Сборник Любовь за гранью 11,12,13 - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 5

Я встала из-за стола и на секунду снова почувствовала легкое головокружение. Здесь слишком сильно сохранился его запах. Он мешал сосредоточиться, он мешал вообще о чем-либо думать, изматывая ужасающей тоской и воспоминаниями.

Мне навязчиво казалось, что сейчас мой муж распахнет дверь и зайдет в этот кабинет. От него будет пахнуть свежестью, табаком и моим счастьем как всего лишь два месяца назад, когда он впервые уехал после нашего возвращения с островов.

«- Три дня, Николас Мокану. Вас не было ровно три дня вместо обещанных двух!

Обнимает сзади прижимая к себе и демонстративно шумно втягивает мой запах.

- Всего лишь три?

- Это мало? – чувствуя, как злость куда-то испаряется и все тело наполняется невесомостью потому что он касается прохладными губами моего затылка.

- Я думал прошло целое столетие так я изголодался и соскучился по тебе.

- Лжец, - но улыбка уже трогает дрожащие губы.

- Что-то не пойму ты рада мне или нет? - и голос становится чуть ниже, звучит с вкрадчивой хрипотцой, царапая нервы, заставляя закрыть в изнеможении глаза, потому что его руки требовательно сжимают мое тело поднимаясь к груди, я слегка сопротивляюсь, пытаясь вырваться, но мы оба знаем, что это игра.

Толкает к окну, заставляя прижаться лицом и ладонями к холодному стеклу.

- Нет…не рада.

Сжал так сильно под ребрами, что я всхлипнула.

- Не скучала по мне, малыш?

- Скучала, - закатывая в изнеможении глаза, ощущая, как больно сдавливают властные пальцы мое тело, как зарывается в волосы и тянет к себе тяжело дыша в затылок.

- Не заметил. Докажи.

Я никогда не скучаю по нему. Это слишком мало. Ничтожно. Я по нему дико голодаю. До смерти. Я по нему пересыхаю..... Когда заставляешь себя не думать о еде, воде, о боли, чтобы не стало еще невыносимей. Так и у меня с ним. Я не позволяю взять этой жажде верх, иначе сойду с ума. Hо каждый раз, когда он возвращается ко мне, я чувствую эту бешеную, дикую радость и тоску по нему.

Каждый раз, когда он прикасается ко мне после разлуки меня бросает в дрожь. В лихорадочное, болезненное возбуждение, мне кажется, что все нервные окончания напрягаются до предела. Адреналин. И я до сих пор не знаю почему так происходит. Зверский, бешеный адреналин и какая-то дикая радость вперемешку со страхом. И все это вместе с предвкушением и дрожью. Дух захватывает. В глаза смотрю и становится нечем дышать.

Не целует, наказывает. Без раскачки. Сразу в бездну. Не дает думать, говорить, наслаждаться. Хочет сразу поработить и лишить любого права, контроля, инициативы.

Злой от голода и моего сопротивления. Я вижу эту злость во взгляде. В расширенных зрачках и сжатых скулах. Это не просто возбуждение. Это полное осознание его абсолютной власти над моим телом и разумом. Нечто особенно возвышенное вместе с самой примитивной, приземленной похотью. Я вижу ее в его взгляде. И я вижу, чего он хочет сегодня...Кожей чувствую. Но кто сказал, что я не хочу того же самого. Только я слишком соскучилась. Я так дико истосковалась, что меня скручивает какое-то странное отчаянное желание касаться его, целовать, ласкать...

Развернулась, рывком обняла за шею, прижимаясь всем телом. И короткими поцелуями по подбородку, шее, по губам, скулам. Нежно и трепетно...с осторожным голодом и изнеможением.

- Я так соскучилась, - потираясь щекой о его колючую щеку, зарываясь пальцами в его волосы, закрывая в изнеможении глаза, - я так дико и невыносимо соскучилась по тебе. Мне больно на тебя смотреть...

И пальцы расстегивают рубашку. Со стоном касаюсь его тела...это какое-то фанатичное рабское поклонение...но я не могу остановиться.

- Хочу касаться тебя, - скользя губами по его шее, вниз к груди, - хочу вдыхать твой запах, твой голос.

