Гений - Драйзер Теодор - Страница 67

Мак-Хью в ответ с головой закутывался в одеяло.

- Ох уж эти мне горе-художники, - сокрушенно вздыхал Юджин. - Ничего путного от них не жди. Им всего-то и нужно несколько вареных картофелин в день да охапка соломы.

- Да заткнись ты! - ворчал Мак-Хью.

- Ко всем чертям и дьяволам! - доносился откуда-то голос Смайта.

- Если б не я, - продолжал Юджин, - право, не знаю, что сталось бы с этой студией. Вот что значит, когда какие-то рыбаки и всякая темная деревенщина пытаются стать художниками.

- Не забудь, кстати, возчиков из прачечных, - добавлял Мак-Хью, приподнимаясь на кровати и причесывая всей пятерней свои лохмы (Юджин рассказал приятелям кое-что из своей биографии). - Не забудь о том ценном вкладе в искусство, который сделала Американская компания паровых прачечных.

- Что ж, воротнички и манжеты - это и в самом деле произведения искусства, - отпарировал Юджин, - не то что гвозди или, с позволения сказать, рыба. Тьфу!

Иногда эта пикировка продолжалась добрых полчаса, пока наконец чье-либо остроумное замечание не вызывало громкого хохота. К работе приступали после утреннего завтрака, - завтракали обычно все вместе в ресторане, - и трудились без перерыва до пяти часов дня, разве что надо было куда-нибудь пойти, или же приходил кто-нибудь в гости, или хотелось перекусить.

Они работали бок о бок уже два года, успели за это время изучить друг друга и хорошо знали, насколько можно рассчитывать на преданность, отзывчивость, доброту или щедрость товарища. Они, не скупясь, критиковали один другого, но это была благожелательная критика, с искренним намерением помочь. Их совместные прогулки то в серые, пасмурные дни, то в дождь, то в солнечную погоду, поездки на острова - Кони-Айленд и Фар-Рокэуей, посещение театров и выставок, а также забавных ресторанчиков, где подаются национальные блюда, были проникнуты духом веселого товарищества. Они добродушно подшучивали друг над другом, иронизируя по поводу дарования, наклонностей, отдельных черт характера или нравственных качеств каждого, и эти шутки принимались без всякой злобы. То Юджин и Мак-Хью, объединив усилия, разделывали на все корки Джозефа Смайта, то жертвою острот становился Юджин либо Мак-Хью, и против него выступали остальные двое. Искусство, литература, философия, выдающиеся люди, те или иные жизненные вопросы - все было предметом их споров. Как и раньше, когда Юджин работал с Джерри Мэтьюзом, он узнавал от друзей много нового. От Джозефа Смайта - о жизни моряков и о свойствах и особенностях океана; от Мак-Хью - о природе и жителях великого Запада. У того и у другого был неистощимый запас воспоминаний, которые давали интересный материал для бесед изо дня в день, из года в год. Особенно горячие споры вызывала какая-нибудь выставка или продающаяся коллекция картин, так как тут каждый высказывал свои самые заветные убеждения относительно того, что в искусстве ценно и вечно. Все трое не признавали установленных авторитетов, но чрезвычайно ценили истинные заслуги, независимо от того, шла ли речь о человеке с именем или совершенно неизвестном. Они то и дело знакомились с произведениями малоизвестных в Америке художников и распространяли весть об их таланте. Так постепенно в поле их зрения появились Моне, Дега, Мане, Рибейра, Монтичелли, и они не переставали изучать их и превозносить.

И потому, когда Юджин в конце сентября заявил, что, возможно, в скором времени покинет их, поднялся вопль протеста. Джозеф Смайт работал в то время над морским пейзажем, прилагая все усилия к тому, чтобы добиться гармоничного по краскам изображения прогнившей палубы торгового суденышка, полуобнаженного негра у руля и иссиня-черных волн вдали, которые должны были создать впечатление бесконечного морского простора.

- Ври больше!.. - недоверчиво протянул Смайт, думая, что Юджин шутит.

Правда, откуда-то с Запада еженедельно на имя Юджина приходили письма, но и Мак-Хью получал письма, и к этому так привыкли, что уже не обращали внимания.

- Ты женишься? Какого черта! Ну и муженек же из тебя выйдет, нечего сказать. Я непременно наведаюсь к твоей жене и кое-что расскажу про тебя.

- Нет, правда, я, очевидно, женюсь, - ответил Юджин, которого рассмешила уверенность Смайта в том, что это шутка.

- Брось, пожалуйста, - подал голос Мак-Хью, стоявший у мольберта и работавший над сценкой из деревенской жизни - группа фермеров перед зданием почты. - Неужели ты захочешь разорить наше гнездо?

Оба они любили Юджина. Его общество много им давало, - он всегда был готов помочь товарищу, всегда полон жизнерадостности и оптимизма.

- Об этом не может быть и речи. Но разве я не вправе жениться?

- Я голосую против, клянусь богом! - патетически воскликнул Смайт. Не даю моего согласия. Питер, неужели мы это потерпим?

- Разумеется, нет, - ответил Мак-Хью. - Если он попробует выкинуть такой номер, мы вызовем полицию. Я подам на него в суд. А кто она, Юджин?

- Держу пари, что знаю, - вмешался Смайт. - Что-то он уж слишком часто бегает на Двадцать шестую улицу.

Джозеф Смайт имел в виду Мириэм Финч, с которой Юджин познакомил своих сожителей.

- Вздор! - сказал Мак-Хью, внимательно посмотрев на Юджина.

- Нет, друзья, не вздор: расстаться должно нам!

- Ты что же, не шутишь, Витла? - сказал Джозеф уже серьезным тоном.

- Не шучу, Джо, - спокойно ответил Юджин.

Он стоял у мольберта и изучал перспективу своего шестнадцатого нью-йоркского этюда, на котором были изображены три паровоза в ряд, въезжающие в железнодорожный парк. Дым, туманный воздух, грязные подпрыгивающие товарные вагоны - красные, зеленые, синие, желтые, - в этом была красота, сила и красота неприкрашенной действительности.

- И скоро? - так же серьезно спросил Мак-Хью, испытывая легкий прилив грусти, которая овладевает нами, когда что-то приятное близится к концу.

- Вероятно, в октябре, - ответил Юджин.

- Печально, черт возьми! - сказал Смайт.

Он отложил кисть и медленно отошел к окну. Мак-Хью, менее склонный к проявлению своих чувств, продолжал задумчиво работать.

- Когда ты принял такое решение, Витла? - спросил он немного погодя.

- Видишь ли, Питер, это давнишняя история. В сущности, я бы раньше женился, если б средства позволяли. У меня есть обязательства перед вами, а то я не стал бы обрушивать на вас эту новость. Я буду платить свою долю за студию, пока вы не подыщите кого-нибудь другого.