Продажное королевство - Бардуго Ли - Страница 27

– Что, совсем ничего?

– Что ты пыталась заставить меня сделать?

– Убедить тебя поцеловать меня.

– Очень глупо с твоей стороны.

– Это почему же?

– Потому что я всегда хочу тебя поцеловать, – признался он.

– Тогда почему никогда этого не делаешь?

– Нина, ты недавно прошла через страшное испытание…

– Да, верно. И знаешь, что могло бы помочь? Много поцелуев. Мы не оставались наедине с тех пор, как спустились с борта «Феролинда».

– Это когда ты чуть не умерла? – спросил Матиас. Кто-то же должен помнить о том как серьезна их ситуация.

– Я предпочитаю думать о хорошем. Например, о том, как ты поддерживал мои волосы, пока я блевала в ведро.

– Прекрати смешить меня.

– Но мне нравится твой смех!

– Нина, сейчас не время флиртовать.

– Мне нужно застать тебя врасплох, иначе ты слишком занят вопросами о моем самочувствии и попытками защитить меня.

– Что плохого в том, что я волнуюсь?

– Ничего. Плохо то, что ты относишься ко мне так, словно я могу сломаться в любую секунду. Я не такая нежная или хрупкая. – Она резко опустила его маску, дернула за свою вуаль, чтобы вернуть ее на место, протопала мимо него, выйдя из проулка, пересекла улицу и направилась к магазину с золотым барсуком на двери.

Он последовал за ней. Матиас знал, что ляпнул что-то лишнее, но понятия не имел, как поступить правильно. Когда они вошли в магазин, зазвенел маленький колокольчик.

– Почему это место открыто в такое время? – пробормотал парень. – Кто захочет купить шубу посреди ночи?

– Туристы.

И действительно, несколько человек осматривали меха и шкуры. Матиас пошел за Ниной к прилавку.

– Мы хотим забрать заказ, – сказала она приказчику в очках.

– Ваше имя?

– Джудит Коэнен.

– Ага! – воскликнул мужчина, сверившись с гроссбухом. – Золотая рысь и черный медведь, все уже оплачено. Минутку. – Он исчез в задней комнате и вышел, сгибаясь под весом двух огромных свертков из коричневой бумаги, перевязанных бечевкой. – Вам нужна помощь, чтобы отнести их…

– Нет, все в порядке. – Матиас поднял сверки без особого труда. Жителям этого города требовалось больше свежего воздуха и физических упражнений.

– Но может пойти дождь! Позвольте мне хотя бы…

– Все нормально, – прорычал фьерданец, и приказчик отшатнулся.

– Не обращайте на него внимания, – улыбнулась Нина. – У него недосып. Спасибо вам большое за помощь.

Приказчик выдавил слабую улыбку, и они ушли.

– Ты же понимаешь, что тебе это плохо дается, верно? – полюбопытствовала Нина, как только они оказались на улице и пошли по Восточному Обручу.

– Ложь и обман?

– Вежливость.

Матиас задумался.

– Я не хотел быть грубым.

– Просто позволь мне говорить за нас обоих.

– Нина…

– Не называй меня здесь по имени.

Она злилась на него. Он слышал это в ее голосе и понимал, что дело не в его обращении с приказчиком. Они ненадолго остановились, чтобы Матиас сменил свой костюм Безумца на один из многих нарядов Мистера Кримсона, сложенных в свертки меховщика. Парень сомневался, что приказчик знал, что было завернуто в коричневую обертку, были ли костюмы сшиты в магазине, и был ли «Золотой барсук» лишь местом передачи. У Каза имелись загадочные связи по всему Кеттердаму, и только ему было известно, как это все работало.

Когда он нашел длинный красный плащ и надел на голову красно-белую лакированную маску, Нина вручила ему мешочек с серебряными монетами.

Матиас подкинул его на ладони, и монеты радостно зазвенели.

– Они же ненастоящие, правда?

– Естественно. Но об этом никто не знает. В этом и заключается все веселье. Давай потренируемся.

– Потренируемся?

– «Маменька, папенька, рента уплачена?» – пропела Нина мелодичным голоском.

Матиас уставился на нее.

– У тебя что, лихорадка?

Девушка откинула вуаль, чтобы он прочувствовал всю силу ее сердитого взгляда.

