Артефакт (СИ) - Стригин Андрей Николаевич - Страница 21

Даже не ожидал, что спецназовец в юбке может так ворковать, как голубка перед своим голубком. Лающий голос сглажен мягкостью интонаций, вся фигура выражает покорность и немалое удивление.

— Ладно, проехали, — смягчаюсь я. Поднимаясь, её автомат перекидываю рядом со своим ружьём, протягиваю руку, помогаю встать. Она покорно обхватывает своей лапкой ладонь, резво встаёт, упругие груди тяжело качнулись под толстой тканью, пухлые губы трогает кокетливая улыбка… ну, совсем как земная женщина, даже в пот бросило, так вспыхнуло непреодолимое влечение. Но, внезапно, в моей памяти, словно из сна, появляются бездонные глаза моей ненаглядной Лады, и я виновато отвожу взгляд. Неожиданно вспоминаю фразу: «меня царицей соблазняли, но не поддался я!». Мне стало смешно, желание к прекрасной незнакомке, комкается и улетучивается, как роса под жгучими лучами солнца… так, лишь в подсознании засело в виде нескольких алмазных осколков, но это уже не страшно. Я глянул в её чёрные глаза, зрачки вспыхнули красным огнём — и последние осколки угасли. Всё же, наши земные женщины лучше в тысячу раз… особенно моя Лада!

Странно, но пещерная женщина словно прочитала мои мысли, фыркнула и вздёрнула вверх аккуратный носик, но я интуитивно ощутил, что она прониклась ко мне уважением. Почему-то, испытывая перед ней неловкость, и даже некоторую вину, я несколько грубо произношу: — Поможем погрузить твоего напарника на катер, затем, извини подруга, будем вынуждены откланяться. Дела. Надеюсь, нас не зарядишь очередью из пулемёта в спины?

Она с гневом дёрнулась, огненные зрачки полыхнули испепеляющим огнём. Неужели она читает мысли? Но незнакомка уже отвернулась, искусно пряча взгляд, и лишь прикусила губу, маскируя бушующие в ней страсти.

Вновь оказываемся на берегу. Раненый, видит нас, попытался приподняться, но падает, снова скрипит зубами от боли, пот крупными каплями блестит на потемневшем лице.

Женщина склоняется над ним, её речь, как лай хорошей дворняги, совсем развеселила меня, с трудом сдерживаю улыбку. Раненый внимательно слушает, затем глаза вспыхивают, он пристально смотрит на меня, я догадываюсь, хочет рассмотреть мой шрам, как бы невзначай, поворачиваюсь к нему плечом, возглас изумления вырывается у чужака. Он торопливо пытается, что-то говорить, но ему сложно, боль кривит лицо, пришлось вмешаться, подхожу, мягко прикрываю ладонью рот, он понял, улыбается, в глазах исчезает красный огонь.

Внутри, катер оказался не таким и маленьким, Он достаточно широкий, несколько кают, ходовой мостик, штурвал, рычаги, лесенка, ведущая в круглую башню, спаренный пулемёт на треноге и орудие, похожее на миномётную установку.

Женщина открывает одну из кают, мы вносим раненого, укладываем на плоскую жёсткую кровать. Она открывает аптечку, достаёт обычный шприц, ломает ампулу, набирает прозрачную жидкость и виртуозно делает инъекцию в руку раненому. Лицо мужчины расслабляется, он закрывает глаза, засыпает.

— Вот и всё, дорогая, нам пора, — говорю я. Она понимает, засуетилась, настойчиво хватает меня за руки, вновь обжигает пламенным взглядом, явно не хочет отпускать.

— Не знаю, что ты там обо мне надумала, но нам необходимо идти, — я уверенно высвобождаю её руки.

Женщина тяжело дышит, взгляд скачет по различным полкам, неожиданно срывается с места, лезет в шкаф и вытягивает толстую папку. Разворошив ей, что-то ищет, наконец, находит, что искала и, со странным выражением на лице, даёт мне лист бумаги. На нём изображена ваза в переплетении необычных цветов, сверху закрыта пломбой. Перевожу взгляд на другой рисунок — маска, очень странная. Внимательно всматриваюсь в неё, что-то кольнуло сознание, где-то её видел. Долго смотрю на рисунки, пытаюсь вспомнить. Рядом подвывает от нетерпения наша спутница. Затем она протягивает ещё один рисунок. На нём изображён морской пейзаж, море в дымке, на набережной стоят мужчина и женщина. Мужчина рассматривает маску, взятую с прилавка магазинчика.

