У меня на руках четыре туза - Чейз Джеймс Хедли - Страница 7

Вернувшись в комнату, она надела короткую ночную рубашку и легла на кровать. Сколько же так будет продолжаться? Снотворное вместо любовника!

«Муж! – думала она, засыпая. – Да, это решение. Нежный замечательный любовник!» И она погрузилась в привычный искусственно вызванный сон.

Фоторепортер из газеты ожидал перед отелем выхода Хельги. Несмотря на отвращение, испытываемое ею к этому маленькому человечку с крысиной мордочкой, она ослепительно улыбнулась и помахала ему рукой, когда он делал снимок. Уже давно она научилась быть любезной с прессой. Хельга пошла по авеню Марса, пересекла ее, свернула на улицу Бушар и не спеша, вдыхая парижский воздух, прошла по авеню Георга V и дошла до ресторана «Фуке» на Елисейских полях.

«Да, – думала она, – вокруг действительно весенний Париж». Цвели каштаны. Под ослепительным солнцем бродили толпы туристов. Террасы у многочисленных кафе были заполнены. Она села за свободный столик. Появился гарсон. Поскольку есть она не хотела, то заказала коктейль. Официант, на которого произвела впечатление ее одежда, быстро принес заказ. Расслабившись, она наблюдала за прохожими, туристами-американцами в смешных шляпах и очках. Этот спектакль всегда развлекал ее. Винборн предложил ей пообедать, но она сослалась на необходимость сделать срочные покупки и отказалась. Она предпочитала скорее пообедать одна, чем выслушивать его пошлости.

Но обедать в одиночестве в весеннем Париже… Хельга открыла сумочку, чтобы достать сигареты. Едва она поднесла одну к губам, как услышала легкий щелчок и увидела пламя инкрустированной бриллиантами зажигалки. Сделав затяжку, она подняла глаза. Хельга не знала, что Гренвилль больше часа ожидал ее у отеля, потом следовал за ней по пятам. Увидев, что она села за столик, скромно устроился за соседним. Заглянув в его глубокие карие глаза, она почувствовала, как у нее возникает желание. Да, это мужчина! Все на нем с иголочки: светло-бежевый костюм, черный с синим галстук, платиновый с золотом браслет на мощной волосатой руке и обнажающая великолепные белые зубы улыбка. Они переглянулись.

– Весна в Париже, – начал Гренвилль низким мелодичным голосом. – Все о ней мечтают. Лишь одинокому совсем не весело.

– Вы одиноки? Удивительно, – запротестовала Хельга.

– Позвольте мне задать вам тот же вопрос?

– Пожалуйста. Я тоже одинока, – улыбнулась она.

– Прекрасно. Значит, теперь мы не одиноки.

Она рассмеялась. Многие годы она избегала красивых мужчин, но сегодня солнце, коктейль и весенняя атмосфера Парижа заставили ее забыть об осторожности.

– Я уже год не видела Парижа. Похоже, ничего не изменилось.

– Может ли время остановиться? – спросил Гренвилль, пожимая плечами. – Париж изменился. Все меняется. Посмотрите на публику. – Жестом он указал на прохожих. – У меня неприятное чувство, что такие люди, как вы и я, становятся понемногу анахронизмом. А толпа, которая дефилирует перед нами, вся эта масса в убогом одеянии, с длинными волосами и гитарами, будет править миром. Мы же, имеющие утонченный вкус, знающие разницу между плохой и хорошей кухней, плохими и хорошими винами, находимся на пути к исчезновению. И может быть, это не так плохо. Но они не знают, что теряют.

Рассеянно слушая, Хельга внимательно смотрела на него. Его голос действовал успокаивающе. Он говорил без остановки минут десять, затем вдруг заявил:

– Я, наверное, вам надоел?

Хельга покачала головой:

– Совсем нет. То, о чем вы говорите, так необычно.

Он улыбнулся ей.

«Какой мужчина!» – подумала она.

– Может быть, у вас свидание, но если вы свободны, то почему не пообедать вместе? Я знаю один хороший ресторанчик неподалеку отсюда.

«Не слишком ли быстро?» – подумала она, но чувствовала себя польщенной. С виду он был на несколько лет моложе ее, и она, не скрывая восхищения, смотрела на него. К чему отказываться?

– Давайте, но нам следует представиться. Я – Хельга Рольф.

