Птица феникс - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 25

— Как — в Питере? — вскинулся Крушинников. Всю дорогу от Твери до Санкт-Петербурга он находился в алкогольном тумане.

— Так, золотце мое, в Питере… в замке Людоеда, Саня, на Казанской улице. А ты не знал? Вот то-то… А я всегда (Петрухин повернулся к Зеленцову) говорил, что пить вредно. Особенно без закуски, особенно неумеренно… Так-то, Саша. А ты выжрал бутылку водки один. Да еще коньяку сверху влил. Да еще по дороге прикладывался. Ну, дело ли это? Хорошо ли? Вот дорогу-то до Питера и проспал. Не могу сказать, что тебя тут с музыкой встречали, но некоторый интерес твоя персона у сотрудников ГИБДД вызвала. Пришлось, Саша, говорить не правду. Лгать, Саша! Лгать, изображать пьяного и даже совершить преступление… Дать взятку сотруднику этого самого ГАИ-БИДЭ… Ай-яй-яй, Саша, как низко я пал.

На убийцу сообщение о том, что он находится в Питере, произвело сильное впечатление. Он привалился к стене и закрыл глаза. Петрухин и Зеленцов переглянулись.

— Эй, Саша, — сказал Петрухин. — Саша! Как ты себя чувствуешь?

— Отлично, — буркнул убийца.

— Можем пригласить врача…

— Лучше уж сразу — могильщика, — ответил Крушинников.

— Зачем так мрачно? Сделаешь, что от тебя требуется, — отдохнешь, купим тебе одежонку, дадим денег на дорогу. Езжай в свою Тверь.

— Без обмана?

— Ты уже сто раз спросил. А я сто раз ответил: да, без обмана. Если бы нужно било грохнуть тебя, то прямо там бы и грохнули. Стоило ли везти в Питер, чтобы убить?

— Что я должен сделать?

— Дать интервью и повторить все в лицо Бодуле… Что такое очная ставка, знаешь?

— Да.

— Вот и хорошо. Потом поедешь домой. Спустя двадцать минут Александр Крушинников механически жевал пиццу из «Пицца-хат»… Петрухин и Зеленцов совещались в прокуренном кабинете Зеленцова. У входа в «Феникс» горела свеча, и уборщица тетя Зина меняла розы в вазе.

Лежащая на столе «Nokia» проиграла мелодию из Баха.

— Телефон, — сказала, поднимая голову, пятнадцатилетняя проститутка.

Бодуля толстым желтым ногтем влепил ей в лоб звонкий щелбан и прошипел:

— Делай свое дело, сучка.

Деваха снова склонилась над бессильной Бодулиной плотью… Бодуля и сам предполагал, что ничего не выйдет. Малолетка старалась уже минут двадцать, но ничего не получалось. Не помогала и крутая порнуха, льющаяся блевотиной с экрана телевизора… Телефон продолжал наигрывать мелодию из Баха. Навряд ли Иоганн Себастьян мог предположить, что когда-нибудь его музыка будет звучать из сотового финского телефона на съемной хате в Санкт-Петербурге. А «слушателями» будут старый наркоман-уголовник и пятнадцатилетняя проститутка, безуспешно пытающаяся возбудить его минетом… Впрочем, они не слушали «музыку», да и не знали, что это Бах.

Кирилл Евсеевич Коровин по прозвищу Бодуля взял в правую руку папиросу «Беломорканал» с дурью, в левую — телефон. Он хорошо затянулся и бросил в трубку:

— Але.

— Кирилл Евсеич, — услышал он голос Зеленцова. — Зеленцов приветствует. Найдешь для меня пару минут?

Этого бывшего мента (как и всех остальных ментов вообще) Бодуля презирал. Бодуля презирал ментов вдвойне сильно потому, что несколько лет назад попал на крюк к оперу РУОПа. Крюк был хороший, и Бодуля стал барабаном у руоповского опера. Вот за это — за свою собственную слабость — Бодуля и презирал ментов глубоко и искренне.

— А-а, — сказал он обрадованно, — Константин Матвеич… Феникс ты наш несгораемый… хе-хе… Что такое случилось у тебя, дорогой?

— Да случиться-то ничего не случилось. Но есть потребность встретиться и потолковать. Есть серьезная тема. Думаю, что представляет взаимный интерес.

— А что за тема? — вяло полюбопытствовал Бодуля.

— По телефону не стоит, — ответил Зеленцов. — Но гарантирую, что тема действительно стоящая… Надо бы встретиться, Евсеич. У тебя какие планы на сегодня?

— На сегодня? Сейчас, погоди-ка… загляну в свой календарь.

— Жду, — ответил Зеленцов и, отключив звук на своем телефоне, сказал Петрухину и Купцову:

— Ну и козел! Сейчас, говорит, загляну в календарь… Да нету у него и календаря-то никакого. И вообще он, по-моему, порнуху смотрит. Там, блин, такие стоны слышны — караул! — Зеленцов рассмеялся. Отсмеявшись, включил звук.

Бодуля выждал секунд тридцать, снова взял трубу и сказал:

— В принципе, около полудня я свободен. Вполне можно попить кофейку в «Англетере».

— Нет, в «Англетере» не тоже, — сказал Зеленцов, — ты бы, Кирилл Евсеич, подъехал ко мне в офис… Тут, понимаешь, такой разговор конкретный, что нужно его у меня провести. Не годится нам с тобой «Англетер». Не тот случай.

— Интересно, — неопределенно протянул Бодуля.

— Да, интересно… Кстати, ты своего Митроху не подключай к этим нашим делам. Думаю, мы и без него сумеем разобраться.

— Интересно, — уже другим тоном сказал Бодуля. Слова Зеленцова он истолковал как предложение провернуть какую-то сделку за спиной у босса. Такие предложения интересны всегда, так как дают возможность заработать. — Интересно, — сказал Бодуля. — Хорошо, подъеду к тебе в двенадцать. Стол накрывай… хе-хе…

— Жду, -. ответил Зеленцов и положил трубку.

Бодуля тоже выключил свою трубу и затянулся, добивая «пяточку»… Проститутка продолжала свой упорный и бесперспективный труд.

Петрухин, Купцов и Зеленцов наблюдали приезд Бодули на мониторе охранника. Господин Коровин приехал на БМВ, но без водителя. Петрухин по этому поводу заметил:

— А Крушинников говорил, что Бодуля ездит с водилой.

— Так это он в Твери понты кидает, — ответил Зеленцов. — А перед нами-то чего? Мы же его знаем… Ну ладно, мужики, давайте-ка на позиции. Встретим дорогого гостя, как договаривались.

Бодуля прошел мимо охранника, как мимо пустого места. Зеленцов двинулся навстречу ему через холл. Костя улыбался, и старый уголовник тоже озарился улыбкой… Он был лыс, низкоросл, носил темные очки и всем своим обликом напоминал латиноамериканского гангстера. Скорее всего, он сам не отдавал себе в этом отчета и бессознательно копировал на людях какой-то киноперсонаж. Так или иначе, но блестели фарфоровые зубки, блестела цепь с иконкой в разрезе черной шелковой рубашки, отбрасывали блики начищенные штиблеты. На пальце правой руки сверкал камень. Все движения Бодули были «исполнены достоинства». Официально он числился в штате «Манхэттена» и даже имел там собственный кабинет, но на службе появлялся крайне редко.