Белка - Ким Анатолий Андреевич - Страница 34

- Вы были другом Мити?

- Дружили, точно. А вы? Кем был он для вас? Дело в том, что Митя никогда ничего не рассказывал о себе, - нагнувшись, я стряхнул землю с колен.

- Я была ему женой.

- Вот как... И об этом тоже ничего не говорил... - Я снова выпрямился и, стоя близко, внимательно всмотрелся в ее глаза; там тлела сумасшедшая тоска.

- А я знаю много про него. Он мне все рассказывал. Непонятно только зачем. Из доверия или из ненависти ко мне?

- Из ненависти? - поразился я. - К вам? О чем вы говорите! Митя вообще не умел ненавидеть!

- Но зачем он мне все рассказывал о ней? А незадолго до смерти написал ей письмо, но на конверте адрес почему-то написал мой... Чего же он хотел? Чтобы я собственными руками передала письмо той... другой?

- А что за письмо? Расскажите подробнее, если можно.

- Обыкновенное, объяснение в любви. Меня и вызвали в милицию по поводу этого письма, вызвали по адресу, написанному на конверте. И мне было разрешено похоронить его. Вы, наверное, знаете эту Марину?

- Нет, - солгал я. - Может быть, она на другом курсе учится.

- Она не ваша студентка. На флейте играет...

- Не знаю такую, - твердо отрекся я.

- Жаль. А я хотела, чтобы вы письмо ей передали. Мне оно ведь ни к чему. Как вы думаете, зачем Митя хотел это письмо отправить по моему адресу? Оно и попало в конце концов в мои руки... Что вы скажете?..

- Не знаю... Может быть, хотел он... Нет, ничего не могу придумать.

- Так же и я. Он ведь совсем почти перестал бывать у меня; последний месяц вообще его не видела. И тут меня вызывают, показывают письмо... Вот оно, можете почитать сами.

- Простите, но тут нигде не указано имя! - удивился я, прочитав письмо. Ни разу не названа Марина, с чего вы взяли, что это письмо ей?

- Кому же еще? - Во взгляде ее явственно промелькнуло отвращение.

- А может... вам?

- Бросьте.

"Любимая когда ты прочтешь меня не будет на свете а письмо тебе передадут. Я решил с собой покончить потому что бесполезно страдать и страдать и мне уже все надоело. В мире нет пока ничего хорошего и только ты одна. Я люблю тебя так сильно что жаль умирать единственно из-за тебя а с остальными расстаюсь навсегда без всякого сожаления. Я хочу чтобы ты жила любимая долго жила и всегда знала что был такой мальчик немного чудной который любил тебя как маленькую богиню. Прощай.

Передайте ей - Дмитрий Акутин".

- Ну кому же еще он мог такое написать? Ведь мне приходилось выслушивать его сердечные признания. Он считал, что для очистки совести надо все мне рассказать.

- А к этому как вы отнеслись?

- Плохо, разумеется, плохо. Мы снимали комнату на Второй Мещанской... С тех пор как он влюбился, Митя перестал бывать у меня. Он ночевал в общежитии, и если иногда навещал по вечерам, то лишь для того, чтобы поговорить о своей любви. Сначала я пыталась быть спокойной, старалась убедить себя, что мальчик ни в чем не виноват, виновата лишь я, и надо было ожидать того, что случилось, - рано или поздно его потянуло бы к сверстницам. Я боролась с собой, поверьте, и хотела ко всему отнестись разумно. Но однажды произошло то, чего я и сама не ожидала. У меня в руках был хирургический скальпель, которым Митя обычно затачивал свои карандаши. Вы знаете, наверное, что он всегда рисовал отточенными, как иголка, карандашами?

- Да, знаю.

- Так вот, этим скальпелем, не помню, в какой момент, сидя спокойно перед Митей, я провела от плеча до самого локтя. Кожа сразу вывернулась, сначала крови не было, потом так и хлынула. Я дальше уже ничего не помню. Впервые в жизни я потеряла сознание. Шрам на руке так и остался, короткие рукава я уже не могу носить. Митя ухаживал за мною три недели. А потом, некоторое время спустя, он однажды ушел, и я больше не видела его живым...

- Хотите, я вам о себе что-то расскажу? - сказал я, возвращая женщине письмо Акутина.

Она взяла свернутый вчетверо листок, положила в конверт и спрятала в сумочку.

- Что именно? - ответила она, щелкнула замком сумочки и отчужденно взглянула на меня. - И зачем, извините меня?

- Затем, что Митя лежит здесь, в земле, а мы с вами еще на земле, и вы должны интересоваться тем, что происходит вокруг вас.

- Почему это я должна интересоваться? - Взгляд у нее был такой, что я уже не мог уйти, отступить...

- У нас на флоте был один случай. В подводной лодке начался пожар. Мы задраили проходы в переборке, чтобы огонь не прошел в другие отсеки. Ребята, которые остались в огне, сгорели заживо. Мы слышали, как они стучались и кричали нам. Но открывать было нельзя. Мы спаслись, а они погибли.

- Ну и что вы хотите этим сказать?

- Не думайте, что нам просто было. Я, например? с того раза и поседел. А двоих пришлось вчистую списать - повредились умом ребятишки.

- Очень жаль. Но чего вы от меня добиваетесь?

- Я хочу, чтобы до вашего сердца дошло... Те ребята, которые сгорели заживо, были совсем молодыми. Они не дожили свое, понимаете? Из-за нас не дожили. И если мы еще здесь, на земле, то мы должны за них дожить. Вот и за Митю тоже. Он ведь тоже за кого-то из нас не дожил.

- А зачем это нужно? Кому? - со сдержанной досадой отвечала она. - Я тоже не дожила... не доживу. Ну и что с этого? Кому какое дело? Кому мы должны? Кто нам должен? Какой-то жалкий мерзавец убил Митю, а ведь мальчик был гениален. Сможем ли мы с вами или этот тип _дожить_ за Митю? О чем вы лепечете как в бреду? Лучше всего сказать себе правду: я живу еще только потому, что смерти боюсь, а вовсе не потому, что жить хочу. Жить на самом деле никто не хочет, даже самые маленькие, смешные дети - и те не хотят, особенно они, поэтому так часто плачут.

- Вы считаете, что они из-за этого плачут? - поразился я.

- А вы как думаете - плачут из-за чего? Человек слезы льет - почему?

- Ну, по разным причинам, - попытался я проявить примирительную и, как мне казалось, необходимую в данном случае рассудительность. - Бывают ведь слезы и от радости.

- Что вы понимаете в этом? И зачем только я трачу здесь зря слова? Ладно, вы не поймете, но хотя бы запомните. Плачет только человек, и вовсе не от радости, а оттого, что знает, как все бесполезно, даже радость. Все люди, все до одного, весь наш мир желает одного: самоубийства. И только страх смерти сдерживает...