Плато чёрного спелеолога (СИ) - Стригин Андрей Николаевич - Страница 4

Женщина долго провожает его взглядом и, когда мужчина исчезает за каменными торосами, не сдерживается, стонет от боли, обхватывает ладонями лицо, и, сквозь пальцы потекли слёзы.

Ночь стремительно надвигается, всё расплывается в угольной черноте, а сверчки жизнерадостно поют, они не знают, что живут после наступившего конца света, им весело и хорошо.

Время идёт, ночь в разгаре, опустившийся холод безжалостно вытесняет тепло из грубой шинели, в которую завернулась как куколка женщина. Через некоторое время Нина впадает в оцепенение и засыпает. Пробуждение происходит резко. Уже утро, из-за сопок едва показалось солнце, но его лучи мгновенно приносят тепло. Нина выбирается из шинели, растерянно осматривается, Виктора нигде нет.

— Виктор! — выкрикивает она. Тишина. Нина находит широкую тряпку, промокшую от росы, выжимает из неё пару капель воды, жадно слизывает, затем туго обматывает тряпку вокруг тела, фиксируя поломанные рёбра, и идёт в ту сторону, куда ночью ушёл Виктор, она уверена, с ним что-то случилось нехорошее.

Идти невероятно тяжело, каждый камень, на который она наступает, отзывается сильной болью под левой грудью. Хорошо бы отлежаться в тёплой постели, на мягких подушках, пить соки, смотреть лёгкие передачи по телевизору. Но приходится идти по росе, продираться между колючих кустарников, маневрировать на обрывах, вскрикивая от резкой боли, когда нужно быстро цепляться за выступы, чтобы не соскользнуть вниз.

Холодный пот заливает смертельно побледневшее лицо, а на ум приходятся строчки, сказанные Виктором: «Теперь ты будешь жить долго». Внезапно её пронзает, словно электрическим зарядом, мысль: «Я буду жить долго… но только с ним». Стиснув зубы, Нина почти бежит, дикая боль, словно жалеет её, немеет под сердцем и цепляет только дыхание, не давая полностью вздохнуть. Каждая женщина больше приспособлена к боли, чем мужчины, природа позаботилась об этом, дав возможность женщине не умирать от боли, рожая в муках детей.

Спустившись к воронке в земле, Нина замечает в её центре провал — это одна из множества пещер плато Караби яйлы. Осторожно приблизившись к чёрному ходу, она заглядывает туда и содрогается от страха. Это не просто карстовый колодец, он как кишка земляного червя, извиваясь, идёт в глубину и нет дна, лишь мрак притягивает словно гипнозом. Неужели можно спуститься по скользким выступам? Но все признаки указывают на то, что именно сюда полез Виктор: куст перед входом, слегка выдернут из ржавой земли, сдвинутые камушки, отметины на влажных стенах.

— Виктор! — кричит Нина. Он не отзывается. «Я буду жить долго, но с ним». Мысль крепко засела в голове как навязчивая идея, Нина развязывает тряпку, опоясывающую её грудь, охает от боли, когда сломанные рёбра дёрнулись от её прерывистого дыхания, но сейчас она на такие мелочи не обращает внимание. Рвёт тряпку на полосы, используя вместо ножа острый край скола камня, связывает их между собой, замеряет — метра три, с грустью ухмыляется, снимает джинсовое платье, безжалостно полосует на ленты — ещё четыре метра… мало, снимает даже бюстгальтер, обнажая крепкие груди с яркими сосками — добавляется ещё сантиметров двадцать. Нет, такой длины не хватит. Но Нина привязывает ленту к корявому корню, хватается за ткань и сползает с узкой площадки. Вспышка боли едва не бросает её в беспамятство, левая рука безвольно падает, Нина соскальзывает, но успевает вцепиться в ленту зубами, некоторое время висит, изгоняя из сознания кровавый туман, поднимает левую руку, цепко хватается и начинает безумный спуск.

Этот участок природной шахты, почти без видимых выступов, удивляет, что Виктор смог по ним спуститься… или нет? Нина гонит от себя эти мысли, она надеется, что он жив. Ведь иначе не может быть, чудесное спасение и смерть на дне сырого колодца. Он оступился, он внизу раненый… но живой! Она твердит это как заклинание и упрямо движется к цели. Лента неожиданно заканчивается, она не успевает удержаться и резко сползает, но сжатые пальцы застопорились об чашечки бюстгальтера.

