Открывая новые страницы...
(Международные вопросы: события и люди) - Попов Н. С. - Страница 18

В выступлениях Молотова в Верховном Совете осуждались действия Англии и Франции, которые назывались агрессивными за то, что они силой оружия пытаются подавить идеологию гитлеризма. В выступлении 31 октября 1939 года Молотов заявил: «Наши отношения с Германией… улучшились коренным образом. Здесь дело развивалось по линии укрепления дружественных отношений, развития практического сотрудничества и политической поддержки Германии в ее стремлениях к миру». И далее: «Мы всегда были того мнения, что сильная Германия является необходимым условием прочного мира в Европе». Через год, 1 августа 1940 года, он официально объявил, что «в основе сложившихся добрососедских и дружественных советско-германских отношений лежат не случайные соображения конъюнктурного характера, а коренные государственные интересы как СССР, так и Германии». Такого рода заявления давали основания говорить о межсоюзнических отношениях, а исчезновение из нашей пропаганды осуждения фашизма даже создавало впечатление идеологического примирения с ним. К тому же в высказываниях Молотова содержались противоправные, оскорбительные выпады против польского государства. Впоследствии, в ходе войны Англии и Франции против Германии, Сталин и Молотов вплоть до осени 1940 года приветствовали «большие успехи» германских вооруженных сил.

Допускались и предвзятые оценки борьбы Англии против гитлеровской Германии. Эти заявления и действия дезориентировали мировое общественное мнение, поставили в трудное положение международное коммунистическое движение.

В соответствии с целым рядом экономических соглашений, подписанных с нацистской Германией, СССР вплоть до начала Отечественной войны поставлял ей стратегические материалы и сырье, постоянно сталкиваясь с невыполнением гитлеровцами их собственных экономических обязательств в отношении нашей страны.

Наконец, в 1939–1940 годах продолжались массовые репрессии и нарушения социалистической законности внутри Советского Союза, в том числе против польского населения на территории Западной Украины и Западной Белоруссии и против жителей Прибалтики.

Такими противоречивыми и неоднозначными предстают перед нами обстоятельства, связанные с подписанием советско-германского договора от 23 августа 1939 года и последующим ходом событий. Подписание договора, несомненно, являлось вынужденным и трудным решением, следствием международного развития в 1938–1939 годах и в то же время сопровождалось действиями, порожденными сталинской деформацией социализма, которая проявлялась и во внешнеполитической сфере. Советские историки призваны продолжить глубокие исследования предыстории договора, его сущности и последствий, всесторонне изучив и вопрос о сопутствующих договору документах.

Однако, когда западная историография бросает сегодня в адрес СССР обвинения в развязывании войны, следует со всей определенностью сказать, что именно правящие деятели Англии и Франции несут тяжелую ответственность за свою близорукую политику попустительства Германии и за попытки соглашения с ней за спиной и за счет СССР. В конечном счете эта политика подорвала возможности формирования антигитлеровской коалиции в конце 30-х годов и во многом привела к трагическим последствиям 1939 года.

Во всей проблеме предыстории войны есть еще один отмеченный выше чрезвычайно важный аспект. На наш взгляд, можно было бы подойти к этому периоду, явившемуся одним из экстремальных в истории XX века, с более широких позиций, задавшись вопросом о том, как вообще должны вести себя политические партии и лидеры в такой момент, когда на карту поставлены судьбы человечества. Не следует ли найти в себе силы подняться над сиюминутными выгодами и эгоистическими интересами, чтобы осознать бремя ответственности перед человечеством, перед мировой цивилизацией и, преодолевая острые разногласия между государствами, отыскать пути и способы достижения соглашения и компромисса.

Подходя с таких позиций, мы сможем найти новые грани и новые характеристики действий различных стран и их лидеров в канун второй мировой войны, понять и обусловленность их поведения объективными факторами международного развития, и их просчеты. Тот же подход позволит нам с новой силой и под новым углом зрения рассмотреть опыт предвоенного периода и усвоить тот урок-предупреждение, который дает нам предыстория второй мировой войны.

