Горькая лаванда - Грин Дженнифер - Страница 14

— Тебе нужно время, чтобы оправиться. Теперь все будет хорошо.

Камилла еще больше смутилась и осторожным движением убрала прилипшую прядь с его лба. Она ни о чем не жалела. Боб помог ей на свой лад. Как мужчина может помочь женщине почувствовать себя желанной, а значит — живой.

Но ведь речь не о ней одной. У Боба двое сыновей, которых предала мать. Разве он может вступить в более или менее постоянную связь с какой-нибудь женщиной, бередя еще больше их душевные раны?

Сама она меньше всего была готова увидеть себя в роли спутницы жизни Боба. Да еще мачехи его сыновей. Вот уж совсем неподходящая кандидатура! Камилла жила, не загадывая дальше завтрашнего дня.

— Ну и как мы все это назовем, Боб Макдагл?

— А тебе непременно нужно давать всему названия? Я не люблю навешивать ярлыки.

— Я тоже, но не хотелось бы причинить тебе боль.

— Я большой мальчик.

— Я заметила. — Камилла положила руку ему на живот.

Боб пальцем провел по кончику ее носа:

— Я не это имел в виду.

— Да? Разве? Тогда скажем так: я не знаю, что с нами дальше будет.

— Как захочешь, так и будет. То, что мы посчитаем естественным в наших отношениях.

Уж кто-кто, а Камилла знала, как легко, в одно мгновение, может быть разрушена вся жизнь. Боб казался сильным и крепким, да таким он, собственно, и был. Но еще несколько минут назад проглянуло в нем что-то беззащитное, и он нуждался в своей Милл так же сильно, как она в нем.

— Хорошо. Это меня устраивает, — серьезно сказала Камилла. — Пусть будут естественные отношения. Только бы ни один из нас не питал несбыточных ожиданий.

Боб остановил свои поглаживания и попытался поймать ее взгляд.

— Чего ты боишься, Милл?

Она боялась многого. Боялась ранить его чувства. Боялась разочаровать мужчину, заслуживающего такую женщину, которая никогда не разочаровала бы его. Боялась слишком привязаться к нему. Но вслух она сказала:

— Не стану тебя обманывать, Макдагл. Я любила Роберта. И до сих пор люблю его. И не в моей власти это изменить.

— А кто тебя об этом просит? — отчеканил Боб и, словно устыдившись своей резкости, привлек ее к себе и поцеловал.

Камилла ответила на его поцелуй. Их страсть разгорелась с новой силой, и они снова любили друг друга так, что у Камиллы больше не было ни сил, ни возможности предаваться размышлениям.

Посреди ночи она заметалась в кошмаре, но Боб снова обнял ее, утешил, успокоил и прогнал все страхи.

Когда она открыла глаза в следующий раз, за окном занимался новый день, а Боб исчез.

Глава 7

Целых три дня Макдаглы были озадачены дурным настроением главы семейства.

Этим утром Боб услышал наверху шевеление, быстро допил свой кофе и натянул на лицо улыбку. Когда послышались первые звуки традиционной утренней перебранки близнецов, он уже взбивал яйца для омлета. А когда раздался стук палки отца, доставал из тостера последнюю порцию поджаренного хлеба.

Отец появился в кухне первым.

— Ну и жару обещали на сегодня, — привычно проворчал он. — Двадцать восемь градусов — это уж слишком для мая!

— Хм. — Боб заметил, что его односложный комментарий прозвучал не очень-то приветливо, и повторил его более дружелюбным тоном.

Макдагл-старший налил себе кофе, сел на табурет и бросил на сына обеспокоенный взгляд. Но поскольку тот продолжал помалкивать, спросил:

— Ты хоть на минутку прилег сегодня? Уже три ночи слушаю, как ты меряешь шагами комнату. Ты не заболел?

— Я чувствую себя бодро, как никогда, — заверил Боб. — А как у тебя дела, отец?

Джон Макдагл чуть было не проглотил язык — сын никогда не справлялся о его здоровье. И не потому, что не любил его, а просто старик имел обыкновение расписывать свое состояние до мельчайших подробностей. Он не нашелся, что ответить, и только молча наблюдал, как Боб готовит омлет, тосты и яблочный сок.

— Ты подаешь мне завтрак?! — не выдержал он.

— Разве плохо начать утро с хорошей еды?

