Роковой 1945 год - мой побег из русского плена
(Доклад от 31 июля 1975 года) - Шрайнер Хуберт - Страница 1

Хуберт Шрайнер

РОКОВОЙ 1945 ГОД — МОЙ ПОБЕГ ИЗ РУССКОГО ПЛЕНА

(Доклад от 31 июля 1975 года)

Май 1945 года — пушки в Германском рейхе начинают умолкать. В последней сводке вермахта (9 мая 1945 года) говорится:

«Заслугам и жертвам германских солдат на земле, в небесах и на море не сможет отказать в уважении и противник. Поэтому каждый солдат может с достоинством и гордостью сложить оружие и в самые тяжелые часы нашей истории храбро и уверенно приняться за работу во имя вечной жизни нашего народа. В этот тяжелый час вермахт отдает дань памяти своим павшим от рук врага соратникам. Павшие обязывают нас к безусловной верности, послушанию и дисциплине ради кровоточащего из бесчисленных ран Отечества».

Однако, для многих солдат вермахта и Ваффен СС каждодневная борьба за выживание не прекратилась. Их будущее оставалось совершенно неясным. Придется ли им, вместе с массами военнопленных в серых солдатских шинелях, бесконечными колоннами брести на восток? Страдать от голода и непогоды в лагерях западных союзников или же пробиваться в родные края, к своим близким? Хаос и необеспеченность существования, характерные для весенних и летних месяцев рокового 1945 года очень по-разному сказались на биографиях германских солдат. Разумеется, солдаты, в первую очередь, стремились избежать плена в России — стране, в которой все еще господствует их мировоззренческий противник № 1, в стране, которой война нанесла бесчисленные раны. Именно Россия, а не западные союзники, вынесла на своих плечах основное бремя войны и была, в первую очередь, ответственна за победу над Германским рейхом. В лице Красной Армии вермахт и Ваффен СС столкнулись с противником, который, после многочисленных тяжелых поражений, понесенных им в начале войны, сумел, благодаря огромным усилиям, направленным на восстановление и реорганизацию своих вооруженных сил, не только стать равноценным германской армии в военном отношении, но и проникнуться столь же высоким боевым духом.

Жертвы, людские и материальные потери, понесенные русскими, а кроме того — недостойное, бесчеловечное обращение немцев с пленными красноармейцами, равнодушное отношение служб вермахта к голодной смерти русских военнопленных позволяли ожидать актов мести и принятия беспощадных мер компенсации причиненного русским ущерба сразу же после окончания войны. Не может быть никаких сомнений в том, что обращение немцев с русскими военнопленными было военным преступлением, однако в то же время нельзя не упомянуть и о том, что на раннем этапе войны сдавались или попадали в плен целые подразделения Красной Армии, вследствие чего обеспечение столь больших масс военнопленных средствами к существованию очень быстро вышло за рамки возможностей службы снабжения вермахта. К тому же немалая часть русских, настроенных враждебно к большевизму, приняла решение перейти на службу в вермахт и Ваффен СС в качестве солдат, сотрудников оккупационных властей или же добровольных помощников. Таким путем многим русским солдатам удалось избежать судьбы многих своих товарищей, оставшихся в лагерях военнопленных.

Солдаты Русской Освободительной Армии (РОА).

Плакат РОА с российским флагом и свастикой.

