Выживатель с Земли (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 1

Владимир Поселягин

Выживатель с Земли

Пролог

Бежалось легко, хотя и нехоженая тайга вокруг. Ха, а что мне двадцать вёрст отмахать не останавливаясь? У меня утрешняя пробежка пять вёрст каждый день, с малых лет, сколько я себя помню. Да с грузом зачастую, как сейчас. Верста напомню, по более километра будет. Ненамного, что там шестьдесят метров, но всё же. На миг замерев, я весь обратился вслух. Настырные какие, собачий лай и не думал стихать. Осмотревшись, поправил тяжёлый рюкзак за спиной, общий вес четырнадцать килограмм, ха, сколько и мне лет. Будет. Через два месяца будет. Вот так осмотревшись, я рванул дальше. А ведь наверняка деревенских охотников организовали, именно они за мной и шли, остальные давно бы отстали. Самых опытных, деда Михея и дядю Гошу. Только они могли идти по моим следам не отставая, опытные черти и немало мне дали в знаниях выживания в тайге. Я уже большую часть своих заготовок использовал, даже мочу волчицы. Сбить собак со следа так и не удалось. А, всё равно уйду, я особо об этом не переживал.

Не стоит думать, что я какой террорист, что за мной и полиция, гонится, и охотники. Ничего подобного. Просто три дня назад я схоронил своего единственного родственника и близкого человека. Моего прадеда. Я стал сиротой, вот и соответствующие социальные службы, решили, что я почему-то должен жить в детском доме. Прадед обучая, ко всему прочему сформировал мой характер, вложив в меня полную уверенность в том, что единственное правильное мнение может быть только одно – моё. А в детский дом я не хотел, поэтому просто решил уйти в тайгу, да вот сели мне на хвост, никак не сброшу. Те видимо думали за ребёнком гоняться, вот только я так не думал, так как считал себя взрослым. Поэтому после похорон, стал готовиться, а когда получил известие что за мной приехали, просто ушёл. Как оказалось, выйти на мой след преследователи всё же смогли. Ничего, до гор доберёмся, я там как рыба в воде, там уже и распрощаюсь.

Думаю, прежде чем продолжать, а сейчас я бегу в куче брызг по мелководью ручья, стоит пояснить, кто я вообще такой и что происходит. Кое-что я дал, причины да следствие, теперь стоит описать начало. Отца я не помнил, как и мать, меня всю жизнь воспитывал прадед. Я бы мог предположить что тот и неродной мне вовсе, но если посмотреть на нас, сразу становилось ясно – родственники. Посмотришь на прадеда и станет понятно как я буду выглядеть в старости. Мы родные друг другу и это ни у кого не вызывало сомнения. Сам прадед был стар. Он начинал воевать ещё в Финскую, разведчиком был, по специальности снайпером, да за годы Отечественной войны заимел ещё немало специальностей, но так и прошёл войну в разведке. Подполковником её закончил с большим количеством наград. Что после окончания войны было, прадед не рассказывал, не хотел, я случайно узнал, что тот около двадцати лет прослужил в секретной части. ГРУ, похоже, инструктором видимо был, учил выживать в разных местах. Чувствовался опыт в обучении, на своей шее почувствовал. У прадеда сын был, мой дед, у него две дочери, младшая моя мама, так что по матери тот мне родственник.

Сам прадед сибиряк. Дом имел крепкий, на высоком каменном фундаменте. В срубе все стволы такой толщины, обеими руками не охватишь. Жаль дом, сгорел четыре года назад, явно от поджога, хотя мы и не печалились. Сколько мы в нём жили? Да мало, так, забегали по пути иногда раз в три, а то и четыре года, поэтому ничего не изменилось в нашей жизни. Тем более всё ценное, а это дедовы награды и документы, прикопаны были в огороде. Я их забрал, память, в рюкзаке у меня лежат. А так нет, ничего не изменилось. А жили мы так. Я с малых лет жил в тайге, в джунглях, в песках пустынь с бедуинами и в других странах и на континентах. Мы были на Тибете, у нас там хорошие отношения с монахами и местными жителями. Бывали в средней полосе России, в Европе, в джунглях Амазонки или в африканской пустыне. Ну и на Аляске. Мы весь мир обходили. Исключительно пешком или на морском транспорте. В большинстве зайцами. Да всегда если честно, границ для нас не существовало. Они не для нас. Я с малых лет учился обустраивать лагерь, кашеварить, добывать пищу, охотиться. Как за зверем, так и за человеком. Я как-то другой жизни и не знал. Школа? А что школа, ноут и безлимитный интернет через спутниковую сеть, вот моя школа. Вечерами делал уроки, да и прадед учил, очень он образованным был. У нас в деревне, где дом стоял, учительница время от времени через «скайп» принимала у меня экзамены. Говорила что я очень башковитый, с опережением сверстников иду. Так что не стоит меня дикарём считать. Многие на этом обжигались.