— Да нет, я не жалуюсь… — смешался Макдагл-старший и, воспользовавшись тем, что у сына, похоже, исправилось настроение, осторожно спросил: — Видел, ты вчера получил толстый пакет. Новая работа?

— Да.

В другое время его порадовал бы этот заказ. Боб работал на разные учреждения, но научные переводы для Лэнгли приносили ему особое удовольствие от работы. Однако сейчас ему предстоял перевод посложнее.

Боб интуитивно чувствовал, что высказывания Камиллы далеко не всегда выражают то, что она в действительности думает и чувствует. Как ее понять? Как правильно перевести на свой язык ее мысли?

Мальчишки штурмом взяли кухню и, выхватывая друг у друга ложку, навалили на свои тарелки горы омлета. Боб пододвинул им стаканы с соком, скользнул взглядом по отцу, занятому утренней газетой, и уставился в окно.

На дворе светило раннее солнце. Но Боб видел перед собой не капли росы на траве и в кронах яблонь. Перед ним сверкали глаза Камиллы. Так же сияли они и в луче лунного света три ночи назад. Он вспомнил шелковистость ее кожи, упругость ее обнаженного тела и… выронил стакан из рук. Близнецы притихли: отец даже не выругался! Боб машинально взял тряпку и стал вытирать лужицу.

Нет, он нисколько не обиделся, когда под конец их безумной ночи Камилла сказала, что все еще любит своего Роберта. Его скорее удивило бы, если бы было наоборот. Камилла — не Дэбби. Если уж она выбрала человека, то это до конца жизни. Камилла не убивалась бы так по умершему мужу, если бы не любила его…

Боб встряхнулся. Отец говорил что-то о визите к глазному врачу, сыновья непривычно молча жевали. Через пару недель закончится школа, у них начнутся каникулы… Боб посмотрел на детей и снова уставился в окно. Ободренный его взглядом, Син немедленно возобновил свои приставания:

— Пап, не хочу действовать тебе на нервы, но лошадь…

— Ладно.

— Что — ладно? Ты купишь мне лошадь? Ура! — Син сорвался с места как сумасшедший.

Боб смотрел в окно. Как нежно она приникала к его груди… И как бурно, как самозабвенно откликалась на его ласки. А ведь он уложил ее в постель, ничуть не думая о взаимности! Он притворялся, что хочет переспать с Камиллой ради нее. Какой эгоизм!.. Но ведь не только эгоизм. Она так замкнулась в себе, и он правда не хотел, чтобы нашелся какой-нибудь идиот, который воспользовался бы этим и обидел ее. А он никогда такого не сделает. То, что он переспал с ней, совсем не обидело ее. И его тоже. Он поможет ей выздороветь. Что в этом плохого? И пусть она по-прежнему чувствует привязанность к своему Роберту. Это даже вызывает уважение.

От размышлений его оторвал вид внезапно возникших перед ним близнецов, которые с гиканьем неслись к желтому школьному автобусу.

— По-моему, Саймон прикончил дистанционный пульт. Он утопил его в ванне. — Отец понес посуду в мойку.

— Хорошо.

— Не думал, что ты согласишься купить Сину лошадь. Но раз так, я куплю ему повозку. Ты не против?

— Конечно.

В глазах Джона зажегся озорной огонек:

— На следующей неделе мы с мальчиками едем на Аляску.

— Ладно.

— Ты сегодня работаешь у себя в кабинете или пойдешь на плантацию Камиллы?

Боб распрямился, как струна.

— Надо делать переводы, не меньше двух-трех часов. А потом соберу работников — подойдут грузовики с перегноем.

Джон расхохотался. Боб недоуменно обернулся:

— Что здесь смешного?

— Ты все утро торчишь у окна, но скажи я тебе, что солнце синее и идет град с голубиное яйцо, ты бы, не задумываясь, согласился. Потому что ничего не слышишь. Но стоило мне произнести имя Камиллы, и ты — весь внимание.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Сынок, если я стар и немощен, это вовсе не значит, что я не помню, каким был в молодости. Во вторник ты не ночевал дома, и я не думаю, что ты ходил играть в домино.

Боб раскрыл рот, чтобы выразить свое негодование и задать отцу по первое число. Но пока он подыскивал слова, Макдагл-старший, который обычно едва передвигался по дому, в мгновение ока исчез.