Химеры (СИ) - Стригин Андрей Николаевич - Страница 64

Повинуясь порыву, я сгребаю горсть пороха и как величайшую драгоценность сую в кожаный мешочек, тщательно стягиваю шнурком и сую в карман, Аскольд хмыкает: — Только к костру не прислоняйся этим местом. И вот ещё, чуть не забыл, с этим испытанием совсем из головы вылетело, первые деньги напечатали, я зарплату вам принёс, — он достаёт пачку светло-коричневых бумажек.

— Деньги? — у Лады глаза полезли на лоб.

— Ну, да, — рассеянно говорит князь, — давно уже было пора, люди жаловались, торговать неудобно. Я вам за три месяца по сотне дам.

— Это много? — спрашиваю я.

— Пока не знаю, всему населению Града Растиславль выдам по такой же сумме, а там посмотрим. Кстати, в бумагу впрессованы крупинки золота, по миллиграмму на каждый рубль.

— Так что, ты нам дал столько же денег как и всем? — я удивлён и шокирован такой несправедливостью.

— Я говорю… это пока эксперимент, но в дальнейшем, я надеюсь… зарплату тебе увеличу, — с невозмутимостью произносит князь Аскольд.

На берегу озера собрался народ, всюду царит радостное оживление, Игнат прибыл как всегда недовольный, я официально назначаю его капитаном. Он демонстративно сплёвывает в мою сторону, но на трап зашёл, а я замечаю, как у этой сволочи, брызнули слёзы как у клоуна, когда он качнулся на палубе.

Команду, Игнат, подобрал лично, загрузились сетями и, под ликующие крики толпы, тут же вышли в море Лады, то есть — в озеро Лады. Я не случайно оговорился про море, это озеро по размерам не уступает знаменитому Байкалу, которое местные называют — священное море Байкал.

Получив деньги, Лада, не в силах сидеть на месте, тащит меня на рынок. На подросших жеребцах выезжаем на улицу. Когда-то давно их поймал в степи, долго выхаживал, затем дрессировал и вот результат, мы в сёдлах, как удобно, можно сказать, началась новая жизнь. Своего жеребца назвал Шпорой, много с ним было мороки, нрав дикий, никого не признаёт, лягается, кусается — настоящий зверь. Видел даже как он жрал сырое мясо, сразу видно — прирождённый вожак. Совсем недавно решил его объездить — это было что-то! Ощущение, словно обуздал дикого быка и хотя мы вроде друзья, он чуть не разорвал мне ногу, пытался скинуть, ржал как взлетающий реактивный лайнер. Но я, все же, сильнее, это он понял после двухчасовой сумасшедшей скачки, остановился — весь в пене, забрызгал одежду, даже седло промокло, но бешенство в раскалённых глазах исчезло. Я спрыгнул, он уткнулся тёплыми губами в ладонь, отвожу его к озеру, напоил, помыл, расчесал спутанную гриву, домой меня вёз как смирная овечка. Я боялся, что невзлюбит меня, но наоборот, Шпора привязался ко мне как к своему родителю. Но для других остался свирепым зверем, только Ладу терпит, да и Ярику разрешает себя чистить и мыть. А у Лады, напротив, коник попался спокойный, но выносливый, назвала его Соколиком.

Пахнет зеленью, дымом и свежестью с озера. Народ идёт с работы домой. Много знакомых лиц, на этой улице в основном мои родственники, друзья, знакомые. Но, проехав не более ста шагов, картина меняется. Всё чаще вижу незнакомцев и даже ощущаю, некоторые меня не знают, это не мудрено, наш город разросся до десяти тысяч. Почти каждый день кто-то да приходит. Очень часто люди идут к нам под защиту, Вилен Жданович совсем распоясался, наводит ужас на многочисленные поселения, разбросанные вдоль береговой полосы. Но есть те, кто устал от ежесекундной борьбы за существование, покидают посёлки-крепости в лесах и примыкают к нам, в основном это сильные, мужественные люди. Они рассказывают невероятные истории стычек с лесными людьми, с первобытным зверьём, говорят, продолжали бы дальше так жить — приспособились, но недавно в лесах стало появляться такое, что трудно описать. Житья от них нет, при встрече спастись трудно, хватают людей и утаскивают в свои подземелья. Эти существа настоящие монстры, отдалённо напоминают людей, но безобразны как прокажённые на последних стадиях, передвигаются как жабы, когти — позавидует Фредди Крюгер, кровь ядовитая, дыхание обжигает лёгкие — меня это волнует, догадываюсь, откуда ветер дует, до сих пор помню ночь в лесу у Разлома.

