Гаджо с Меловых холмов (СИ) - Ахметова Елена - Страница 25

Я на мгновение замерла, покорно прислушиваясь. Этажом выше чучело сыто потянулось на пуфике и снова расслабилось, свесив хвост и мечтательно облизываясь, хотя на самом деле его почти трясло от нетерпения.

- Да, - удивленно ответила я. - Один в один.

Констант слегка качнулся, неосознанно подавшись всем корпусом ближе ко мне, и белозубо улыбнулся. Кончики ушей у него покраснели - явно не от смущения, а от крайней степени самодовольства.

Я покраснела куда равномернее, осознав, к чему он клонит.

Чирикло - ваандарар, смешливый, громкий и свободный, как все его племя. Констант - благовоспитанный, высокопоставленный, ядовитый ирейец, безупречный служащий, на которого требовательный асессор не боится оставлять важнейшие для королевской семьи дела.

Единственное общее, что было между ними, - мое желание. Я хотела обоих, но не могла получить ни одного. Но если для Чирикло у меня всегда наготове была маска боевой подруги, с которой ваандарар в конце концов смирился, - то с Константом номер не прошел, и излишней тактичностью он заморачиваться не собирался.

- Одержимый всегда стремится выполнить ваши желания, - констатировал секретарь. Улыбка стала шире.

Я надавила себе пальцами на переносицу.

Помолвлен, Хикари. Он тоже помолвлен. Но отпираться от очевидного, наверное, глупо. Мы же взрослые люди?

- Господин Эмбер, я сомневаюсь, что следствие продвинется, если одержимый выполнит это мое желание. Понимаю, вам нужно отвлечься от трагедии, но жертвовать собственным телом ради эксперимента - явный перебор. Вы же не надеетесь, что одержимый попользуется и вернет его вам в целости и сохранности?

Кажется, на этот раз я все-таки до него достучалась. Секретарь слегка смутился и даже выпрямился, а уши у него теперь алели целиком. Но разум, похоже, пребывал в длительной отключке.

- Позвольте мне остаться в Самадже на время гадания, - попросил он. - Я должен кое-что проверить. Обещаю, что не совершу ничего необдуманного и сплету вокруг себя все щиты, какие только знаю.

- Вы представляете, что сказал бы лорд асессор, если бы узнал о том, что человек, которому он доверил тейнарскую часть расследования, настойчиво игнорирует элементарные правила техники безопасности? - устало поинтересовалась я.

- Представляю, - охотно кивнул Констант и накрыл ладонью мою руку. - Дословно. Но о некоторых моих догадках ему не стоит знать раньше времени. Не так ли? - его пальцы бережно перевернули мою ладонь и нарисовали гипнотический, обжигающе горячий круг на запястье.

Мне оставалось только вознести хвалу изобретателям капари, под которым не было видно, как хозяйка покрывается мурашками с ног до головы.

Но вот со стекленеющим и нетрезвым взглядом традиционные одеяния поделать не могли ровным счетом ничего, и секретарь коротко усмехнулся и перегнулся через столик. Чашки опасно звякнули, скатерть слегка смялась, а я замерла как мышь перед змеей, смотря на расстегнутую пуговицу его рубашки и сходя с ума от мысли о том, что сейчас произойдет.

И, в общем-то, правильно делала.

- Господин Эмбер, - медовым голосом заговорил неслышно возникший в дверях Кео, - если мне не изменяет память, контракт с Хикари был подписан на несколько иных условиях.

Я сморгнула, отгоняя наваждение, и отняла руку; на лице Константа резко обозначилось, что он думает о контрактах вообще и о Кео в частности, но секретарь послушно отстранился и завел объяснительную речь о том, куда делся лорд асессор. Кео благосклонно внимал и хитро щурился.

А я не могла отделаться от мысли, что слишком долго говорить себе “нет” чревато.

Весьма и весьма.

Глава 17. Печать тории

Настоящее гадание, в отличие от традиционного представления со спиритической доской и благовониями, выглядело довольно скучно и обыденно.

Никакого мистического флера, таинственного полумрака и оккультных символов. Опустевшую спальню учениц заливал жизнерадостно-золотистый солнечный свет, легкий ветерок развевал полупрозрачные занавеси на окнах; из внутреннего дворика оглушающе пахло розами и свежескошенной травой. Садовник предпочел поработать до рассвета и поскорее уйти.

