Гений - Драйзер Теодор - Страница 73

Смайт улыбнулся Мариетте. Ему бы очень хотелось нарисовать ее, но человеческие фигуры давались ему плохо, разве лишь как детали для его морских видов. При этом мужчины удавались ему лучше женщин.

- Вот если б вы были старым морским волком, мисс Блю, - сказал он, обращаясь к Мариетте, - я бы создал из вас шедевр.

- Что ж, за этим дело не станет, если только вы напишете мой портрет, - весело отозвалась она. - Воображаю, как бы я была хороша в высоких сапогах и в непромокаемом плаще, не правда ли, Юджин?

- По-моему, вы были бы красавицей, - сказал Смайт. - Приходите к нам в студию, и я вас наряжу. У меня есть полный костюм моряка.

- Непременно приду, - рассмеялась Мариетта. - Вы только скажите когда.

Мак-Хью почувствовал, что Смайт обгоняет его, и, чтобы наверстать упущенное, удвоил внимание к Мариетте.

- Послушай, Джозеф, - запротестовал он, - я только собрался предложить мисс Блю написать ее портрет.

- Опоздал, - ответил Смайт. - Ты бы еще подольше думал.

Мариетту поразила обстановка, в какой жили Анджела и Юджин. Она была подготовлена к тому, что увидит, как живут художники, но эта студия превзошла все ее ожидания. Анджела рассказала ей, что квартира не принадлежит Юджину, но в глазах Мариетты это не играло большой роли. Факт тот, что сейчас это его студия. Он получил ее благодаря своим связям в обществе и в кругах художников. Он и Анджела блестяще начинали совместную жизнь. Если бы она могла рассчитывать на такой прелестный уголок для начала своей замужней жизни, она была бы вполне довольна.

Потом все сели за круглый стол из тикового дерева - одно из сокровищ Декстера, - и временная горничная Анджелы стала подавать обед. Беседа велась легко и непринужденно - собственно, ни о чем, больше для того, чтобы поближе познакомиться друг с другом. Молодые художники очень понравились Анджеле и Мариетте, поскольку обе они угадывали в своих собеседниках некоторую житейскую положительность. Те, не рисуясь, говорили об испытаниях и удачах, которые выпадают на долю художника, о том, как трудно добиться хорошего заработка; они, по-видимому, были на дружеской ноге со знаменитостями из разных кругов общества - величайшая награда всякого таланта.

За обедом Смайт рассказывал о своих приключениях на море, а Мак-Хью о жизни в горняцких поселках Запада. Мариетта принялась описывать своих висконсинских поклонников, высмеивая простоватых блэквудских обывателей, и Анджела вторила ей. Наконец Мак-Хью сделал карандашный набросок, изобразив Мариетту в сопровождении длинного хвоста деревенских воздыхателей, от которых она лицемерно отворачивается, воздев очи к небу.

- Ну, это уж совсем жестоко! - воскликнула она, когда Юджин, увидев рисунок, стал от души хохотать. - Я никогда так не закатываю глаза.

- Нет, он правильно тебя нарисовал, - заявил Юджин. - Ты - широкая, усыпанная цветами тропа, которая ведет к погибели.

- Не обращай внимания, Бэбиетт, - вставила Анджела, - я за тебя заступлюсь, если никто другой не заступится. Ты милая, скромная, робкая девушка, и вообще ни на кого не смотришь, не правда ли?

Анджела встала и шутливо прижала к себе голову Мариетты, как бы выражая сочувствие ее безутешному горю.

- Вот чудесное имя, - восхитился Смайт, растроганный красотой Мариетты.

- Бедная Мариетта, - сказал Юджин. - Подойди ко мне, я тебя тоже пожалею.

- Вы не так поняли мой рисунок, мисс Блю, - весело заметил Мак-Хью. Я просто хотел показать, каким успехом вы пользуетесь.

Когда провожали гостей, Анджела стояла рядом с Юджином, охватив его гибкой рукой. Мариетта кокетничала на прощанье с Мак-Хью. Какое большое преимущество у его друзей, думал Юджин, они холостяки и могут сколько угодно шутить с Мариеттой и ухаживать за нею. Для него все это кончено. Он уже никогда не сможет любезничать ни с одной девушкой. Он должен вести себя серьезно, быть сдержанным и осторожным. Юджину стало больно от этой мысли. Он вдруг почувствовал, что это вовсе ему не свойственно. Ему хотелось быть таким, как всегда, - ухаживать за Мариеттой, если бы она позволила, а вот и нельзя. Когда дверь за гостями закрылась, он подошел к камину.

- Какие они оба милые! - воскликнула Мариетта. - Мак-Хью такой забавный. Он с большим юмором.

- Смайт тоже славный, - заступился Юджин за своего друга.

- Оба они чудесные, просто чудные.

- И мне понравился Мак-Хью, он такой оригинал, - заметила Анджела. Но и мистер Смайт тоже славный и очень положительный. Большего нельзя и требовать от мужчины. А все-таки нет никого на свете лучше моего Юджина, нежно сказала она, обнимая его.

- О боже, вы опять за свое! - воскликнула Мариетта. - Ну, я иду спать.

Юджин вздохнул.

Они припасли кушетку для Мариетты, с тем чтобы по уходе гостей поставить ее в альков за унизанный блестками занавес.

Юджин с грустью думал о том, что любовь Анджелы для него уже не новость. Этого не было бы, если б он женился на Мариетте или Кристине. Он все больше убеждался, что питает к жене только физическое влечение. И этим ему придется довольствоваться? Разве это возможно? Эта мысль повлекла за собой множество других мыслей, которые с этих пор уже не покидали его, хотя он не всегда замечал их присутствие и ощущал их не с одинаковой остротой. Мгновенная вспышка жалости, страсть, восхищение могли на время заглушить их, но, в сущности, они не оставляли его. Он сделал ошибку. Он сам накинул себе петлю на шею. Он подчинился условностям, которых отнюдь не одобрял. Как поправит он теперь совершившееся? И поправимо ли оно вообще?

ГЛАВА III

Но какие бы мысли Юджин ни таил в душе, он начал свою семейную жизнь с видом человека, достаточно серьезно относящегося к браку. Раз уж он женат и связан законными узами, решил он, остается только примириться. Было время, когда у него мелькала надежда, что можно будет скрывать от всех свою женитьбу и не показывать Анджелу друзьям, но такую мысль пришлось отбросить, когда он увидел, как отнеслись к его браку Мак-Хью и Смайт. А главное, приходилось считаться с самой Анджелой. Он стал подумывать о том, что нужно бы известить о своей женитьбе друзей - Мириэм Финч и Норму Уитмор, а возможно, и Кристину Чэннинг, - когда она вернется. В этих трех женщинах заключалась для него самая большая трудность. Он понимал, какое невыгодное впечатление Анджела будет производить рядом с ними. Что они подумают о нем, о ней? Теперь, когда она была тут, в Нью-Йорке, он не мог не видеть, что она представляет здесь совершенно иной, чуждый мир. Пригласив к обеду Смайта и Мак-Хью, он открыл кампанию, которую теперь предстояло продолжить.