Властелин Колец - Толкин Джон - Страница 81

Наступил холодный и хмурый день в конце декабря. Порывистый восточный ветер гнул голые ветки деревьев и свистел в темных соснах на склонах холмов. Низкие рваные тучи быстро плыли над головой. Когда ранним вечером на землю легли унылые серые тени, Отряд приготовился выступать. Они должны были выйти в сумерки, ибо Элронд советовал им идти большей частью под покровом ночи, особенно первое время, пока они не окажутся подальше от Райвендела.

– У слуг Саурона много глаз, – говорил он. – Я уверен, что до него уже дошли вести о неудаче Всадников, и он в ярости. Скоро в северных землях появятся новые соглядатаи – двуногие, четвероногие и крылатые. Не доверяйте даже открытому небу.

Оружие в дорогу взяли легкое, лишь для защиты, ибо больше надеялись на скрытность. У Арагорна – только Андрил на поясе. Долгоброд шел в выцветшей коричнево-зеленой одежде стража-скитальца. У Боромира – длинный меч, похожий на Андрил, но не такой именитый, и кроме того, щит и боевой рог.

– В долинах между гор он звучит чисто и громко, – сказал воин. – Да рассеются враги Гондора!

Он поднес рог к губам, протрубил, и эхо раскатилось над долиной Райвендела, а все, кто его слышал, вскочили на ноги.

– Не спеши снова дуть в него, Боромир, – сказал Элронд. – Затрубишь теперь у границ твоей земли в минуту большой опасности, не раньше.

– Может быть, – ответил Боромир. – Но я всегда трубил в него, выходя в поход. Пусть потом мы пойдем в тени, тайно, но начинать поход, как вор в ночи, я не привык.

Один гном Гимли открыто шел в короткой стальной кольчуге, по привычке не считая ее за тяжесть, и с заткнутым за пояс боевым топором с широким лезвием. У Леголаса был лук с колчаном и длинный кинжал в белых ножнах. Молодые хоббиты взяли мечи из Могильника, а Фродо – Жало и кольчугу, которую он, по желанию Бильбо, скрыл под одеждой. Гэндальв шел с посохом, но у его бедра был эльфийский меч Гламдринг, двойник Оркриста, спящего на груди Торина в Одинокой горе.

Элронд приказал дать им всем теплую одежду, куртки и плащи, подбитые мехом. Запасную одежду, провизию и одеяла навьючили на пони – того самого беднягу, которого привели из Бригорья. Пребывание в Райвенделе поразительно изменило его: он словно помолодел, и шерсть у него лоснилась. На том, чтобы его взять, настоял Сэм, заявив, что Билл (так он теперь его звал) зачахнет, если не пойдет.

– Он ведь только говорить не умеет, – расхваливал скотинку Сэм. – И заговорил бы, если бы еще здесь пожил. Он на меня посмотрел, будто произнес, как господин Пипин: «Если не возьмешь меня, Сэм, я сам побегу следом». Как же не взять?

Итак, Билла взяли нести вьюки, но даже тяжело нагруженный, он был с виду самым жизнерадостным участником похода. У остальных настроение было подавленное.

Все прощальные слова были сказаны в Каминном зале, и теперь в отряде ждали только Гэндальва, который еще не вышел из Дома. Из открытых дверей вырывался колеблющийся свет от большого камина, мягко светились многочисленные окна. Бильбо молча стоял на пороге рядом с Фродо и кутался в плащ. Арагорн сидел на ступенях, опустив голову в колени, – лишь Элронд знал, что значит для Долгоброда этот час. Остальные казались серыми тенями в сумерках.

Сэм стоял возле пони, втягивая воздух сквозь губы и уставившись во мглу, где внизу перекатывала камни река. Жажды приключений в нем не чувствовалось.

– Билл, приятель, не надо было тебе с нами связываться, – приговаривал он. – Жил бы тут, жевал лучшее сено, пока свежая трава вырастет…

Билл молча помахивал хвостом.

Сэм встряхнул мешок на плечах и стал деловито перебирать в памяти, что он в него положил и не забыл ли чего. Главная ценность – котелки – на месте; там же коробок с солью, который он всегда носил с собой, пополняя при случае; запасец трубочного зелья (эх, маловато!), трут, огниво; шерстяные чулки, белье, разные мелочи, забытые Фродо, а им аккуратно собранные, чтобы торжественно вручить, если понадобятся… Вроде, все взял.