Флат-Плейс переживал небывалый бум трудолюбия ками и редкостный разгул внезапно освобожденной от своих обязанностей прислуги. На воротах Самаджа висел огромный железный замок. Калитку заперли на засов, невзирая на явную дисгармонию оного с ухоженным цветущим садиком.

Во всем огромном особняке оставались только мы с чучелом - и упертый, как стадо ослов, Констант. Я честно старалась ухмыляться не слишком злорадно, когда запирала его в железную клетку с частыми прутьями, в которой раньше обитал дрессированный леопард Кео. Но, кажется, получалось плохо: секретарь там еще и не помещался, и оттого стоял скрюченный, как кочерга, и крайне несчастный.

- И что мне делать, если вы с лисицей выйдете из комнаты? - смиренно поинтересовался он, машинально попытавшись расшатать прутья.

- Молиться, чтобы первой вернулась я, а не она, и держаться подальше от решетки. О! - я спохватилась и выскочила из спальни, проигнорировав закономерный вопрос: “Что, уже начинать молиться?”.

Зато, когда я вернулась, дар речи у него наконец-то пропал, а рожа вытянулась так, что в нашем соревновании по шокированию собеседника я могла считаться однозначной победительницей. В самом деле, не каждый день увидишь юную о-ками-сама в полном облачении и с огромным ломом в руках!

- Вот, держите, - я с трудом просунула свою добычу между прутьев. - На случай, если лиса разломает клетку.

Чучело с иронией обернулось через плечо, насмешливо сверкнув глазами-бусинками.

- Убить это ее не убьет, - вынужденно признала я, - но задержит. Она терпеть не может железо.

Лисица возмущенно фыркнула и отвернулась. Я почему-то почувствовала себя виноватой.

- Сказал бы мне кто месяц назад, чем я буду заниматься… - пробурчал себе под нос секретарь и уселся в центре клетки, положив лом себе на колени.

“Сказал бы мне кто лет пять назад”, - мрачно подумала я, взяла нож и, прикусив губу, вырезала у себя на ладони арку. Лисица хищно принюхалась, но быстро потеряла интерес, стоило мне взять лист бумаги и отпечатать на нем тории собственной кровью.

- Мне нужно знать, где Чирикло, - отчетливо выговаривая слова, сообщила я, уселась на кушетку и принялась бинтовать порез.

Чем хорошо такое гадание - боль в ладони и простая механическая задача отлично занимают внимание и позволяют отвлечься.

Со стороны, должно быть, все выглядело донельзя безобидно. Чучело охотно спрыгнуло с пуфика, пробежалось до листа, улеглось точно по центру нарисованной арки и замерло. В абсолютной тишине я молча накладывала повязку. Кровь не долго останавливалась, и бинта пришлось намотать побольше - чтобы, случись что, ни в коем случае не испачкать капари.

- Так чего мне следует бояться? - уточнил Констант.

Он смотрел на меня прямо сквозь бестелесного одержимого, с хищным интересом кружащего у запертой клетки. Щелей было предостаточно, и человек внутри оставался беззащитен. Не хватало только жертвенной арки…

Одержимый с надеждой обернулся. Меня передернуло.

- Он не для тебя, - я покачала головой. - Найди Чирикло, и я тебя накормлю.

Констант, собравшийся было повторить свой вопрос, замолчал и слепо завертел головой. Одержимый покрутился рядом, глядя на него, как худеющая дама - на пирожное со сливочным кремом, печально загудел, взмыл под потолок - и нырнул в тории.

Я стиснула зубы, стараясь не смотреть его глазами, не чуять его носом и не чувствовать его телом. Та еще задачка, на самом деле.

Одержимый захлебывался восторгом. Его било крупной дрожью, будто в пике удовольствия, но это я дрожала и покрывалась гусиной кожей. Он чуял тысячи запахов, сладких, невероятных, волшебных - но я почти не могла дышать. Ему открывались сотни видов, десятки невозможно прекрасных картин, - а я зажмуривалась от ужаса. К нему прилетали сородичи, терлись бесплотными боками, делились новостями, завидовали - потому что он вернется - а меня передергивало от омерзения.