Весы - Иванов Дмитрий - Страница 4

- Ну-ка, покажи!

Петька вытащил плоскую пластмассовую коробочку голубого цвета размером примерно с две папиросные пачки. Половину ее занимала шкала со стрелкой под стеклом. Шкала, как и говорил Петька, была проградуирована в процентах.

- Сто процентов - это когда на кристалл накладываются поля родственных половинок, - пояснил он.

Я нетвердой рукой взял "весы". Стрелка прыгала в районе деления "девяносто два", потом, немного подумав, перескочила на "девяносто четыре", а потом сразу на "восемьдесят девять".

- Чего это она... скачет? - охрипшим голосом спросил я.

- Биологическое поле - не магнитное. Оно всегда в движении. У тебя же не бывает постоянного настроения.

- Да-а-а, - протянул я.

Вот они, "весы любви"! Лежат у меня на ладони.

- Слушай, - Петька постукивал кулаком по колену, - мы, конечно, сегодня же отнесем их Коле домой, а то нехорошо получится. Но сначала... я хочу проверить их... на моей девчонке!

- А если ответ будет отрицательный, что тогда? - Я впился в него глазами.

- Тогда... не знаю... - Петька, в свою очередь, беспомощно посмотрел на меня, как бы ища поддержки. Но я сам опасался этих "весов".

Глубоко вздохнув, я набрался решимости и сказал:

- Мне тоже надо кое-кого проверить.

На несколько мгновений Петька остался с открытым ртом.

- Тоже нашел девчонку?! - удивился он.

- Да, кажется, но не уверен...

Он растерянно улыбался. Потом мы долго сидели в заставленном цветами вестибюле и приводили в порядок растерянные чувства. Наконец решили по очереди вызвать Иру и Веру в скверик неподалеку, как для прогулки, и незаметно испытать их.

Кинули монету - кому первому вызвать. Выпало мне. Я позвонил из автомата прямо в вестибюле. Вера взяла трубку сразу. Немного охрипшим голосом я пригласил ее погулять в сквер на площади Дзержинского. Она, как всегда, приветливо согласилась и сказала, что через полчаса будет. "Весы любви" - перекочевали в мой карман. Мы с Петькой вышли на улицу.

Дождик прекратился. В небрежные разрывы облаков глядело голубое небо со свежим солнцем. Тени то набегали, то уходили. В промытом воздухе все было четким, как на дне родника.

В скверике свесила вниз мокрые головки черемуха. С них падали прозрачные капли. Я нечаянно задел блестящую ветку и не почувствовал плеснувшего за воротник душистого холода - мне было жарко. Сел на подсохшую скамейку. Петька расположился напротив по другую сторону засеянного цветами газона. Он заложил ногу за ногу и развернул невесть откуда взявшуюся газету, в середине которой проковырял большую дырку. Я сидел и потной ладонью полировал в кармане пластмассовый корпус "весов любви".

В конце аллейки показалась Вера. Я встал и махнул ей рукой. С милой улыбкой она подошла.

Сели. Я начал какой-то глупый разговор о приближающейся сессии, все время путался и недоканчивал фраз. Наконец совсем завяз на середине длинного предложения и замолк. Лицо стало наливаться противной теплотой. Тогда я украдкой судорожным жестом до половины вытянул из кармана "весы" и поглядел на шкалу. Вопль радости чуть было не вырвался у меня. Стрелка неподвижно лежала на делении 100%! Я с шумом вдохнул в себя воздух и засмеялся, как пьяный. Вера с удивленной улыбкой глядела на меня.

- Ты что, Миша?

- Вера, ты представляешь! Ты знаешь?! - громко, прерывающимся голосом проговорил я. - У меня в кармане лежит гениальное изобретение. - И я, забыв всякую осторожность, начал рассказывать ей о "весах любви".

Она слушала с интересом, изредка бросая на меня весело-удивленные взгляды. Наверное, она принимала это за шутку. Я несколько раз восклицал, что все чистая правда, но она только смеялась и ласково смотрела мне в лицо большими карими глазами. Наконец я дошел до самого главного.

- Вера! Сейчас "весы" у меня в кармане. Ты понимаешь? Они показывают сто процентов!

С этими словами я вытащил "весы любви" и... замер. Стрелка свободно болталась где-то между пятидесятым и сороковым делениями.

Подняв глаза, я увидел неузнаваемо переменившееся лицо Веры. Она даже не посмотрела на мою руку. Улыбка ее исчезла. Глаза наливались холодом. Губы затвердели. Несколько мгновений она сидела молча, потом так же молча встала и пошла прочь. Секунду у меня было ощущение, будто сзади ударили по голове чем-то тяжелым.

- Стой, Вера, ты куда? - я вскочил на нечувствительные ноги и бросился за ней.

- Не надо, Миша, - не останавливаясь, спокойно и грустно сказала она. Сказала так, что я застыл на месте, словно перед невидимым стеклом. Неподвижно смотрел ей вслед. Весь яркий майский день вдруг стал серым, словно припорошенным пылью.

Я бессильно опустился на скамейку.

- Эй, Михалыч, что случилось? Куда она ушла? - услышал я взволнованный голос Петьки. Он косолапо бежал ко мне со скомканной газетой в руках.

С трудом выговаривая слова, словно выпихивая их изо рта в густой кисель, я выдавил:

- Вот тебе и "весы"... ушла домой...

- Домой?

- Дрянь эти "весы"!

Больше всего мне хотелось зарыться с головой во что-нибудь черное, чтобы никого не видеть и лежать так целую вечность.

Петька, тяжело дыша, схватил "весы", мельком осмотрел их.

- Что случилось?

Морщась, я все рассказал ему.

- Да, скверно...

Он неожиданно схватил меня за руку.

- Слушай, Мишка, - умоляюще заговорил он, - знаешь что, останься на полчаса, а? Я позову Ирку! Ладно, а? Я сейчас, быстро. Посиди вон там. Понимаешь? Мне нужно, чтобы ты был здесь. Сейчас, пять минут! - И он бросился к телефонной будке.

Отказать ему я не мог.

- Ладно, давай, - ответил мой голос, и я поплелся к той скамейке, на которой он маскировался газетой.

Не знаю, сколько прошло времени, когда к Петьке подошла какая-то девушка. Петька долго говорил с ней. Но вдруг произошло то, что в один миг вырвало меня из одурманивающей апатии. Петька внезапно вскочил во весь рост и с размаха шибанул голубенькую коробочку об асфальт. Брызнули вверх осколки. Девушка тоже вскочила и побежала прочь. Петька неуклюже бросился за ней, загородил дорогу и стал что-то с жаром говорить. Она обошла его сбоку, но теперь уже не побежала, а быстро зашагала по аллейке. Он вновь догнал ее, схватил за руку, но она вырвалась и опять побежала. Так они и скрылись за деревьями.