Такой подход очень важен сегодня, когда человечество снова, на сей раз на качественно новом и несравнимо более грозном уровне, оказалось в переломной ситуации. Ныне особенно остро стоит вопрос о новом мышлении, о способности облеченных доверием государственных деятелей, мировой общественности в целом осуществить прорыв в осмыслении возникшей реальности, утвердить в международных отношениях новые принципы и методы. Важное значение приобретает и проблема морали и нравственности во внешней политике и в международных отношениях.

Выдвинутый нашей партией тезис о приоритете общечеловеческих ценностей и интересов на переломных этапах человеческой истории свидетельствует о том, что мы утверждаем новый климат и критерии в международных делах, ставя во главу угла заботу об интересах людей и человечества в целом, задачу выживания жителей планеты в условиях ядерной угрозы.

По-новому высвечивается и роль мировой общественности в международных отношениях. Ныне осуществляются важные шаги по объединению людей разных политических и религиозных убеждений на антиядерной и антивоенной платформе, а наши устремления к сохранению мира сближаются с этической программой пацифизма. Тем самым преодолевается узкий, сектантский подход прошлых лет.

В сложном, благородном процессе перестройки международных отношений важное место должно занять использование опыта мировой истории, в том числе уроки преддверия минувшей войны.

В. А. Матвеев[25]

Что раскрывают архивы

(Как были преданы в Мюнхене Чехословакия и всеобщий мир)

О «мюнхенском предательстве» осенью 1938 года, повлекшем за собой фашистскую оккупацию Чехословакии, написаны горы книг, исследований. Увидевшие свет архивные материалы дополняют панораму событий того периода фактами, подробностями, подтверждающими, что в мировой истории — немного страниц, сравнимых по постыдности содеянного с тем, что произошло в течение двух последних дней сентября того года в Мюнхене.

В 12 часов 45 минут 29 сентября главы правительств Великобритании и Франции Чемберлен и Даладье сели за стол с Гитлером и Муссолини, а вечером того же дня оформили сделку, жертвой которой стала Чехословакия. От нее к гитлеровской Германии отходили районы, уменьшавшие территорию страны на треть, а население — с 15 миллионов до 10 миллионов человек. Она лишалась половины своих производственных мощностей, в том числе до 90 процентов энергетики, четверти тяжелой промышленности, половины легкой. Выпуск вооружений в аннексированных нацистами районах превосходил все, что тогда в этой области производила Италия. В руки оккупантов попало около 10 тысяч оборонительных сооружений. Железнодорожная сеть Чехословакии разрезалась в 58 пунктах. Более страшной «ампутации» суверенного государства представить было трудно.

Американский журналист Уильям Ширер, находившийся в те дни в Мюнхене, так описывал виденное им вечером 29 сентября: «Из обрывков воспоминаний о той роковой ночи мне запомнилось: победоносный блеск в глазах Гитлера, когда он с важным видом спускался по широким ступеням «фюрер-хауза» после конференции, самонадеянность затянутого в мундир Муссолини, зевающего Чемберлена…»

Участники сговора вызвали в Мюнхен представителей Чехословакии, когда уже вынесли ей приговор, не подлежавший обжалованию. Им в таких выражениях и было сказано о принятом решении. Президент Бенеш, получив утром 30 сентября текст Мюнхенского соглашения, сразу связался по телефону с советским полпредством в Праге и просил сообщить ему, что думает советское руководство о «двух возможностях»: бороться или капитулировать Чехословакии? Другие великие державы, сказал Бенеш, «позорным образом принесли Чехословакию в жертву Гитлеру». Для него было важно знать мнение Москвы не позднее вечера того же дня. Советское полпредство направило срочную телеграмму в Москву. Тем временем полпред СССР С. С. Александровский решил посетить президента Бенеша для дополнительной информации, но встречи не произошло: секретарь Бенеша сообщил, что правительство приняло условия Мюнхенского соглашения, и необходимость в ответе Москвы на посланный запрос отпала. Об этом полпредство сообщило в Москву во второй телеграмме. Она расшифровывалась почти одновременно с первой, поскольку промежуток между ними был небольшой.