Напряжен, клокочет от нетерпения. Он не хочет ни ласки, ни нежности, и я знаю, чего он хочет. Но не могу остановиться. Я соскучилась... я как-то истерически соскучилась по нему. Сама приникаю к его губам:

- Еще секунду дышать тобой... и можешь рвать на части».

- Марианна, вы меня слышите?

Я вдруг поняла, что все это время смотрела на след от наших ладоней. Он едва выступал на покрытом инеем стекле. Проявился от моего воспаленного дыхания. Перед глазами появился едкий туман, и я глубоко вздохнула, стараясь загнать боль в дальний угол. Если я позволю ей терзать меня, то уже не справлюсь.

- Да, я вас слышу. Ужесточите контроль над СМИ и над полицией. Все докладывать мне о любых изменениях в ходе следствия смертных и нашего департамента.

В этот момент Шейну позвонили, и он ответил на звонок, а я обвела кабинет слегка затуманенным взглядом. Ненавижу себя без него. Ненавижу это ощущения нецелостности, как будто я разодрана напополам и не знаю где себя искать.

- Мы получили точные координаты того места откуда поступил звонок на ваш сотовый с номера вашего мужа.

Резко обернулась на Шейна потом перевела взгляд на Зорича, который все это время сидел за письменным столом и что-то делал в своем ноутбуке.

- Откуда? – тихо спросила я.

- Из старого охотничьего дома в лесопосадке за городом. Здание давно не пригодно для жилья оно было выставлено на продажу, в нем как-то произошел пожар. Имущество не было застраховано, и владелец продал его по дешевке.

- Кому продал? Вы узнали?

- Да. Николасу Мокану. Приблизительно три месяца назад.

Зорич оторвался от ноутбука и тоже посмотрел на Шейна.

- А кто бывший хозяин?

- Некто Вильям Шерман. Обанкротившейся судовладелец. Ищейки уже выехали к нему, чтобы допросить.

Я повернулась к Серафиму, и он понял меня без слов, встал из-за стола закрывая крышку ноутбука.

- Примерно час пути. Шейн, поедешь с нами. Возьми с собой лучших воинов. Мы не знаем, что или кто нас может там ждать.

***

По мере того, как мы приближались к тому месту, откуда поступил звонок я начинала нервничать. Мне стало страшно туда ехать. Иногда надежда приобретает странные очертания. Её начинаешь бояться…бояться потерять. Она – это все, что у меня оставалось. Мне стало жутко от мысли, что там я увижу нечто такое, что меня окончательно сломает и отберет даже ее. Зорич посмотрел на меня с такой же тревогой.

- Думаешь мы что-то найдем? – тихо спросила я.

- Не знаю. Но если звонок поступил оттуда найдем хотя бы следы. Любое живое существо оставляет после себя отметины, каким бы умным и аккуратным оно не было. Некто звонил вам с сотового Николаса, а значит этот некто как минимум его нашел и имел наглость набрать ваш номер.

- Где бы он мог быть если он жив?

- Если он жив, то должен быть либо при смерти, либо в таком месте откуда не может ни с кем из нас связаться. С трудом себе представляю в каком он должен быть состоянии целый месяц, чтобы не найти такой возможности. В любом другом случае ваш муж непременно нашел бы способ сообщить нам о себе…если только.

- Если что?

- Если только именно это и не было его очередным планом.

- Тогда я убью его лично.

- Пожалуй в этот раз я вам даже помогу.

Я вымучено ему улыбнулась, и Зорич впервые сжал мои пальцы, в попытке ободрить.

- Мы найдем его если он живой.

Я кивнула и отвернулась к окну. Проклятое если. Проклятая неизвестность. Сомнения. Ужас и война с самой собой. Когда у меня не останется даже этого я не знаю, что со мной будет. Это была единственная боль, которой я панически боялась. Боль, от которой только собственная смерть может стать избавлением.

Я ее запомнила слишком хорошо. Ни одна пытка не сравниться с этим мучением, когда хочется сдирать с себя кожу живьём и все равно понимаешь, что даже физическая агония не заглушит того что происходит внутри.

Машина свернула с главной трассы на узкую проселочную. Мы почти подъехали к кромке леса. Я знала, что за нами следуют еще два джипа – охрана. После того, как сообщили о смерти Ника с меня не спускали глаз. Дети находились под постоянным присмотром.