Минуем казармы, затем выезжаем к торговым домам. Множество магазинчиков, забегаловки, чтоб поесть на скорую руку, трактирчики в которых есть всё кроме спиртного, на него запрет, вплоть до отрубания пальцев. Везде чистота и порядок — непременное моё условие.

На подходе к рынку краем глаза цепляю Светочку, не по годам повзрослевшую, и Игоря в волчьей шкуре, они уверенно идут в сторону озера. Видя такой беспредел, торможу Светлану Аскольдовну.

— Ну, колись дорогая, куда идёте?

У девочки глазки забегали. Что бы выдумать? Игорь насупился, искоса поглядывает на малолетнюю бандершу.

— На озеро купаться, мне папа разрешает, — выпалила она.

— Допустим тебе можно, хотя я не уверен. А причём твой друг? У него свой папа Семён есть.

— Мне тоже можно, — сверкает белоснежными клыками Игорь.

— Так, всем по домам! — с трудом хмурюсь я.

— Тётя Лада! — пискнула Светочка.

— Ну, ребятки, — разводит она руками, — здесь мои уполномочия не действуют. Выполняйте, что вам дядя Никита сказал, — произнесла она строго, но в глазах искрится веселье.

Дело в том, что озеро не мелкое, пару шагов и… пропасти. Но хуже всего, в омутах обитают огромные сомы, до четырёх метров. Бывало, заглатывали даже людей, поэтому купальни организовали в строго отведённых местах, но мальчишки на пляжах купаться не любят — вечно с ними проблемы.

Светочка надувает губки, на щёчках обозначаются упрямые складочки. Она вздёргивает носик, оглядывает притихшего Игоря.

— Хорошо, мы пойдём домой! Правда, Игорь? — Светочка щурит ясные глазки, она, хитро улыбаясь, тащит мальчика, вроде бы к дому.

— Смотри, Светлана Аскольдовна, мы скоро приедем, если вас не увижу, будете наказаны, — вдогонку кричу я, но дети делают вид, что не слышат. Паршивцы!

— Мне кажется, у них есть план, — Лада внимательно смотрит на меня, — нас они глубоко имеют в виду. Как бы хлопот с ними не было, Яне и Семёну надо бы за ними приглядывать внимательнее, у них такой возраст, они самые умные, а все мы — старая плесень.

— Угу, особенно ты, — оглядывая жену со всех сторон, и не обнаружив ни каких изъянов, — охотно соглашаюсь я.

— Иногда ты бываешь просто несносным, — возмущается Лада. Если серьёзно, возраст у них не простой, не придержать, натворят бед.

— А мы тут причём? Аскольд ей всё разрешает, Яна считает, чем больше свободы, тем больше приспособится к жизни.

— Она сама ещё ребёнок, — вздёргивает тонкие брови Лада.

— Старушка ты моя тридцативосьмилетняя, — сокрушённо качаю головой.

— Она младше меня на пять лет, — вспыхивает Лада.

— Вот и я говорю, — и получаю сокрушительный удар острым кулачком между лопаток.

— Твоя взяла, — морщусь от чувствительного тычка и иду на мировую.

— Семён Игоря балует, — с возмущением продолжает она.

— Очень хорошо, «детей надо баловать и тогда из них вырастут настоящие разбойники», — усмехаюсь я. — А ты, что, Ярика иначе воспитываешь? Мальчик совсем домашний.

— Я не о том, — отмахивается она, — Игорь крепкий ребёнок, но излишне добрый, сложно будет в жизни. Увидел зайца подранка, заплакал, сейчас выхаживает. У него столько зверей дома, а Семён ему потакает, клетки новые делает — целую лечебницу организовали.

— Разве это плохо? — с недоумением смотрю на жену.

— Нет, конечно, но вдруг он останется один. Пропадёт! Он не сможет охотиться.

— Он не будет одинок. Он один из нас, — мрачнею я. Понимаю, куда клонит Лада. Люди рассказывают, к воротам Титанов часто приходит лесная женщина, вероятно — мать Игоря. Лада боится, что она выкрадет его. — Кстати, твоего отца безумно любят животные и он их, но это не мешает ему быть прекрасным охотником. Помню, когда с тобой только познакомился, он часто ездил на охоту и никогда не приезжал пустым. Я тогда впервые попробовал настоящую дичь, оленину, кабанчика, а какие пирожки с зайчатиной делала твоя мать!