– Веревка! – пробормотал вдруг он. – Веревки-то нет. Я же вчера вечером сам себе говорил: «Сэм, если забудешь веревку, она тебе наверняка понадобится». Вот и забыл. Ну где я ее сейчас найду?

Как раз в этот момент вышли Элронд с Гэндальвом. Элронд обратился к Отряду:

– Слушайте мое последнее слово, – сказал он негромко. – Несущий Кольцо отправляется в Поход к Роковой горе. Он один несет тяжкое бремя и связан им. Он не должен выбрасывать Кольцо или отдавать слугам Врага. Передавать Кольцо нельзя никому, кроме членов Отряда или членов Совета, да и то лишь при крайней необходимости. Остальные свободны в своих действиях, идут для того, чтобы помогать в пути. Вы можете задержаться, вернуться, свернуть на другую дорогу – как подскажет случай. Чем дальше, тем труднее будет отстать от Отряда; но никто из вас не связан клятвой и не обязан идти дальше, чем хочет и может. Вы не знаете еще силы своих сердец, и невозможно предсказать, что каждому из вас встретится в пути.

– Предатель тот, кто оставляет спутников на темной дороге, – сказал Гимли.

– Может быть, – сказал Элронд. – Но пусть тот, кто не видел ночи, не клянется, что пройдет сквозь мрак.

– Клятва может укрепить робкого, – сказал Гимли.

– Или сломить, – сказал Элронд. – Не загадывайте далеко! Идите с легким сердцем. Прощайте, и да хранят вас добрые пожелания эльфов, людей и всех свободных народов! Пусть звезды осветят вам лица!

– Счастливо… Счастливого пути! – воскликнул Бильбо, дрожа от холода. – Вряд ли тебе удастся вести дневник, Фродо-малыш, но когда вернешься, ты мне дашь полный отчет обо всем. Не задерживайся. Прощай!

Многие обитатели Дома Элронда вышли проводить Отряд в дорогу, и теперь из сумерек негромкими голосами желали им доброго пути. Но не было ни песен, ни музыки, ни смеха. Наконец, уходящие повернулись и молча растворились в темноте.

Они перешли мостик через Бруинен и медленно поднялись по крутым тропам из раздвоенной долины на высокое плоскогорье, где ветер свистел в вереске. Окинув прощальным взглядом Райвендел и мерцающий огнями Последний Приют, они ушли в ночь.

Перейдя Бруиненский Брод, они сошли с тракта и, круто свернув к югу, пошли узкими тропами по холмистой равнине. Горы были далеко слева. Этого направления теперь надо было придерживаться много гонов и много дней. Местность была безлесная и гораздо более неровная, чем зеленые берега Великой Реки по ту сторону хребта. Идти приходилось медленно. Зато они надеялись избежать недружелюбных глаз. В этих пустынных краях реже бывали шпионы Саурона, а тропы, кроме обитателей Райвендела, мало кто знал.

Гэндальв шел впереди, вместе с Арагорном, который отлично изучил эти земли и находил дорогу даже в темноте. Остальные следовали друг за другом, замыкал Отряд Леголас: у него было самое острое зрение. Начало Похода было изнуряюще унылым, Фродо его почти не запомнил. У него в памяти остался только промозглый ветер, от которого никакая одежда не спасала. Ветер дул с востока, с Мглистых гор, под его холодными пальцами путники не могли по-настоящему согреться ни при движении, ни на отдыхе. Спали мало. Днем находили подходящий овраг или прятались под спутанными ветвями терновника, местами росшего довольно густо. Под вечер их будил очередной часовой, и они садились за основную трапезу – ужин, холодный и невеселый, ибо костры жечь опасались. К ночи продолжали путь, стараясь не сворачивать с южного направления.

Сначала хоббитам казалось, что хотя они шагают до изнеможения, они на самом деле не идут, а ползут, как улитки, на одном месте. Окружающая равнина почти не менялась, только горы постепенно приближались. Они поднимались все выше и сворачивали к западу. А у подножия хребта толпились унылые холмы, рассеченные глубокими долинами, в которых бурлили холодные речки. Тропы были редки и извилисты и приводили их то к краю крутого обрыва, то к спуску в обманчивое болото.