— А ведь это вы! — ахает Семён.

— Как? — удивляюсь я, но неожиданно понимаю, действительно, человек, изображённый на рисунке, моя точная копия. Внезапно бросает в жар, сюжеты из далёкого сна всплывают в моей голове ясно и чётко. Да быть такого не может! Это был сон, простой сон. Какой Марс? Какой я? Что это за женщина рядом? Причём тут ваза, маска? Я потрясён, а она подсовывает ещё один рисунок. Моё лицо сразу покрывается испариной. На нём изображён настоящий ад, страшные чудовища рвут земную твердь, вгрызаясь в её глубины, горы трупов разбросаны по всей земле и в уютных пещерах, ядовитый туман стелется над страшным разломом. Ещё один рисунок несказанно удивляет, он не с моего сна, на нём изображён я, на плече сияет корона, а я рву на части ад с его кошмарными обитателями, а надо мной воздухе — ваза с маской. Понятно, он иносказателен, но явно указывает, что я должен сыграть не последнюю роль в очищении этого мира от инопланетной заразы. То, что это пришельцы, я уверен, вспоминаю встречу у Разлома с аммиачной нечистью.

За спиной вздыхает Семён, он не менее меня потрясён. Груз ответственности за судьбу мира наваливается плечи, вспыхивает болью шрам в виде короны, вспухает от прилива крови и неожиданно освещается золотым сиянием, но быстро меркнет, лишь дрожь появилась в мышцах. Чисто по-женски ойкает наша спутница, Семён отпрянул в удивлении.

— Как видно вы себе не принадлежите, — грустно, но уверено изрекает он.

— Что-то за собой чувствовал, — сникаю я. Очень непросто осознавать себя неким спасителем всего мира, почти как в пошлых американских боевиках, даже сплюнуть хочется.

Возбуждённо лает наша спутница, указывая на вазу с маской, затем на себя.

— Эти артефакты у неё, или у них, — понимаю я. — Вот те раз, сон становится явью, у этого подземного народа есть то, что нам подарила исчезнувшая цивилизация. Как говорится, сон в руку… надо же.

— Вы отправляйтесь с ними, а я сам найду детей, — убеждённо говорит друг.

— Да, конечно, — не соглашаюсь с ним, — сам он пойдёт! Сначала найдём Светочку с Игорем, потом будем спасать мир, — хмыкаю я. — Попробую объяснить девушке ситуацию.

Поднимаю один из рисунков, переворачиваю чистой стороной и делаю жест, словно хочу, что-то написать. Женщина моментально выуживает из ящика карандаш и почтительно, но с достоинством кладёт на лист бумаги. Конечно я не художник, но догадываюсь, наша спутница обладает абстрактным мышлением, поэтому схематично рисую нескольких человечков. На двух указал, что это я с Семёном, на человечка с длинными волосами — на неё, раненого изображаю лежащим на кровати. Женщина кивает. В то же время на её мордашке возникает непонимающее выражение, может у них как у северных народов, кивок означает отрицание? Продолжаю рисовать дальше. Изображаю берег реки, а за стеной двух маленьких детей.

— Вард! — вырывается у женщины восклицание. Она сплёскивает руками и тянется к автомату, что висит у меня за спиной.

— Она хочет идти с нами, — понимаю я.

— Я бы не давал ей оружие, — хмурится Семён.

— А, пусть берёт, — отмахиваюсь я. Мне, очевидно, она не станет стрелять в спину, каким-то образом, мы для них словно герои из древних легенд, сошедшие в их странный мир.

Выбираемся на палубу. Должно быть сейчас, ближе к двенадцати, но серость утра лишь слегка разбавилось светом, словно сквозь грозовые тучи пытается вырваться солнце, но без шансов на успех, а вдали виднеются стены купола, которые должны состыковываться со сводом, но на его месте клубится белый туман. Стайка птиц или птеродактилей весело шныряет у отмелей, не обращая внимания на ракообразных мокриц, которые деловито, как люди, ходят на передних конечностях и выхватывают клешнями всякую живность.

За каменным валом, у которого произошла схватка с амфибией — силуэты заброшенного города, где-то в развалинах, прячутся наши дети.

Наша спутница первая прыгает на берег, морщится, для неё скудное освещение слишком яркое. Красные зрачки растягиваются в едва заметные щели. Она без шлема, волосы искрятся на плечах как у хорошей лошади хвост. Она деловито лает, видно торопит, лицо серьёзное, озирается по сторонам, её автомат выписывает нервные кренделя.