Гений - Драйзер Теодор - Страница 178

"Юджин Витла! Юджин Витла! Еще бы! Замечательно милый человек!"

Или: "Это просто изумительно, как ему удалось так высоко взлететь!"

Или: "Я был вчера у Витлы. Смею вас уверить, что вы в жизни не видали такой очаровательной квартиры! Просто чудо! Какой у них там замечательный вид!"

Люди делились друг с другом впечатлениями о значительных лицах, которых приглашал Юджин, о знаменитостях, которых можно встретить в его доме, о красивых женщинах и о чудесной панораме, открывавшейся из его окон. "А миссис Витла - какая милая женщина!"

Но во всех этих разговорах было немало пренебрежения и зависти, а в отзывах о миссис Витла обычно недоставало тепла. Она не считалась такой обаятельной личностью, как ее супруг, хотя мнения на этот счет расходились. Те, кто искал в людях ум, лоск, остроумие, непринужденность обхождения, превозносили Юджина и далеко не так симпатизировали Анджеле. Те же, кто ценил в человеке положительность, искренность, постоянство и такие безыскусственные добродетели, как преданность и трудолюбие, восхищались Анджелой. Всем было ясно, что она - верная слуга своего мужа, что она перед ним преклоняется.

"Очаровательная маленькая женщина, совсем в домашнем вкусе. Непонятно, как он мог на ней жениться. Они так не похожи друг на друга. И все-таки между ними, кажется, много общего. Странно, не правда ли?"

ГЛАВА XLIV

В те дни, когда Юджин приближался к вершине своего успеха, на его пути снова появился Кенион С. Уинфилд, - Уинфилд, бывший сенатор штата Нью-Йорк, президент Лонгайлендской компании недвижимых имуществ, основатель новых поселков, скупщик земельных участков, финансист, художник, человек, близкий Юджину по типу и темпераменту. В обществе много говорили о его необыкновенных операциях с земельными участками. Высокого роста, худощавый, с черными волосами и в меру крючковатым носом, Уинфилд был любезен, умен, преисполнен чувства собственного достоинства и неиссякаемого оптимизма. В свои сорок восемь лет он мог служить прекрасным примером светского человека, обладающего инициативой, пылким воображением и организаторскими способностями - вместе с изрядной долей хладнокровия и здравого смысла, необходимых для того, чтобы удержаться на ногах в мире, где идет борьба не на жизнь, а на смерть. Он не был великим человеком, но так близко подходил под это определение, что многие обманывались на его счет. Его черные глаза, глубоко сидевшие в орбитах, сверкали каким-то странным блеском, в них даже чудился красноватый огонек. Бледный, с чуть впалыми щеками, он смахивал на салонного Мефистофеля, но в нем не было ничего дьявольского в обычном смысле этого слова, - в нем жила душа артиста, гибкая, изворотливая, проницательная. Его система заключалась в том, чтобы, снискав расположение людей с деньгами, вытягивать у них те огромные суммы, которые нужны были ему для осуществления проектов, вернее, фантазий, рождавшихся у него беспрестанно. Эти фантазии всегда значительно превосходили емкость его бумажника: но в них было столько прелести, что люди увлекались и вместе с Уинфилдом строили воздушные замки.

Уинфилд был прежде всего спекулянтом недвижимым имуществом, а затем мечтателем и прожектером. Прожекты его заключались в том, чтобы строить близ города уютные поселки, где хорошенькие коттеджи, гладко вымощенные, обсаженные тенистыми деревьями улицы, канализация, газ, электричество, удобное железнодорожное сообщение, трамвай и прочие атрибуты цивилизации создавали бы идеальные условия жизни для преуспевающих горожан. Такой поселок должен был стать прибежищем для избранных, местом приятным и спокойным, достаточно уединенным и в то же время неразрывно связанным с сердцем Нью-Йорка - города, которым Уинфилд горячо восхищался. Он родился и вырос в Бруклине и был политиком, оратором, страховым агентом, подрядчиком и так далее. Ему удалось создать целый ряд пригородных поселков - Уинфилд, Санисайд, Руритания, Вязы - на площади в сорок, пятьдесят, сто и двести акров, которые с помощью "Ч.Д." (как он сокращенно именовал чужие деньги) он разбил на кварталы, засадил деревьями, кое-где распланировал скверы и проложил бетонные тротуары, закрепив единство своего архитектурного замысла множеством ограничительных правил. Всякий, кто приезжал присмотреть себе участок в одном из усовершенствованных поселков Уинфилда, неизменно обнаруживал, что самый лучший участок, расположенный в центре всяческих благоустройств по последнему слову науки и техники, отведен под великолепный особняк, который мистер Кенион С. Уинфилд собирается строить лично для себя. Надо ли говорить, что эти особняки так никогда и не были построены. Покупателям рассказывали, что мистер Уинфилд объездил весь мир, видел на своем веку много красивых мест, но выбрал Уинфилд, или Санисайд, или Руританию, или Вязы, как единственный уголок на земном шаре, где он желал бы провести остаток своих дней.

Когда Юджин встретился с Уинфилдом, тот строил планы создания нового курорта Минета-Уотер на берегу залива Грейвсенд. Это был самый грандиозный из всех его честолюбивых замыслов. Уинфилд пользовался поддержкой целого ряда бруклинских политиков и финансистов, на глазах у которых он успешно провел несколько мелких операций с участками в десять, двадцать и тридцать акров, получив от трехсот до четырехсот процентов прибыли. Но, несмотря на все эти удачи, дело подвигалось медленно. Сейчас у Уинфилда было триста или четыреста тысяч долларов собственных денег, и это давало ему новое, доселе незнакомое в финансовых делах чувство свободы, внушая мысль, что он может достичь чего угодно. У него было множество всяких знакомых - адвокатов, банковских служащих, врачей и коммерсантов, - представителей "беспечных классов", как он их называл. Каждый имел немного свободных денег, которые он мог вложить в какое-нибудь дело, и Уинфилду удавалось вовлечь в свои спекуляции сотни состоятельных людей. Самые обширные его прожекты, однако, не были еще осуществлены. Так, его воображению рисовалась целая система товарных складов и транспортных контор на берегу Джамэйка-Бей, - эта идея должна была принести ему миллионы. Он мечтал также создать великолепный курорт, но проект этот был, собственно говоря, еще не вполне ему ясен. Газеты пестрели его объявлениями, его плакаты с названиями новых поселков были расклеены по всему Лонг-Айленду.