Один за двоих (СИ) - Гай Юлия - Страница 1

Юлия Гай

Один за двоих

=== Пролог ===

Раннее утро. В распахнутое окно гляжу на пылающую нитку горизонта. В зеленоватом небе облака медленно розовеют, их края делаются пурпурными или желтыми. Только здесь, в междумирье, рассвет может быть столь причудливо многоцветным. Вдыхаю прохладный ночной воздух. Еще не скоро опустится утомительная липкая жара, и эти утренние часы у окна примиряют меня с наступлением очередного бессмысленного дня.

— Дан, милый, ты уже проснулся?

Лина радостно влетает в комнату, тискает меня, запускает пальцы в волосы на макушке. Все это вызывает во мне глухое раздражение, и хочется послать ее подальше, но я терплю, потому что у меня нет никакого желания снова объясняться с ней. Она всегда умудряется переспорить меня, так зачем же выставлять себя идиотом?!

— Закрой окно, дует, — говорит она, но вскакивает и сама бросается к створке.

— Нет! — я хватаю ее за руку и оттягиваю от окна. — Не прикасайся ни к чему в моей комнате.

Не могу находиться в закрытом пространстве, мне нужен кислород.

Лина удивленно моргает.

— Ты простудишься, — с обидой обещает она.

— Не твоя забота, — огрызаюсь я и возвращаюсь в кровать.

Она пожимает плечами и тут же, будто ничего не случилось, заводит новый разговор:

— Чего бы тебе хотелось на завтрак? Я специально встала пораньше, чтобы побаловать моего мальчика.

— Все равно, — отворачиваюсь к окну, там из-за горизонта показался край солнечного диска.

— Ну, тогда поджарю хлебцы и намажу абрикосовым джемом, как ты любишь, — говорит Лина.

Так и не дождавшись ответа, она выходит. У меня есть полчаса одиночества и покоя. Откидываюсь на подушку и прикрываю глаза, сквозь смеженные веки проникает розовый свет, мне на короткий миг становится… терпимо. Отступает бессонница, глухая тоска, нытье в груди. Наступающий день должен чем-то отличаться от других, от целой вереницы пыльных жарких дней в междумирье, где давно прекратились бои и начались переговоры.

— Дан, спускайся завтракать, — кричит Лина.

Не выйти нельзя — придет сама и опять будет зудеть про полезность завтрака для моего драгоценного здоровья.

Натянув джинсы и майку, спускаюсь. Лина суетится у стола. Самая красивая девушка в Штормзвейге, дочь лидера Умано, отважная и умная. Перекинув за спину каштановую косу, в шелковом халатике, она ни на секунду не останавливается, порхая по большой кухне. Когда-то я до смерти влюбился в нее, увидев в штабе командора Рагварна.

— Дан, милый, а у нас гости, — подняв на меня взгляд, улыбнулась Лина, она любит гостей.

Ларсен и Оскар, бывшие бойцы отряда «Вепрь», а нынче просто приятели, уже расположились за столом и жадно поглядывают на жареные хлебцы с джемом и клубникой. Оба поднялись мне навстречу, крепко пожали руку.

— Давно не виделись, Дан.

— Мы только из штаба и сразу к вам, услышали новость… все просто ошеломлены!

Не понимая, о чем речь, я посмотрел на Лину. Она широко улыбнулась.

— Садитесь скорее за стол, горячий шоколад уже готов.

Ребята уселись и отдали дань стряпне Лины, болтая о новостях в штабе, о жарких схватках в Ходхольме, куда их забросила судьба после расформирования моего отряда. Оскар женился, Ларсен купил поместье в пригороде Оримы — столицы империи.

— А как ты, Дан? — спросил Оскар, когда мы вышли в сад покурить.

— Как обычно, — пожал плечами я.

— Отпустило?

— Что отпустило?

Оскар наморщил лоб.

— Я про Корда.

— Отпустило.

