Прощай, друг! - Жапризо Себастьян - Страница 8

Барран недоверчиво усмехается.

— А двести миллионов? К ним мне не прикасаться?

— Конечно, нет! Ты с ума сошел!..

В ответе Изабеллы слышится такая убежденность, что в ее искренности сомневаться не приходится.

Лифт останавливается в подземелье. Двери раздвигаются Барран задумчиво, пристально смотрит на свою подругу.

С тех пор, как Барран увидел людей с деньгами, направляющихся в хранилище, он держался так, словно нисколько не удивился, словно он с самого начала ждал, что все сведется к заурядному ограблению. Удивлен он теперь Если у Изабеллы и есть какой-то тайный умысел, то не этот. Но какой же? В конце концов он выходит из лифта и достает из кармана пиджака рулон фотопленки.

— Сколько тебе понадобится времени, чтобы ее проявить? — уже деловито спрашивает Барран.

— К шести часам будет готово.

Кивнув, Барран кидает Изабелле пленку. Двери лифта, сдвигаясь, разделяют любовников.

Кафе отделано красным и позолотой, панели сверкают, лампы множатся в зеркалах.

Барран пересекает зал, отыскивая глазами Изабеллу. Та сидит перед бокалом поодаль от остальных посетителей. Еле дождавшись, пока он усядется напротив нее. Изабелла вполголоса восклицает:

— Все к черту бросаем!

Барран смотрит на нее, онемев от удивления.

— Есть только три цифры из семи, — с отчаянием добавляет девушка.

Одну за другой она раскладывает перед медиком три большие черно-белые фотографии, лежавшие у нее в приоткрытой сумочке. На фотографиях с большой зернистостью из-за сильного увеличения изображены ручки сейфа после набора нужной комбинации.

— Третья… четвертая и последняя, — говорит Изабелла, поочередно указывая на отпечатки.

Цифры, которые видит Барран, — это соответственно 6, 1 и 5.

— И все, — с горечью заключает Изабелла. — Остальное никуда не годится.

Она швыряет на стол другую пачку фотоснимков, которую Барран начинает машинально просматривать. Ручки сейфа загорожены на них то рукой администратора, то спиной попавшего в объектив охранника. Медик на секунду задумывается, потом протягивает над столом кулак, по одному разгибая четыре пальца.

— Десять… сто тысяча, десять тысяч, — считает он. — Недостает четырех цифр — это десять тысяч возможных сочетаний… У меня есть три дня и три ночи, чтобы их перебрать.

— Нет! — восклицает Изабелла.

— Да! Может, первая же окажется нужной!

— Нет, я не хочу! Я объясню им, я верну им акции! — Помолчав, Изабелла неуверенно добавляет. — Если я сама верну им акции, они не сделают мне ничего плохого!

Трудно понять, утверждение это или вопрос.

— Дай кому-нибудь хоть одну возможность сделать тебе плохо, — говорит Барран, — и можешь быть уверена: он тебе это сделает!

Он достает из кармана авторучку и, оторвав от бумажной салфетки уголок, быстро пишет на нем ??61??5

— Тебе ведь надо будет есть, пить! — говорит Изабелла.

— Там полно автоматов, — дописав, отвечает Барран и смотрит на часы. — Они все были сегодня в перчатках.

— Я подумала об этом, — говорит Изабелла и бросает на стол пару перчаток. — В хранилище не должно быть ни одного отпечатка пальцев. Это святая святых.

Барран берет перчатки, сует их в карман, одновременно осушая стоявший на столе бокал. Встает. Во взгляде Изабеллы чувствуется недоверие. И еще желание его удержать.

— Если я не выберусь оттуда раньше, — говорит Барран, — встречаемся у меня во вторник утром.

Он пожимает подруге руку и собирается уходить. Изабелла в последний момент удерживает его за рукав.

— Мы уже две недели вместе, а я до сих пор не знаю твоего имени, — печально говорит она.

— Дино, — помолчав, отвечает Барран Изабелла все еще не отпускает его. На ее лице к выражению беспокойства примешивается сомнение: теперь Барран решительнее, чем она сама, настроен на приключение. В ее глазах можно прочесть: «А вдруг ты сам собрался прикарманить жалованье персонала?»

— Ты права не притронешься ни к чему в этом сейфе? — запинаясь, умоляющим тоном спрашивает Изабелла.

