Птица феникс - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 12

Барыге не нужна месть. Барыге нужны бабки. Поэтому никогда объятые пламенем камикадзе из «Феникса» не обрушатся на «Манхэттен». Серое нью-йоркское небо, пробитое башней Рокфеллер-центра… и башней «Эмпайр стейт билдинг»… и башнями Центра международной торговли, никогда не вздрогнет от клекота огненных птиц-мстителей… {Авторы вынуждены напомнить, что это «антипророчество» написано за полтора месяца до 11 сентября} Нет, они, разумеется, туда прилетят, но только для того, чтобы поклевать жемчужных зерен в закромах золотой Уолл-стрит. Любимый город может спать спокойно, подумал я… Барыге не нужна месть, барыге нужны бабки.

Я подумал так и разозлился на себя. Сначала я даже не понял, почему разозлился. Наверно, подумал я, из-за всех этих никчемных «нью-йоркских» ассоциаций, навеянных словом «Манхэттен»… «Памятью» о городе, в котором никогда не был. Но потом я понял, что это не так, и моя злость направлена не на то, что я «размагнитился» и думаю о черт знает чем… Нет, причина моей злости в том, что я вдруг осознал: сегодня я представляю интересы барыги… Да, да! Именно так. Получается, что я — Леонид Купцов — работаю не ради того, чтобы поднять убийство и отдать убийцу правосудию (понимаю, что звучит высокопарно и потому похабно, но все-таки, все-таки, все-таки…), а ради того, чтобы один барыга смог подоить другого, козыряя раскрытым убийством. Я подумал, что если скажу об этом Петрухе, то Митька ответит: ой, какие мы стали нравственные, блин немазаный!… А когда ты брался за это дело — ты о чем думал?

И будет прав! Он, мой напарник Митька Петрухин, будет прав. Нечего рефлексировать по поводу… Когда я встал под знамена бывшего фарцовщика по прозвищу Брюнет, я, в общем-то, не имел никаких иллюзий. Меня вела ностальгия по моему ментовскому прошлому… которое я никогда не идеализировал. В нем, моем славном ментовском прошлом, тоже всего хватало: дуроломства, бюрократических загогулин, липы… Но была и работа. Честная работа по очистке города от подонков всех мастей.

Когда два месяца назад Димка предложил мне поработать по убою в офисе Брюнета, я ухватился сразу… Как, наверное, и любой ремесленник, тоскующий по ремеслу. А я тосковал. Незаметно для себя самого, но тосковал… Я покинул службу добровольно. После того, как понял: по большому счету ментовская работа потеряла суть и смысл.

Я ушел спокойно. Внешне спокойно. И занялся бомбежкой на своей «антилопушке». Я бомбил по ночам. Ночная бомбежка от дневной отличается изрядно… возможно, когда-нибудь я сяду и напишу книжку о ночных пассажирах… я бомбил по ночам и уже, как мне казалось, научился смотреть на вещи философски. Но это только казалось… Достаточно Димке было предложить мне дело — и я завелся. Меня позвал «трубный глас» {Намек на события, описанные в романе «Умельцы»}.

Так что же теперь-то ты хочешь? Ты получил возможность заниматься тем делом, которое считал главным. Ты не связан более строгими рамками УПК. Ты получаешь за свой труд весьма немалые деньги… чего еще тебе надо? Почему, сидя сейчас в этом прокуренном кабинете, ты злишься? Ты злишься на своих коллег — бывших ментов — и на себя… главным образом — на себя… Попробуй честно ответить на вопрос: почему?

Я не знаю. — Брось ты, ты отлично знаешь. В тебе подал голос инстинкт, основной ментовский инстинкт: вор должен сидеть в тюрьме!

А нынешний сценарий этого, кажется, не предусматривает. Потому ты и зол, следачок.