Он улыбнулся одними губами, а я отвернулся. Чего им всем надо? Какая им разница? Неужели думают, что расплачусь и стану изливать им душу? Расскажу, как меня тошнит от междумирья и от назойливой заботы Лины и ее семейства? Расскажу, как уже год ничего не хочу, ничего не делаю, почти не ем, почти не сплю? Как мне не хватает тебя? Неужели они думают, что хоть чуть-чуть меня понимают?

На улице переполох: говор, свист, какие-то крики. Жара навалилась, как обычно, в одно мгновение, дышать стало тяжело. Но извилистая улица полна народу, над заборами повисли шелковые ленты и поднялись разноцветные шары. Что-то не припомню, чтобы сегодня был праздник. Но, может, в Штормзвейге какое-то местное торжество, а значит, покоя не будет не только днем, но и ночью.

Когда Оскар и Ларсен уходят, Лина тянет меня на диван в гостиной, где усаживается, не выпуская из цепких рук. Ее горячее дыхание щекочет шею.

— Я так довольна, Дан. Наконец-то наша работа увенчалась успехом, — шепчет на ухо Лина, — вечером прибудет посольство нарьягов, а завтра будет подписан договор о столетнем мире между нашими народами.

— Что?!

У меня темнеет в глазах.

— Договор о мире?

— Ну да, война закончилась, и завтра будет подписано соглашение о мире. Ты же всегда этого хотел, Дан!

— Разве я когда-то об этом говорил?

— Но я думала, что ты… — растерянно говорит Лина, — ты должен быть рад, что война, унесшая столько жизней, закончилась…

Она думала!!!

— Она не закончилась! — вырвавшись из ее объятий, отвечаю я. — Не может быть мира с этими тварями, они вцепятся вам в глотку, едва вы отвернетесь!

— Дан, все не так! — говорит Лина. — Нарьяги не станут нападать на своих партнеров, мы заключим торговый договор, который принесет и нам, и Нарголле большую прибыль. Торговая федерация одобрила проект и дала согласие…

Я молчу, что я могу сказать ей? Лина — дипломат, а не воин, но как Рагварн допустил подобный поворот дела? Сейчас, в двух шагах от победы, отдать все завоевания врагу и заключить с ним мир!

— Командор Рагварн прибыл вчера из штаба, — сообщает Лина, — и будет присутствовать при встрече посольства, после чего войска покинут междумирье.

Она снова обвивает руками мою шею, а кажется, что меня душат две змеи сразу.

— Дан, ну чем ты опять недоволен? Только не говори, что хочешь вернуться в Ориму! Иногда я даже рада, что ты ослушался приказа…

Лина целует меня в губы, пытаясь повалить на спину. Она хочет, чтобы я разделил с ней ее триумф.

— Послушай, давай в другой раз, — выворачиваюсь я, — у тебя наверняка много дел, а мне пора на пробежку.

— Конечно, милый, — охотно соглашается Лина и поправляет прическу, — я первая в душ.

Бегу. Бегу по тропинке среди знакомых холмов, и жаркий воздух раздирает грудь. Если б можно было убежать от памяти. Вон там, слева у леса, знакомый сторожевой пост — поднятая на сваях будка среди моря разнотравья. Здесь я в последний раз видел тебя живым…

Падаю в траву с бешено бьющимся сердцем, рву руками толстые, с острыми краями стебли, скрипя зубами от злости. Мир с нарьягами! Неужели кто-то уверен, что он возможен?! Это дикие звери, единственная сила которых в обладании реликтовой магией. Обитатели странного темного мирка, донельзя чужого; у них общинный строй, где пещерный шаман приравнен к богу, а высшей доблестью считается растерзать врага живьем, как можно дольше не давая ему умереть. Что культурные штормзвейгцы могут предложить человекообразным хищникам и что получат взамен? Почему никто не видит очевидного?! Рагварн не имеет права выводить войска из-под Нарголлы.

Травы шумят, на бреющем полете промчалась какая-то птаха, поднимаюсь и направляюсь к сторожевому посту. Кто-то машет мне из окна, и на мгновение кажется… нет, не может быть! Каска мелькнула и исчезла. Остановливаюсь, глядя вдаль. Там, в чаще леса, проход в Нарголлу, слабо защищенный магнитным полем.