Кривые дорожки к трону - Чернышева Юлиана - Страница 59

Последний поцелуй — долгий, благодарный — и он вышел, переворачиваясь и утягивая меня поверх своего тела. Переплетая ноги, обнимая руками и утыкаясь лицом в волосы. И тихое, на выдохе:

— Жена моя…

Я улыбнулась, губами касаясь его шеи. И выдохнула в ответ:

— Муж мой. — Настоящий. Теперь-то точно.

Кажется, мы так и задремали в объятиях друг друга, потому что очнулась, когда Ир вновь укладывал меня в кровать, уже лишенную покрывала, на нормальные простыни и подушку. Очищающее заклинание скользнуло по коже, убирая следы нашего единения, а затем к нему присоединилось слабенькое заживляющее.

— Я в порядке, — возмутилась сквозь сон, нащупывая ладонь сидящего на кровати супруга и притягивая ее к себе под щеку.

Тихий смешок, и Ирвин послушно опустился рядом, устраиваясь поудобнее. Я, по-прежнему не открывая глаз, переползла к нему, променяв мягкую подушку на крепкое плечо мужа. И почувствовав, как он натянул на нас одеяло, вновь погрузилась в сон.

Одеяло сползло с плеча, со спины и устремилось еще ниже, постепенно обнажая все больше тела, которое я вчера и не подумала облечь в ночную рубашку. Но даже если бы и подумала, едва ли на подобное хватило бы сил и энтузиазма. А когда коварный предмет попытался соскользнуть еще ниже, управляющая им рука супруга получила звонкий шлепок от по-прежнему не открывающей глаза и даже не подумавшей развернуться меня. Рефлекторный, разумеется.

— Светлого утра. — Ирвин не стал продолжать и удовлетворился уже завоеванной территорией, прижимаясь губами к коже между лопаток.

— Светлого, — отозвалась я, понимая, что делать вид глубоко спящей уже несколько поздновато. Но оборачиваться пока не собиралась. И не потому, что было стыдно — вот как раз стыда я отчего-то совсем не ощущала, кажется, произошедшее разом перевело нас на какой-то другой уровень общения, где смущаться странно и не к месту. Просто было как-то по-особому удобно и приятно лежать вот так, с обвившей талию рукой, с теплым дыханием, щекочущим ухо. И с прижимающимся бедрами мужем, состояние которого недвусмысленно указывало, что ночь — ночью, а к продолжению он готов хоть прямо сейчас.

— Если ты хочешь сегодня попасть со мной на службу, то нужно просыпаться, — верно уловив мое ленивое состояние, мотивировал Ир.

— Сейчас? — Проснулась я тут же, да еще и сделала попытку выкрутиться из его рук и сесть, как-то позабыв учесть, что мои силы с силами супруга несоотносимы. Так что одеяло осталось у Ирвина, и следующие несколько секунд — пока я боролась с неизбежным головокружением от резкого движения — он имел возможность лицезреть тот же вид, что и вчера, только теперь в проникающем сквозь комнату солнечном свете. А потом я все-таки сориентировалась и нырнула обратно под одеяло в приветливо распахнутые объятия мужа.

— Вообще-то, у нас есть пара часов, — признался этот коварный мужчина, устраиваясь поудобнее. Иначе говоря, опрокинув меня на спину и расположившись сверху, почти не прижимая, но вполне фиксируя на горизонтали кровати. — Но зная, какая ты соня, я решил перестраховаться.

Я фыркнула, только собираясь пояснить, сколько я сплю в этом арле, и близко не стоит к тем рекордам, что могла побить в академии, но Ир вовремя пресек эту попытку, закрыв мне рот поцелуем. И возмущения, что я даже умыться не успела, волновали его, кажется, меньше всего. А там уже и я сама как-то отложила эту тему до более удобного времени. Потому что, когда по твоему телу скользят мужские руки, почти безошибочно отыскивающие чувствительные зоны, разговаривать становится весьма трудно.

— Это нечестно! — известила я мужа, когда мы вновь разметались по кровати, а его заклинание заскользило над телами, убирая следы произошедшего. Лежал он при этом на боку, подперев голову рукой и глядя на меня слегка прищурившись, словно сытый и довольный жизнью кот. Правда, стоило чарам выполнить свою работу, зрелища Ирвин был лишен, поскольку я поспешила укрыть нас обоих одеялом.