О моих родителях прадед не сразу рассказал, только когда посчитал это нужным. Мне одиннадцать исполнилось, и прадед решил, что я стал взрослым. Я тоже так считал. В общем, беспредельные девяностые. Семья молодого бизнесмена в Москве попала под пресс рэкетиров. Отца запытали утюгом, мать в психушку попала, она всё видела. Да и её тоже не пожалели, всё тело в шрамах и ожогах. Я уже у неё в животе был, хотя та на тот момент об этом и не подозревала, второй месяц. Так я и родился, в психиатрической больнице в начале двухтысячных. В Москве прадед и нашёл меня, в доме малютки. Мать после родов умерла, осложнения были. Кстати, дед тех ушлёпков, что с отцом разбирались, нашёл. В подробностях описал, как те умирали. Очень сожалел, что до одного руки его не дотянулись. Раньше на тот свет отправился в одной из криминальных разборок. Так что сейчас две тысячи четырнадцатый год, середина лета, очень тепло, и я убегаю от преследования. Но я об этом уже говорил.

Прадед прекрасно понимал, что моё воспитание в таком ключе может отразится на мне. То есть, я должен бывать среди сверстников, учиться общаться с ними. Тут прадед ошибся, я, как и он, по характеру был таким же бирюком и людей особо не любил, особенно когда их много. В восемь лет тот отправил меня в дорогой частный молодёжный лагерь. Зря это он сделал, даже в этом возрасте я многое умел. Ха, да я в пять лет впервые убил человека, из своей мелкокалиберной винтовки. Дело там такое было, случайно на схрон наркоторговцев мы наткнулись, точнее на их поля, вот те и всполошились. Пришлось уходить с шумом. Девять трупов мы тогда оставили за спиной, и ушли, оставшись при своих. Два трупа из тех были мои. Это случилось в районе Амазонки. Мы там ещё два года потом прожили, дед в джунглях меня учил жить. Да он и сам учился, мы все эти два года прожили в диком племени, еле нашли, остальные оцивилизованными были. Вот те всеми своими секретами и примочками и поделились. Не сразу, пришлось сначала доказать что мы достойны, вот тогда да, было очень интересно. Экзамены в виде уроков я сдавал на тех самых наркоторговцах. Больше сотни от моих рук отправились к праотцам за два года. От прадеда я и перенёс к ним нелюбовь, а тот их жуть как ненавидел. Дошло до того, когда и патрули и охрана стали исчезать в джунглях, что они вызвали армию. Оказалось это одно и тоже, и армия, и охрана на полях. Повязаны. А нелюбовь прадеда к наркоторговцам проявилась после смерти старшей внучки от передоза. У него же две внучки было, моя мама, и вот вторая. Она старшая была. Умудрилась в свои пятьдесят с хвостиком на иглу сесть. Какие-то там жизненные неурядицы, я не уточнял.

Да не важно. В детском летнем лагере меня начали задирать, слух, что я в лесу живу с прадедом, быстро разнёсся. От директора лагеря видимо, больше никто не знал. В общем, оскорбления и шутки пошли повсеместно. Самое безобидное прозвище – дикарь. Я стал изгоем, аутсайдером. Я особо внимания не обращал на это, не цепляло, собака лает – ветер дует. Но когда дошли до силовых методов, были там самые задиристые, неприятные юнцы десяти и одиннадцати лет, дети богатых родителей, вот тогда я ответил. В первый и в последний раз. Дед сразу меня забрал и больше подобных экспериментов не проводил. Лишь серьёзно поговорив, и определив, что я был прав, больше к этой теме не возвращался. Да и дело на меня, за убийство пятерых детей, заводить не стали, мне восемь тогда было, им больше, какое дело? До сих пор помню расширенные глаза вожатой в лагере, когда та застукала меня, как я монотонно прыгаю на голове одного из этих детишек. Тёмную мне решили устроить, твари. С третьего раза только хрустнула зараза. Крепкий череп оказался. Жестоко? Может быть, но больше никто даже не помышлял пальцем тронуть меня, пока прадед не забрал. Да меня сразу из лагеря выпроводили в милицейском «бобике». Из отдела милиции тот меня и забрал. Вот такие дела. А то, что нам дом сожгли, я думаю как раз это тот самый привет из прошлого. Кто-то из родителей убиенных деточек постарался. Нас-то отловить не смогли мы постоянно за границей, хоть тут душу отвели. Я предлагал ему дать ответку за дом, но тот махнул рукой, сказав, что те были в своём праве. Правда, добавил, если не прекратят, тогда навестим. Размен на дом пять детских жизней он посчитал вполне адекватным.