– Это из «Зверской Комедии». Когда Мистер Кримсон выходит на сцену, зрители кричат…

– «Маменька, папенька, рента уплачена?» – закончил Матиас.

– Именно. Тогда ты отвечаешь: «Нет, дорогая, все деньги потрачены», а затем кидаешь горсть монет в толпу.

– Зачем?

– По той же причине, по которой все шипят на Безумца и бросают цветы Королеве Скарабеев. Это традиция. Туристы не всегда ее понимают, но керчийцы – да. Так что сегодня, если кто-то закричит: «Маменька, папенька, рента уплачена?»…

– «Нет, дорогая, все деньги потрачены», – мрачно продолжил Матиас, подкидывая монеты в воздух.

– Больше энтузиазма! – настаивала Нина. – Это должно быть весело.

– Я чувствую себя глупо.

– Иногда приятно чувствовать себя глупым, фьерданец.

– Ты говоришь так только потому, что у тебя нет ни капли стыда.

К его удивлению, вместо того, чтобы дать резкий отпор, девушка ничего не ответила и хранила молчание, пока они не заняли свою первую позицию перед игорным домом Крышки, примкнув к музыкантам и бродячим актерам и расположившись через два дома от клуба «Кучевые облака». Затем, будто кто-то щелкнул переключателем, и Нина преобразилась.

– Подходите, все подходите к «Сабле Кримсона»! – объявила она. – Вы, там! Вы слишком тощий! Как вы смотрите на то, чтобы получить бесплатную еду и графин вина? А вы, сударыня? Вот вы выглядите так, будто умеете веселиться!

Одного за другим Нина мастерски заманивала к ним туристов, предлагая бесплатный ужин и напитки и раздавая костюмы с листовками. Когда один из вышибал игорного дома вышел посмотреть, что происходит, они быстро ретировались, направляясь то на юг, то на запад и продолжая раздавать наряды и маски, которые добыл для них Каз. Когда люди спрашивали, в чем же дело, Нина отвечала, что это рекламная акция нового игорного дома под названием «Сабля Кримсона».

Как она и предсказывала, время от времени кто-нибудь замечал костюм Матиаса и кричал: «Маменька, папенька, рента уплачена?»

Матиас покорно отвечал и изо всех сил старался звучать радостно. Если туристы и гуляки и считали его выступление вялым, никто не жаловался. Скорее всего, потому, что их отвлекал дождь из серебряных монет.

К тому времени как они добрались до Западного Обруча, все наряды закончились, а солнце начало подниматься. Матиас мельком заметил вспышку с крыши отеля «Эммберс» – Джеспер подавал им сигнал зеркальцем.

Фьерданец проводил Нину в комнату на третьем этаже отеля, заказанную на имя Джудит Коэнен. Как Бреккер и сказал, с балкона открывался прекрасный вид на широкие просторы Гудмедбриджа и воды Западного Обруча, граничащие с обеих сторон с гостиницами и домами удовольствий.

– Что это значит? – поинтересовался Матиас. – Гудмедбридж?

– Мост благой девы.

– Почему его так назвали?

Нина прислонилась к дверному косяку и ответила:

– Ну, существует легенда о женщине, которая узнала, что ее муж влюбился в девушку с Западного Обруча и собирается ее бросить. Она взошла на мост и, не желая жить без него, прыгнула в канал.

– Из-за мужчины, у которого нет совести?

– А ты бы не поддался соблазну? Если бы перед тобой выложили все удовольствия и плотские радости Западного Обруча?

– Ты бы бросилась с моста из-за такого мужчины?

– Я бы не бросилась с моста даже ради короля Равки.

– Ужасная история, – покачал головой Матиас.

– Я сомневаюсь в ее правдивости. Вот что случается, когда позволяешь мужчинам придумывать названия для мостов.

– Тебе стоит отдохнуть, – сказал он. – Я разбужу тебя, когда придет время.

– Я не устала, и не нужно мне рассказывать, как делать мою работу.

– Ты злишься.

– Или говорить, что я чувствую. Иди на свой пост, Матиас. Ты тоже выглядишь слегка потрепанным в своих золоченых доспехах.

Ее голос был ледяным, спина – прямой. Воспоминание о его сне накатило так резко, что он почти почувствовал, как кусает ветер, как снег жалит щеки. Его горло горело, а голос сел, потому что он звал Нину. Он хотел сказать ей, чтобы она была осторожной. Хотел спросить, что случилось.