— Тебе что-то не понравилось?

— Не в этом же дело, — попыталась откреститься я.

— Значит, понравилось, — резюмировал супруг, и сходство с котом приобрело еще большие масштабы. Он придвинулся ближе, и левая рука заскользила по моему плечу, едва ощутимо касаясь кожи. Вверх-вниз. Вверх… вниз… — Тогда что нечестно?

— Ты меня обманул. — Спорить в таком положении было сложно, но уступать так просто я не собиралась. — Я думала, что действительно пора вставать.

— Конечно, пора. Знаешь, чего мне стоило не разбудить тебя еще раньше? Лежал и смотрел, как ты спишь, точно последний маньяк. — Ирвин улыбнулся — несколько сконфуженно, зато и самодовольства на его лице существенно поубавилось.

— Одно из первых лиц департамента правопорядка было замечено в действиях, порочащих честь и достоинство, — произнесла я, глядя в потолок и покрутив фразу на языке. — Хороший заголовок для газеты, как ты думаешь?

— Нет, вы посмотрите на нее, она еще и издевается! — Одеяло стараниями Ирвина сделало очередную попытку дезертировать, но тут уж я оказалась шустрее.

— Ну, Ир…

— Ладно, ладно, все понял, — он даже ладонь вверх поднял, как бы сдаваясь. — До вечера постараюсь держать себя в руках.

— До… до вечера?

— Ты же не думала, что я и дальше буду терпеливо ждать, пока жена соизволит обратить на меня внимание? — Не знаю уж, что ему сказало выражение моего лица, но он вдруг подался вперед, целуя меня в нос. — Правда, думала? Моя наивная девочка.

Если быть честной, раньше я вообще об этом думала мало. А в свете вчерашних событий и неожиданно, для меня так уж точно, проявившегося темперамента мужа было сложно представить, что его устроит распространенный ранее у аристократов (если верить все тем же любовным романам) график «посещаю комнаты супруги в четвертый и восьмой день недели». Но что должны значить слова, что он не собирается больше ждать, пока я обращу внимание?

— Что ты имеешь в виду?

Ирвину мой прищур явно не понравился, но переводить тему он не стал.

— Только одно — теперь я точно уверен, что ты меня не боишься.

— Я тебя и не боялась, что за глупости?

— А сбежала в прошлый раз почему? Что-то незаметно было, что тебе не нравилось то, что я делаю…

— В прошлый… — Я не договорила, осознав, о чем идет речь. Боги, он не серьезно? Так, получается, выбившая меня на несколько секунд из колеи фраза была сказана не просто так? И значит, Ирвин еще тогда знал все нюансы ночи, в которую он явился пьяным и пытался то ли отдать, то ли, наоборот, взыскать супружеский долг?

Ком в горле и разом схлынувшие положительные эмоции помогли мне без лишних эмоций выбраться из кровати и подхватить рубашку мужа, коль уж камиза лишилась одной бретели. Чуть подрагивающие руки проскользнули в рукава и попытались застегнуть пуговицы.

— Ну и что ты себе напридумывала? — Ирвин неслышно появился сзади и попытался обнять.

Я дернулась, желая помешать ему, обиженная как ситуацией в целом, так и этим его «напридумывала». Но тут некстати вспомнилась фраза Тиля: «За что я всегда тебя ценил, так за отсутствие этих глупых женских штучек». И я медленно выдохнула, успокаиваясь. Хорошо. Супруг хочет знать, что творится в моей голове? Он узнает.

— Ты обманул меня.

— В чем именно? — Ирвин скрестил руки на моем животе, но расстояния между нашими телами не сокращал, понимая, что это вызовет протест.

— Тогда утром ты сделал вид, что ничего не помнишь.

Выдох мужа получился не собранным, как мой, а словно облегченным.

— Иди сюда. Иди-иди, будем разговаривать. — Он потянул меня к креслу, уселся сам и устроил на коленях меня. Совсем как все тем же утром, о котором шла речь. И немало не смущаясь, что всю одежду составляла одна, не слишком длинная, рубашка на двоих. — Гера, я и не помнил. — Скептическое выражение лица было ему ответом. — Правда, не помнил. Но когда ты рассказала о событиях, предшествующих этой потере памяти, решил, что оставлять это так нельзя. И сходил к менталисту, чтобы тот помог восстановить утраченное.