Нина висит на одной руке, видя перед собой лишь гладкую стену, покрытую многочисленными натёчностями. Сил, что-либо сделать, нет, подтянуться — не реально. Неужели всё? Она вытягивается, стараясь нащупать ногами опору, неожиданно нога плотно становится на выступ. Нина переводит дыхание, сердце бешено колотится, пот заливает тело, мышцы противно дрожат, во рту и вовсе пересохло. Сейчас необходимо отпустить спасительную ленту, но внезапный страх парализует волю, Нина на гране обморока, но краем сознания слышит слабый стон, это её встряхивает лучше нашатыря. Она старается крепче встать на ноги, решительно отпускает ленту, прижимается всем телом к мокрым стенам и, кромсая нежную грудь об острые камни, приседает. Щупает руками площадку, на которой она стоит, находит выемку, облегчённо вздыхает. Некоторое время переводит дух, сползает ниже и радуется тому, что сейчас под ногами множество выступов, спускаться можно как по лестнице.

Свет едва проникает во мрак пещеры, но глаза уже привыкли к тусклому освещению, поэтому Нина мгновенно замечает лежащего у пещерного органа человека.

— Виктор! — она подскакивает к нему, хватает за плечи, со страхом заглядывает в лицо.

Он открывает глаза, в них великое изумление: — Нина?

— Ты как, что с тобой?

— Нога, похоже, сломал.

— Как хорошо! — опускается рядом Нина.

— Ты чего? — изумляется мужчина.

— Ты жив!

— Но нам не выбраться, — со стоном произносит Виктор.

— Это ты врёшь! — чуть ли не со злобой говорит женщина.

— Вру, — вздыхает мужчина.

— Здесь есть вода? — озирается по сторонам Нина.

— Она всюду… за органом озерцо, — Виктор не сводит глаз с женщины, невольно скашивает взгляд на обнажённую грудь. — Больно? — видя её раны, спрашивает он.

Нина резко прикрывается руками, замечает мокрое полотенце, обматывается, затем идёт к органу, с наслаждением пьёт и всё не может напиться.

— Хватит! — слышится голос Виктора. — Отдохни, нельзя так сразу, потом ещё попьёшь… нам ещё долго здесь сидеть.

— А вот это ты не угадал! — огрызнулась Нина, но отпадает от воды, подходит к мужчине, присаживается на корточки: — Там, до выступа, моя лента… тебе главное до неё добраться.

— Какая лента?

— Из платья сделала.

— Ну да, конечно, — Виктор скользнул взглядом по её обнажённому телу. — Ты молодец, догадалась… а я вот, переоценил свои силы.

— Бывает, — усмехается Нина. Затем, качает головой, стягивает с себя полотенце, чего уж тут стыдиться: — Тебе надо шину наложить.

— Я там доску видел, — оживляется Виктор.

Нина долго бинтует ногу, прочно зафиксировав её об обломок доски: — Ну как, теперь лучше?

— Спасибо.

— Теперь вставай, — требует женщина.

— Дай я ещё чуть передохну.

— Нет, наверху отдохнёшь.

— Ты всё же думаешь, что мы выберемся?

— Однозначно.

— Хорошо, — Виктор встаёт, но сразу заваливается на бок.

— Это ты зря делаешь! — сверкнула глазами Нина.

— Сейчас… освоюсь, — Виктор вновь поднимается, бледнеет, скрипит зубами. — Пойдём, подруга, — пытается улыбнуться он.

— Виктор, — Нина перебрасывает его руку через своё плечо и сама морщится от невыносимой боли и с жёсткостью говорит, — ты должен чётко понять — здесь смерть, а там — жизнь.

— Эх, почему я тебя раньше не встретил.

— Но встретил ведь, — улыбается Нина.

— Это подарок судьбы.

— Как знать. Многие говорят… я не подарок, — с самоиронией произносит женщина.

— Теперь я обязательно доберусь до поверхности.

— Хочу сказать по секрету, если сможешь выбраться… я тебя буду уважать, — прерывисто говорит Нина, она вновь на гране обморока от дикой боли, но вида не показывает.

— Послушай, у тебя же рёбра сломаны! — как вкопанный останавливается мужчина.

— Пустяки… почти не болит.

— Понятно, — качает головой Виктор и словно у него появляется второе дыхание, не обращая на режущую боль в ноге, подсаживает Нину на выступ в стене.