Большая игра - Ильичев Валерий Аркадьевич - Страница 3

- Конечно, я же не дурак!

Преодолев отвращение, он принялся помогать боевикам втискивать худенькое тело любовницы в мешок, принесенный с балкона.

"Только бы соседи не заметили и шум не подняли". Им повезло: они не встретили никого на лестнице и в лифте. Благополучно выйдя из подъезда, направились к машине Крота. И тут произошло непредвиденное: старая гнилая мешковина не выдержала тяжести мертвого тела и с сухим треском надорвалась. Из образовавшегося отверстия наружу вылезла голова женщины и забилась словно в истерике об асфальт. Крот грубо выругался и цыкнул на Анатолия: Ну-ка подхвати её башку и бегом до багажника. Не хватало только, чтобы нас кто-то заметил.

Торопливо приподняв голову Елены, Анатолий, нелепо семеня полусогнутыми ногами и запинаясь носками за неровное асфальтовое покрытие, поспешил к стоявшей неподалеку машине. В какой-то момент ему показалось, что Елена жива и он сжимает в руках лицо любимой женщины, взывающей к его милосердной защите. Тело, обтянутое мешковиной, с глухим стуком упало на дно багажника. Анатолий в последний раз бросил взгляд на неподвижное лицо любовницы, к которой искренне привязался в последние месяцы. Голова Елены нелепо торчала из разорванной мешковины. Он склонился и попытался натянуть рваные края жесткого материала на милое ему женское лицо, стремясь укрыть его от нескромных взглядов.

- Ладно, не суетись. Доедет и так, - грубо одернул его Грива. Но Анатолий, сделал последнюю попытку, нажал на голову Елены. И тут же, пытаясь увериться в своей догадке, провел ладонью по щеке и уху женщины:

- Слушай. Крот. Пока мы её несли, серьга золотая у неё из мочки вылетела. Наверное в том месте, где головой билась, когда мешковина порвалась.

- Это плохо, Толик. Но мы задерживаться не можем. Нам ещё всю ночь подальше от Москвы машину гнать. Так что мы поехали, а ты уж здесь поищи. Нам этот лишний след не нужен.

Крот резко захлопнул дверцу багажника и сел за руль. Рядом с ним молча поместился Грива. Машина взревела, тронулась и скрылась из вида. Анатолий некоторое время смотрел ей вслед, а затем принялся зажигать спички и осматривать место возле машины. Затем двинулся по пути, который они проделали, не зная, что за ним с замиранием сердца наблюдает Гришка Лоскут, прекрасно видевший со своей лавки все происшедшее возле подъезда. Бродяга умолял судьбу сжалиться и не допустить, чтобы этот молодой мужик нашел ценную серьгу.

Словно внимая его мольбе, Анатолий решил подняться наверх и взять для поиска фонарик. Как только он вошел в подъезд, Лоскут прихрамывая направился к тому месту, где порвалась мешковина и голова мертвой бабы забилась об асфальт. Бомж торопливо чиркал спичкой и пытался разглядеть на сером асфальте изогнутое тельце серьги. Но все было напрасно.

"Почему мне так не везет!? Всю жизнь не идет удача в руки! Даже эту проклятую серьгу, из-за которой мог враз разбогатеть найти не могу! Постой-ка. А чего я её ищу здесь на асфальтовой дорожке, где они её несли? Если голова билась об асфальт, то серьга могла откатиться чуть в сторону на покрытый травой газон".

И Гришка начал суетливо шарить руками по молодой зеленой поросли. Он двигал ими от середины газона все ближе к дорожке. Возле самого края его пальцы зацепили тонкую узорчатую оправу, зажавшую со всех сторон граненый, на ощупь похожий на дешевую стекляшку камень.

Боясь поверить своему счастью, Гришка зажал в ладони находку и заковылял со двора. Он не успел завернуть за угол как спешащий вниз по лестнице Анатолий, заглянул вниз через окно третьего этажа, заметил долговязую прихрамывающую фигуру известного всей округе Гришки Лоскута. Возле фонаря бродяга на мгновение остановился и, раскрыв зажатую ладонь, удостоверился, что нашел именно серьгу.

"Ценная вещь, раз эти "крутые" её искали. Но теперь она моя!", - с удовлетворением подумал Гришка и, свернув за угол, через проходные дворы поспешил убраться прочь.

Анатолий похолодел: "Значит этот Гришка Лоскут все видел, да и серьга сейчас у него. Вот это я влип".

Он выскочил вслед, побегал по дворам и подъездам и, быстро убедившись, что не сможет найти бродягу ночью среди сотен подъездов и подвалов, решил: "Завтра доложу кому следует. Пусть сами его отлавливают".

Приняв такое решение, он пошел домой и к своему удивлению, едва добравшись до постели, тут же уснул.

В отличие от него Гришка, взобравшись на последний этаж старого четырехэтажного дома, постелил кипу старых газет и блаженно разлегся ни них. Но мысль о привалившем богатстве будоражила его и не давала уснуть:

"Завтра с утра я отправлюсь к Назиму в палатку и этот азербайджанец заплатит мне за драгоценную цацку уйму денег. И тогда даже сам подлый гад Ковер захочет со мною дружбу водить".

Перед его воображением возникла тщеславная картина. Как он дает крупную купюру Ковру и тот бежит по его приказу за водкой в магазин. И Гришка радостно захихикал в предвкушении реванша за перенесенное недавно унижение. Бедный бродяга совсем забыл старую мудрость: "Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь".

Крот гнал машину всю оставшуюся часть ночи и проклинал шефа, отдавшего мало понятный приказ отвести и сжечь тело бабы-челнока в другом городе. Крот было заикнулся, что и в Москве моргов хватает, но Дон рявкнул зло и категорично:

- Я сказал, увезти из Москвы и сжечь. Значит выполняй. Люди там уже ждут.

Увидев обиженное выражение лица Крота, Дон с трудом подавил желание объяснить этому недалекому боевику, что крематории в Москве являются повышенным объектом внимания со стороны спецслужб и поэтому лучше перестраховаться. Его участие в "Большой игре" требовало особой осторожности. И поэтому Дон повторил приказ, намеренно чеканя каждый слог:

- Отвезешь, проследишь как сожгут и тут же назад. Потом отдохнешь. Ты все понял?

Теперь, вспоминая этот разговор, Крот подумал: "Чего я злюсь? Дон ведь не дурак и без надобности не стал бы нас гонять в другой город. А впрочем, не так уж далеко: к рассвету уже будем на месте".

Их уже ждали. Двое крепких мужиков быстро помогли вытащить скрюченное неподвижное тело из багажника и понесли вниз по каменным ступеням. Грива остался у машины, а Крот пошел вслед за ними вниз по старым перекосившимся ступеням. Печь уже вовсю полыхала. Содрав мешковину, один из служителей крематория посмотрел придирчиво на труп: