Деревянные пушки Китая. Россия и Китай – между союзом и конфликтом - Волынец Алексей Николаевич - Страница 8

Так, буквально накануне первого военного столкновения англичан и китайцев в Поднебесной появилась книга «Основные сведения о Российском государстве».

История России в китайском изложении

Излагая историю нашей страны, китайский автор упоминает даже древнее происхождение славянских племён: «Прародина Элосы находилась на северо-восточных рубежах древней Элиси-Идали и была известна под именем Сидиа, где проживали туфани».

«Элиси-Идали» – это Эллада и Италия, так в средневековой китайской традиции именовалась античная Римская империя. «Сидиа» – это китаизированное произношение имени Скифия, или Сарматия, как раз на северо-восточных границах Древнего Рима. «Туфанями» же китайцы традиционно именовали первобытные и кочевые племена.

Изначально в древности, пишет Линь, Россия не была особенным государством, «не отличаясь от нынешних татар» – то есть ничем особенным не выделяясь среди большинства известных автору обычных «варварских» государств Азии. Однако, продолжает Линь, «последние несколько сот лет положили начало мощи и процветанию России».

Китаец в общих чертах знает далёкое прошлое Руси, сообщает о завоевании её в результате нашествия монголов – «хан государства татар, приведя войска, разрушил Москву, а затем уничтожил их государство». Но в XV веке, отмечает Линь Цзэсюй, «один человек из Ногэло по имени Ивань Ваэрси поднял войска и вернул земли северных окраин России, а также возвратил Сибирь, полностью изгнав татар за пределы древних границ, которые были силой ими завоёваны 300 лет назад».

Здесь не трудно понять, что под именем «Ивань Ваэрси» скрывается китайское произношение русского имени «Иван Великий», а китайский историк объединяет в одно целое сразу несколько исторических личностей – Ивана Калиту, Ивана III и Ивана Грозного. Человек же «из Ногэло» – это, понятно, из Новгорода. Так далёкий китайский автор обозначил династию Рюриковичей, выяснив из доступных ему сведений, что московские цари считались потомками легендарного Рюрика, начавшего своё правление именно с Новгорода.

Примечательно, что китаец говорит об объединении под скипетром. «Ивань Ваэрси» только «земель северных окраин России», понимая, что значительная часть более южных земель Киевской Руси тогда осталась вне государства московских царей.

Далее Линь Цзэсюй начинает повествование о временах царя Петра I: «В начале противоборства с разными странами Европы люди были по-прежнему необразованными и дикими, они не были знакомы с техническими достижениями стран Запада до тех пор, пока царь Пётр, умный и талантливый, не покинул столицу своего государства и не отправился с товарищами в Янь-шидалань (Амстердам) и другие места на судоверфи и в арсеналы, чтобы изучать технические ремёсла. Вернувшись домой, Пётр передал знания. И русские даже превзошли другие страны в том, как изготавливать огневые средства и строить боевые корабли. Были обучены и тренированы войска, их дисциплина до настоящего времени исключительно строгая…»

Видно, что китайский автор высоко оценил реформы Петра I и его удачный опыт заимствования технических достижений Запада. Собственно, ради этого прозрачного намёка и писалась Линь Цзэсюем его книга, предназначенная для императорского двора в Пекине.

Далее от царя Петра советник Линь сразу переходит к эпохе императрицы Екатерины II. Тут примечательно, что образованный китаец начала XIX столетия не только не различал русские мужские и женские имена, но даже был не в состоянии представить, что монарший трон может официально занимать лицо женского пола. Поэтому императрица Екатерина II именуется в книге Линь Цзэсюя как «Царь Едилини».

«Царь Едилини, – пишет Линь, – завоевал десять губерний Польского государства, а также нанёс поражение 130-тысячному войску французского императора. И бурный расцвет постепенно превратил Россию в самое могущественное государство Европы».

Здесь, как видим, китаец слил воедино и эпоху Екатерины Великой, и все Наполеоновские войны эпохи Александра I. Но ключевые события ухвачены далёким автором верно – именно годы царствования Екатерины с разделами Речи Посполитой и победы над Наполеоном превратили Россию, как справедливо для тех лет пишет Линь, «в самое могущественное государство Европы».

«Начиная со времени разгрома Франции, – отмечает китайский автор, – Россия вызывает страх у сопредельных стран угрозой расширить границы, увеличить свою территорию».

«Количество государственных рабов превосходит численность войск»

После такого исторического экскурса Линь переходит к описанию государственного устройства Российской империи: «В столице учреждён Синоту (так китайскими иероглифами передаётся термин Сенат) из 62 членов, подчинённые им чиновники прочих ведомств делятся на несколько разрядов. Различия между разрядами делаются не по величине находящихся в распоряжении земель и не по размеру получаемого налога, а по количеству приписанных рабов. Все чины имеют военные должности. Количество государственных рабов превосходит численность войск».

Русских крепостных крестьян Линь Цзэсюй определяет именно термином «раб». Китайская империя на протяжении тысячелетий опиралась на общины лично свободных крестьян, поэтому прикреплённые в России к хозяину крепостные воспринимались китайским современником именно как рабы. И для первой половины XIX столетия такое мнение было, увы, вполне справедливым.

Отметим, что Линь Цзэсюй заметил ещё ряд ключевых особенностей Российской империи. Во-первых, указал на наличие большого количества казённых крестьян («государственных рабов», по Линю) – этих прикреплённых к государственным землям людей в то время в России насчитывалось почти 9 миллионов, именно эти «государственные рабы» обслуживали, например, ключевой промышленный комплекс рудников и заводов Урала.

Во-вторых, Линь Цзэсюй отметил ещё одну характерную особенность Российской империи – почти полную милитаризацию бюрократии: «все чины имеют военные должности». Если на начало XIX столетия в давно не воевавшем Китае первую роль в управлении государством играли именно гражданские чиновники, а профессиональные военные были очень далеки от управления государством, то в постоянно воевавшей России большинство высших бюрократов носили генеральские эполеты.

Линь Цзэсюй приводит достаточно подробную статистику по России. Например, указывает, что в 1816 году «насчитывалось 6 миллионов 353 тысяч государственных рабов и 9 миллионов 757 тысяч рабов в частном владении». По сведениям Линя, к 1832 году в России «численность войск возросла до 686 тысяч, что вдвое больше прежнего. Однако их мощь заключается не в многочисленности войск, а в исключительной манёвренности…»

Далее Линь переходит к описанию системы военных поселений императора Николая I: «Каждый крестьянин наделяется земельным участком, кроме того, предоставляется жилище, за что обязан содержать одного воина и одну лошадь. Когда нет ратных дел, воин помогает обрабатывать землю. Их военно-морской флот также увеличился и состоит из 40 больших боевых кораблей, 35 малых боевых кораблей, 28 мачтовых судов, 300 небольших судов и 44 тысяч матросов». Любопытно, но в определении количества русских военных кораблей китайский автор близок к истине, лишь несколько занизил реальную численность матросов.

Затрагивает Линь и вопросы образования в России: «Учреждены школы астрономии, школы арифметики, школы игры на музыкальных инструментах, школы технических ремёсел, литературные школы, имеются также библиотеки, в которых хранится много книг на иностранном и русском языках. По этой причине культура и просвещение процветают…»

Линь Цзэсюй уделяет место и вполне этнографическим описаниям русской жизни: «Все местные жители исповедуют греческую религию… Что касается жилищ, то только царский дворец, правительственные учреждения и храмы сооружены из кирпича и покрыты черепицей, прочие жилые постройки населения в основном деревянные. Одежда длинная, до пят. Летняя одежда изготовлена из полотна, зимой накидывают шубу на бараньем меху». Как видим, Линь не пропустил своим вниманием самую тогда распространённую зимнюю одежду в России – овчинный тулуп, названный китайцем из субтропического Гуанчжоу «шубой на бараньем меху».