Одинокий волк - Гэфни Патриция - Страница 58

– Ш-ш-ш, – предупредила Сидни, опустившись на колени и почесывая его за ухом. – Ты тоже тоскуешь по нему, верно?

Расстроенный шумом и суетой во время скандально закончившейся вечеринки тети Эстеллы, а также присутствием незнакомых людей – полицейских и репортеров, появлявшихся в доме в любое время дня и ночи, – Гектор вел себя плохо. Но все постепенно успокоилось. Через сутки после самой длинной (во всяком случае, по мнению Сидни) вечеринки за всю историю Чикаго журналисты перестали ломиться в дверь и звонить по телефону, а полицейский патруль сократился до двух человек, по очереди обходивших дозором территорию поместья с получасовыми интервалами. Лейтенант Мун решил, что этого более чем достаточно для такой работы, особенно когда профессор Винтер дал ему торжественную клятву позвонить в участок, если Майкл вернется домой. У него не было выбора. Теперь Сидни это ясно понимала, хотя в ту минуту почувствовала, что ее предали.

Теперь ею владело одно лишь глухое отчаяние. Вся семья была в смятении. Как только последний из шокированных и изнывающих от любопытства гостей покинул дом в субботу вечером, тетя Эстелла слегла в постель. Профессор Винтер тоже тяжело переживал случившееся – и не только потому, что поступок Майкла грозил неприятными последствиями его профессиональной карьере в университете. Он был искренне встревожен дальнейшей судьбой Майкла. Майкла как человека, а не объекта научных наблюдений. Филип во всем обвинял себя, хотя его доводы звучали совершенно нелепо. «Мне следовало хорошенько подумать, прежде чем везти его в зоопарк, – твердил он не переставая, а иногда добавлял для разнообразия: – Я не должен был отпускать его одного тогда, в поезде».

Сэм, прихватив с собой Гектора, устраивал вылазки по всей округе и вдоль берега озера в поисках Майкла. Подвиги Майкла в зоопарке воспламенили его воображение. Его отношение к другу переросло в настоящее преклонение перед героем. Он требовал, чтобы ему снова и снова во всех подробностях пересказывали историю о животных, которых освободил Майкл, о том, кого из них поймали и водворили обратно в клетки и кому удалось скрыться. В то же время к нему постепенно стало приходить понимание того, что он, возможно, никогда больше не увидит своего друга. Вчера вечером Сэм заплакал, пока Сидни укладысвала его в постель. – А вдруг он никогда не вернется? А что, если он захочет вернуться, а они его схватят? Вдруг его поймают и посадят в тюрьму?

Сидни осушила его слезы и постаралась успокоить, как могла, но в глубине души она тоже не могла унять всепоглощающую тревогу.

Гектор, который вертелся у ее ног, вдруг ринулся к дверям, ведущим на террасу, тихонько повизгивая. – Тихо, – приказала Сидни.

Что-то толкнуло ее последовать за собакой. Она подошла к застекленной двери, отдернула занавеску и выглянула наружу. Никого. Непроглядная тьма. И все же что-то заставило ее отпереть и приоткрыть дверь. Она шепнула Гектору: «Оставайся здесь», – удержала его на месте легким пинком и, как была, босиком, выскользнула наружу.

Полумесяц светил прямо над головой. Сидни почувствовала себя абсолютно беззащитной перед этой пугающей темнотой. Но она все-таки пересилила страх и подошла на цыпочках к краю террасы. Нечто неодолимое влекло ее – какое-то безрассудное чувство, бывшее сильнее надежды.

– Майкл? – прошептала она, тщетно вглядываясь в темноту.

Ей показалось, будто что-то шевельнулось среди деревьев у садовой изгороди. Сидни пыталась что-то разглядеть, пока у нее не заслезились глаза, но так ничего и не заметила. Она даже перестала дышать, в надежде что-нибудь услышать.

Ничего.

Плечи у нее поникли. Майкла здесь не было. Полицейские заблуждались: их дом был последним местом на свете, где следовало ожидать его появления. Майкл знал, как надо прятаться. Зачем ему рисковать и возвращаться сюда?

Она повернулась спиной к саду. И в эту минуту увидела его. Майкл стоял у самой стены дома, в том месте, куда не падал лунный свет. Сидни не испугалась. У нее не было сомнений, что это Майкл, хотя ей удалось рассмотреть только его смутный силуэт. Сердце у нее болезненно сжалось. Она подбежала к нему и успела заметить глубокое удивление на его усталом лице за миг до того, как бросилась ему на шею.