Вернемся, однако, к роковому 1945 году и к его оценке, характерной для послевоенного периода. Тот, кто вырос в Федеративной Республике Германии — «витрине Запада» и государстве, являющемся фактически сателлитом США, и вписался в западногерманское общество, хорошо помнит, что подавляющее большинство средств массовой информации, политических деятелей и представителей «общественности» этого государства придерживалось мнения, что акты мести, совершенные «русскими», угон ими германских военнопленных на «варварский» Восток и т. д. являлись, якобы, главным злом, обрушившимся на немцев летом 1945 года. А вот западные союзники, напротив, проявляли к ним мягкость и стремились, главным образом, к взаимопониманию с побежденными германскими солдатами. Разумеется, западные союзники не угоняли немецких солдат в плен в таком большом количестве, как это делали русские, и в западном плену немцам не приходилось десятки лет, в крайне суровых условиях, заниматься каторжным трудом. Тем не менее, утверждения о «мягкости» западных союзников — не что иное, как мифы, продиктованные исключительно политической конъюнктурой. Никто в ФРГ не упоминал о созданных американцами на лугах Рейнской области «лагерях голода и смерти», в которых, несмотря на всю освободительную риторику, совершались военные преступления, обойденных вниманием юристов и не искупленных до сих пор. Число германских солдат, обреченных на смерть от голода и болезней в этих лагерях, составляет многие тысячи, а возможно — даже сотни тысяч.

Одной из причин нежелания заниматься расследованием военных преступлений, совершенных западными союзниками, так же основательно, как и расследованием военных преступлений, совершенных русскими, являлась «холодная война» и лежавший в ее основе дуализм двух «сверхдержав» — СССР и США. Новая элита Федеративной Республики Германии стремилась к интеграции с Западом любой ценой — даже ценой утраты шанса на создание нейтрального объединенного германского государства как основы Центральной Европы. При этом многие, по сути своей, национально-консервативные круги ФРГ с их вполне понятным, но совершенно гипертрофированным антикоммунизмом сыграли роль «полезных идиотов» США, игнорируя противоречие между американским и традиционным для немцев представлением о государстве, обществе и культуре. Тем самым они способствовали экспансии «американского образа жизни» и подготовили почву для безудержной американизации немецкой народной культуры, никогда не достигавшей подобных масштабов в другом послевоенном германском государстве — ГДР. В ходе этого процесса, разумеется, дело не доходило до полного пресечения попыток расследования и преследования преступлений, совершенных в отношении германских солдат западными союзниками, однако они всегда оставались как бы в «тени» советских военных преступлений. Путем придания преступлениям западных союзников политически безобидного характера их значение в общественном сознании как бы сводилось на нет.

Данный упрек не следует расценивать ни как принципиальный оправдательный вердикт в адрес Красной Армии и советских оккупационных властей, ни как принципиальное обвинение в адрес западных союзников, но как попытку дифференцированного подхода к фактам обращения с германскими солдатами в плену у западных союзников и в русско-советском плену, с учетом всех аспектов этого обращения. Совершенно независимо от того, как мы относимся к началу или ходу войны, нам представляется необходимым показать тем поколениям, которые придут на смену нашему, что многие германские солдаты, которые, как и их враги, выполняли свой долг, действуя в соответствии с воинской этикой, были в 1945 году лишены всех прав и попросту превращены в жертвы победителей. Им пришлось пережить самое худшее из всего, что только можно себе представить. Нам надлежит почтить их память и назвать совершенные по отношению к ним преступления преступлениями, независимо от актуальной политической конъюнктуры.

Далее мы приводим рассказ о пережитом Хуберта Шрайнера. В его лице мы даем слово германскому солдату, которому летом 1945 года довелось пережить как страшные, так и счастливые минуты и который, в конце концов, сумел вернуться в лоно семьи.

«История, которую я хотел бы вам сегодня рассказать, произошла ровно тридцать лет тому назад, в период с 8 мая по 7 июня 1945 года. Речь в ней пойдет о моем бегстве из русского плена. Перед лицом жесточайшей нужды и безмерного горя, выпавших в ту пору на долю многих немцев, мне казалось, что не стоит рассказывать о превратностях моей солдатской судьбы. Но сегодня, когда сменилось целое поколение и эти события стали частью истории, человеческие аспекты и авантюрный характер того, что тогда приключилось со мной, представляются мне более важными и назидательными. Поэтому я счел необходимым и полезным рассказать вам о них. Другая причина, по которой я, друзья мои, не намерен более умалчивать об этой истории — это все возрастающее, с возрастом, стремление рассказать о пережитом, поделиться с другими собственным опытом, повествуя о том, что представляется тебе важным лично для себя.