Она ожидала ответной реакции. Почти всегда, когда она называла свое имя, наталкивалась на изумление. Но на этот раз обычной реакции не последовало.

– Кристофер Гренвилль.

Он подал знак гарсону и оплатил свой кофе и коктейль Хельги.

– Подождите минуточку, пожалуйста, я схожу за машиной.

Когда он уходил, Хельга не отрывала от него глаз. Высокий, великолепно сложенный, безукоризненно одетый. Она вздохнула. В своей жизни Хельга совершила столько ошибок в отношениях с мужчинами! Она вспомнила о встреченном в Бонне парне, педерасте, как она убедилась; вспомнила мальчишку из Нассау, оказавшегося колдуном! Вспомнила о необычном, прекрасно сложенном мужчине, который на поверку оказался частным детективом; но на этот раз, возможно, ей повезет? Она увидела, как он подает ей знак, сидя за рулем блестящего автомобиля цвета морской волны. Она бегом пересекла тротуар, а он открыл дверцу. Нетерпеливые водители сзади загудели, но Гренвилль даже не пошевелился.

– В Париже самые плохие водители в мире, за исключением, конечно, бельгийцев, – произнес он, трогаясь с места. – Водить машину в Париже для меня кошмар.

– Для меня тоже, – ответила Хельга.

– Хорошенькие женщины никогда не должны садиться за руль в Париже, – заявил Гренвилль. – Их всегда должны возить.

От этих слов она буквально растаяла. Проехав Елисейские поля, он пересек Сену и выехал на левый берег. Движение стало интенсивным, но он ловко управлял машиной. Та понравилась Хельге.

– «Мазерати»? Я ее никогда не водила, – сказала она.

Гренвилль, думая о том, во сколько обошелся наем машины Паттерсону, улыбнулся:

– Она великолепна для хороших автомагистралей, а в городе…

Несколькими минутами позже он свернул с бульвара Сен-Жермен в тесную боковую улочку.

– Сейчас будет проблема найти стоянку, – пояснил он, – но это вопрос терпения.

Он сделал круг вокруг квартала. В тот момент, когда он собирался свернуть на второй круг, одна из машин тронулась с места, и Гренвилль так резко сманеврировал, чтобы занять освободившееся место, что едущие за ним водители изо всех сил загудели. Гренвилль выскочил и открыл правую дверцу прежде, чем Хельга успела сделать это сама.

– Прекрасный маневр, – одобрила она.

– Когда живешь в большом городе, необходимо вертеться, иначе не сможешь прожить. – Он взял ее под руку. – Ресторан всего в двух шагах отсюда, и там вы отдохнете. Надеюсь, вы проголодались?

Привыкшая к большим парижским ресторанам, Хельга не была уверена, что хорошо позавтракает, когда они входили в убогое бистро с грязными занавесями и потертыми портьерами у входной двери. Длинный тесный зал был заполнен пожилыми французами. Толстый, лысый человек появился из-за стойки. Лицо с тройным подбородком улыбалось.

– Мсье Гренвилль? Не может быть! Вас не было так долго! – С этими словами он долго тряс его руку.

– Клод! – улыбаясь, воскликнул Гренвилль. – Я к вам привел знакомую… миссис Рольф. – Он повернулся к Хельге. – Это Клод. Он был шеф-поваром в ресторане «Серебряная башня». Мы с ним давно знакомы.

Изумленная Хельга пожала протянутую руку, а Гренвилль продолжал:

– Что-нибудь легкое, Клод. Вы понимаете?

– Разумеется, мсье Гренвилль. Сюда.

Под любопытными взглядами других клиентов немного запыхавшийся Клод проводил их через дверь в глубине в маленький, комфортабельно обставленный зал на четыре столика.

– Как здесь прекрасно! – воскликнула изумленная Хельга, когда Гренвилль пододвинул ей стул. – Я даже не знала, что в Париже существуют такие места.

Гренвилль и Клод обменялись улыбками.

– Тем не менее они существуют, и это одно из моих любимых, – усаживаясь, сказал Гренвилль. – Ответьте: любите вы рыбу?

– Очень.

Гренвилль повернулся к Клоду:

– Так, рыба «кардиналь» и также ваш мускат.

– Разумеется, мсье Гренвилль, – сказал Клод и вышел.

– Вы не будете разочарованы. Рыба – лучшая в Париже. Соус делается из крема, датских креветок и омаров.