– Майкл! – вырвался у нее из груди сдавленный крик. Она заглушила плач, спрятав лицо в его волосах. Его руки крепко обвились вокруг нее, оторвали от пола, а губы скользнули по ее виску, по щеке и наконец нашли ее рот. От радости Сидни лишилась сил. Когда Майкл поставил ее на пол, у нее подкосились ноги. – Быстро, – прошептала она, – идем внутрь.

– Нет! Сидни замерла и пристально всмотрелась в его лицо. – Но тут полицейские… – Они у парадного входа. – Ладно, но войди в дом, ты…

– Нет, Сидни.

– Почему? Они оба говорили шепотом. – Я просто хотел тебя увидеть. Хотел проститься.

– Черт побери! Черт тебя побери, Майкл! Если ты не войдешь внутрь…

Сидни заплакала и так крепко стиснула его руку, что он поморщился.

– Ну хорошо. Но только на минутку,-согласился он и последовал за ней в дом.

Гектор обезумел от счастья. Сидни пришлось закрыть дверь, ведущую в коридор, чтобы его радостный визг не перебудил весь дом. Майкл опустился на пол и попытался утихомирить пса. Сидни зажгла свечу и посмотрела на них, улыбаясь и вытирая струящиеся слезы. Она опустилась на пол рядом с Майклом. Они оба гладили пса, гладили руки друг друга и наконец поцеловались.

– Ты ужасно выглядишь, – с нежностью прошептала Сидни.

При виде его ободранных босых ног ей захотелось плакать.

– Ты не ранен?

– Нет. Я просто устал. У меня совсем нет сил. Он выглядел измученным. И грязным. И голодным. На щеке у него красовался кровоподтек.

– Где ты был?

– Здесь.

– Здесь? Все это время?

Майкл кивнул. Он наклонился к Гектору, но искоса взглянул на Сидни сквозь завесу упавших на лоб спутанных волос.

– Я думал, ты рассердишься на меня, больше не захочешь меня видеть.

– С какой стати я должна была сердиться?

– Из-за того, что я сделал?

– О нет, Майкл. Конечно, я ужасно волновалась, чуть с ума не сошла от страха, но я и не думала сердиться! Однако она не удержалась и спросила:

– Зачем ты это сделал? Майкл посмотрел на нее, и ей показалось, что он ее оценивает, взвешивает в уме, стоит ли ей доверять. Но глаза у него были кроткими и светились любовью. В конце концов он сказал только одно:

– Я должен был это сделать. У меня нет времени объяснять тебе, почему я так поступил. Я должен уйти. Навсегда.

– Ты не можешь уйти, – оборвала его Сидни. Он покачал головой и встал.

– Они тебя найдут!

– Нет, не найдут. Майкл начал потихоньку пятиться от нее прочь.

– Майкл!

Сквозь надвигающуюся волну паники к ней вдруг пришло верное решение.

– Майкл Теренс Джеймс Бродерик Макнейл, – отчеканила Сидни.

Это его остановило. Выражение его лица показалось ей почти комичным.

– Что?

– Это ты! Это твое имя, Майкл! Майкл как будто онемел. Ему с трудом удалось разжать сведенные судорогой губы.

– Это я, – согласился он наконец, глядя на нее округлившимися от изумления глазами. Сидни подошла к нему. Сердце рвалось из ее груди.

– Твой отец – Теренс Макнейл, лорд Олдерн. Твою мать зовут Элизабет. Твой родной дом – замок в горах Шотландии. Ты – Майкл Макнейл, младший из Олдернов.

– Олдерн, – задумчиво повторил он. – Олдерн. В его зеленых глазах появилось мечтательное выражение. Сидни поняла, что он вспоминает.

– Вот видишь? Ты не можешь уйти, – сказала она, тихонько проводя пальцами по колючей щетине на его щеках. – Наш детектив послал информацию в Шотландию. Как только он разыщет твоих родителей, они приедут за тобой. Они тебе помогут.

– Но у меня нет времени. Если я останусь, полицейские запрут меня в тюрьме.

– Но если тебя поймают…

–Меня не поймают.

– Могут поймать. Тут тебе не канадские дикие леса, Майкл, это реальный мир. Здесь ты уязвим. Беззащитен, – пояснила Сидни, догадавшись по его лицу, что он не понимает, что значит «уязвим». – Ты здесь беспомощен, как младенец. Это не твой мир, это их мир, и здесь они тебя найдут.