Не отвечая. Барран высвобождает руку и уходит.

На часах шесть двадцать пять.

ДИНО БАРРАН

В наступившей темноте, пронизанной разноцветными огнями, по-змеиному настороженный взгляд. Это взгляд Франца Проппа.

Легионер стоит напротив высокого здания из стекла и бетона. Он следит за Барраном, который, расставшись с Изабеллой, широкими шагами возвращается к СИНТЕКО, засунув руки в карманы пальто.

Преспокойно следуя за медиком, огибая, как и он первые волны выходящих служащих, Пропп входит в просторный гараж компании.

Во всем здании раздается звонок, возвещая конец рабочего дня. Возникает столпотворение, обычное для любого учреждения по пятницам, перед длинным уик-эндом.

Пропп идет по гаражу посреди мужчин и женщин спешащих к своим машинам, чтобы успеть выехать пораньше, чем образуется пробка. Гам стоит невообразимый — урчание стартеров, бросаемые на ходу: « Счастливого рождества, до вторника!», хлопанье дверок, нервные гудки. И все это перекрывает пронзительный звонок на всех тридцати этажах.

Навстречу легионеру в толпе служащих бежит мадмуазель Аустерлиц со своим роскошным чемоданчиком в руке и едва не налетает на Проппа, но не замечает его. В этой предпраздничной суете никому ни до кого нет дела. — Вот и стеклянная кабина у входа в подземелье, но охранника номер «555» возле нее нет. Толкнув дверь с надписью «Служебный вход», Пропп беспрепятственно проникает в красный квартал лабиринта. Здесь уже минут пять как все обезлюдело.

Он идет вразвалку, никуда не сворачивая, с вечной полуулыбкой на губах, один. Когда он входит в белые коридоры, звонок наконец умолкает. От этого подземелье кажется еще более пустынным.

Пропп продолжает спокойно идти, открывая двери пустых кабинетов в поисках Баррана. И тот вдруг вырастает у него за спиной. Спрятавшись в темном конференц-зале, Барран ждал, пока за ним закроется вход в подземелье. Он поражен и разъярен появлением легионера.

— Что ты тут забыл? — рявкает Барран.

— А ты, док? — улыбаясь, вопросом на вопрос отвечает Пропп.

Объясниться они, впрочем, не успевают. Они стоят как раз под динамиком, и в этот самый миг из него раздается слащавый женский голос, так близко, что от неожиданности оба застывают, как изваяния:

— Внимание!.. Сотрудников, оставшихся в подземелье, просят немедленно его покинуть!.. Внимание!.. Сотрудников, оставшихся в подземелье, просят немедленно его покинуть!

Голос прокатывается по пустым коридорам, и кажется, будто он обращается непосредственно к Баррану с Проппом.

— Пошли, — говорит Барран. — Тебе надо уходить.

Он увлекает Проппа ко второму выходу из подземелья, со стороны лифтов. Но тотчас же они вновь замирают на месте: к ним приближаются тяжелые шаги.

Это четверо охранников в черном, с кобурами на бедрах, из которых торчат рукояти револьверов. Они расходятся по коридорам лабиринта, проверяя, не задержался ли в нем кто-нибудь из сотрудников. Они ступают неторопливо, прямо держа голову, с каменным лицом, с номерной бляхой на груди, все рослые и странным образом похожие друг на друга. Ни дать ни взять роботы.

Повинуясь инстинкту, Барран заталкивает Проппа в темный кабинет, прижимается вместе с ним спиной к закрытой двери.

Шаги охранников удаляются. Голос в динамике смолк.

Выждав немного, Барран и Пропп молча покидают свое убежище и продолжают путь к выходу. Они уже подходят к одному из лифтов, когда его двери вдруг начинают с гудением скользить в пазах, закрываясь перед ними.

Оба, не сговариваясь, бросаются бежать по белому коридору, вдоль которого расположено с десяток лифтов. Лифты один за другим закрываются, люди вынуждены состязаться с ними в скорости, и в конце коридора, на финише этой безумной гонки, они терпят поражение. Все лифты закрылись.

Со стороны другого выхода из подземелья раздается такой же скрежет закрывающихся металлических дверей, эхом отдающийся в пустынных коридорах. В тот же миг везде тускнеют и гаснут огни. Остаются только редкие желтые лампочки дежурного освещения под потолком.