — глухо напомнил он ей. — Обещал, что не украду у тебя даже поцелуя…

Девушка разочарованно вздохнула. Право же, неудачное он выбрал время, чтобы вспомнить о голосе разума!

— «Украсть» — это значит «взять без моего согласия», — ответила она голосом учительницы, сосредоточенно вещающей перед нерадивым школьником. Собственный наставнический тон смешил ее. — Но я отдаюсь сама.

Он было решил, что ослышался.

— Ты отдаешься?

— Да, — ее шепот обжег его слух, — да, да…

Это говорила не она; сострадание, переплетенное с вожделением, рвалось сквозь ее дыхание бездумной горячей мольбой. Но сейчас ее внезапная одержимость казалась ей — им обоим — состоянием почти естественным.

— И ты не уйдешь? Ни к Сопротивлению, ни к своему предателю?

Она решительно замотала головой.

— Нет, нет…

Словно в бреду, она принялась клясться, что готова пойти за ним куда угодно. Стать изгнанницей, как и он. Быть здесь, если Лэндо позволит им остаться, а нет — тогда они оба отправятся куда-нибудь еще. Неприкаянные, преследуемые всеми, отверженные. Последние джедаи во всей галактике. Мужчина и женщина. Супруги. Любовники. Они будут скитаться от одного мира к другому, пока не обойдут их все. У них нет корабля — ну и что? Нет денег, нет еды, нет даже одежды, кроме той, что на них — ну и что? Если они будут вместе, любовь и Сила как-нибудь защитят их, обогреют и накормят…

Бен молчал. С одной стороны, много ли ему — обозленному, запьяневшему, отчаявшемуся — было нужно, чтобы отозваться на ее призыв и душой, и телом? Разве он уже не говорил, что любит ее? Разве не говорил, что хочет ее и готов ради мгновения головокружительной близости с нею наплевать на все условности и свои рыцарские обеты? Наконец, не он ли с той последней ночи на Такодане беспрестанно твердил сам себе, что даже открывшаяся ему жестокая истина о его возлюбленной Рей не остановит поток его желания, что он по-прежнему любит ее и, если нужно, рискнет головой, лишь бы по-прежнему быть с нею? Видит Сила, ему достаточно было единственного прикосновения ее губ, чтобы его плоть пробудилась, требуя большего…

С другой стороны, именно сейчас что-то мешало ему принять ее внезапное приглашение. Возможно, в нем некстати заговорила гордость отвергнутого мужчины?

Она почти готова была умолять его. Умолять, чтобы он не медлил, пока она здесь, с ним. Пока готова к тому, чего — она точно знает это — и он сам хочет не меньше. Пока раскаленная бездна любви и страсти толкает ее откликнуться на зов его желания. Открыться, поддаться, отдаться…

Да, она одержима. Но никогда еще она не отдавала себе отчет в своих действиях так ясно.

С нездоровым хохотом, продолжая ласкать руками его голову, она спрашивала, как только он мог приревновать ее к Финну? К Финну, который всегда был так предан ей, так самоотвержен и обходителен! А-ха! Даже не окажись его, Бена, на ее пути, вряд ли между нею и Финном могли возникнуть серьезные чувства — слишком уж все было правильно, слишком гладко с самого начала.

— Ты ведь сама отказала мне, помнишь? Разве не ты говорила, по крайней мере, тысячу раз о проклятом целибате? О том, что нам нельзя быть вместе, потому что для рыцаря Рен неприемлемо трахать свою ученицу… — Бен криво усмехнулся, вспоминая, как ловко и забавно она тогда употребила это словцо.

— Не надо. Не говори так…

Юноша оттолкнул ее руки и отвернулся.

— Я не желаю, чтобы ты позволила мне трахнуть себя только из жалости, — твердо сказал он. — А наутро стала бы прятать глаза и говорить, что эта ночь была ошибкой.

— Я никогда не скажу так.

— Как я могу тебе верить, Рей с Джакку? Судя по всему, ты и сама не знаешь, кто ты есть, и чего именно хочешь.

В отчаянии Рей до боли закусила костяшку указательного пальца. Что же делать?..

Решение пришло само собой. Она вспомнила, что приберегла один козырь, о котором Бен до сих пор ничего не знает, — неоспоримое доказательство того, что она любит… что полюбила его даже раньше, чем он ее. О Сила… как же умно, как правильно было с ее стороны не раскрывать этой карты, пока не наступил подходящий момент!

Недолго думая, Рей взяла руку Бена и осторожно притянула к себе, к своей голове, как будто призывала заглянуть в ее мысли. Она сняла все ментальные щиты, прикрыла глаза и расслабилась, готовая к проникновению. И мягко, лукаво улыбнулась, почувствовав его внутри, в своей голове, когда Бен все же уступил ее прихоти и своему любопытству.

Она сразу повела его к тому участку памяти, который хотела показать.

Двое детей, или почти детей, сидят в креслах в пилотской рубке, они переговариваются между собой и веселятся, попивая что-то горячее, дымящееся из широких кружек и передавая друг другу датапад…

Он оборвал связь и резко одернул руку, как будто обжегся.

Этим давним, полузабытым воспоминанием он не делился ни с кем — ни с матерью, ни с одним из своих учителей, ни даже с нею, с Рей. Откуда она могла узнать? Возможно, она тайком подсмотрела этот момент благодаря Узам?..

Но нет. Находясь в ее сознании, он видел все не своими, а ее глазами…

Понимание приходило к нему постепенно. Та девочка с Джакку, о которой он уже позабыл и думать… она так и осталась где-то на задворках его памяти худощавой восьмилетней сиротой. Но сейчас, когда речь вновь зашла о ней, Бен вспомнил, что с той поры минуло больше десяти лет — эти годы прошли для него так стремительно, что он почти не заметил их бега.

Но все же, это десять лет. А значит, девочка давно успела превратиться в девушку.

В Рей…

— Это была ты? — спросил он, не веря сам себе.

Рей улыбнулась и кивнула, едва сдерживая дрожь.

«Как это могла быть она? Нет, нет…»

Бен спорил сам с собой тем упрямее, чем яснее перед его мысленным взором вставала истина. Он боялся признать, что в глубине души если не знал, то чувствовал — чувствовал с самого начала, что это она. Что это должна быть она. Рей с Джакку — это дочь Дэрриса. А дочь Дэрриса — это тайна Галлиуса Рэкса. И все это вместе — та самая маленькая сирота… Его мысли отчаянно путались. Тот же возраст, та неведомая внутренняя сила, которую он почувствовал в ней тогда. То же необъяснимое ощущение родства, как будто два одиночества нашли отражение друг в друге…