Волчий взгляд (СИ) - "Mari Morrigan" - Страница 2

‑Вы настоящие герои! ‑ нередко она говорила своим детям ‑ Такие как этот оборванец должны знать свое место и пара синяков пойдет ему на пользу.

Муж Евы, Aртур отнесся безразлично, к жестокости жены и родных детей, он даже не задумывался, что сейчас растит не милых и порядочных людей, а настоящих монстров. Зато он четко знал, что под предлогом опекунства можно забрать себе дом Маккензи, что и поспешил сделать. Мирна защищала, как могла мальчика, но что могла поделать одна старуха против всеобщей бессердечности.

Все светлое, что было в жизни Дэвида, в один краткий миг померкло. За что? На этот вопрос никто не мог ответить. Любовь родных ушла в небытие, теперь он вынужден будет сам выбирать свой путь, и вряд ли его будущее окажется лучше настоящего. Ему недавно исполнилось пять лет, а он уже был сломлен от горя. Заброшенный всеми, он стал диким волчонком, пытаясь скрыться от насмешек сверстников, он всегда лез в драку первым, голодный и оборванный, он не боялся ничего. Мальчик вынес недетские испытания, но все потери лишь закрепили его дух. Он рос бойцом, неукротимым и смелым, полагался только на себя, но лелеял надежду обрести семью. Дэвид больше не жил, он выживал в суровом мире, в котором не осталось места для жалости и понимания. Смерть родителей оставила глубокий шрам в его душе, один из сотни рубцов нанесенных разными людьми и обстоятельствами.

1

Полгода спустя.

‑Эй, ты, как там тебя зовут, иди сюда! ‑ прогремел мужской голос

‑Меня зовут Дэвид, cэр! ‑ робко ответил мальчик

‑Мне наплевать на твое имя, щенок! Лучше пошевеливайся. ‑ грубо перебил Артур ‑ Я и так сделал одолжение приняв тебя в свой дом

‑Да, сэр, я помню.

‑Видишь вот ту стопку дров? Ты должен занести ее в сарай, иначе, если она промокнет под дождем, то нам нечем будет топиться. Живее! Потом почистишь конюшню, сделай все как полагается, черт возьми, от тебя один убыток и никакой пользы. Ты все понял?

‑Да.

‑Тогда не стой как столб, приступай!

Мужчина был доволен собой, этот мальчишка делал всю грязную работу и, справедливости ради, нужно сказать, выполнял ее всегда отлично. Артуру не было знакомо чувство вины, и он был уверен в правильности своих поступков. Задача главы семейства заботиться о своей жене и детях, ведь так? И, кажется, он нашел отличное решение: пока маленький оборвыш трудился на холодном осеннем ветру, в одной тонкой льняной рубахе и штанах, его сыновья уплетали жареную индейку на кухне. Все так и должно быть, подумал мужчина и, проводив взглядом Дэвида, отправился к своим друзьям.

Мальчик усердно работал, уже через два часа он перенес дрова под навес и пошел чистить конюшни. Ребенок замерз, проголодался и очень устал, но при этом никогда не жаловался. Даже падая с ног, он из последних сил выполнял задания своих опекунов. Он трудился каждый день и старался все сделать правильно, ведь возможно тогда приютившие люди заметят его и подарят частичку тепла, в котором купались их дети. Нет, он не завидовал им, а просто мечтал, что когда‑нибудь, его также подхватят на руки, погладят по голове или скажут ласковое слово. Наверное, он не достоин их внимания, за все проведенное время он слышал лишь ругань, и каждый день терпел унижение. Физическая боль была не сравнима с душевной, которую он выстрадал каждую минуту своего проклятого существования, но все равно мальчик не сломался. Дэвид стойко переносил побои, он никогда не плакал, потому что слезы закончились на похоронах матери, как и улыбка на его лице появлялась в последний раз при ее жизни. Ребенок, помнил ласковые руки свое мамы, они утешали его в трудную минуту, они согревали в холодное время. А ее голос он мог слушать его часами, вместе с ее рассказами он путешествовал по загадочным странам, где добро всегда побеждало зло, а люди были добрыми и щедрыми. Мальчик с грустью посмотрел на небо, оно было серым как его существование. Как бы он хотел стать птицей, чтобы взлететь к облакам, подняться к солнцу и на огромной высоте ощутить вкус настоящей свободы.

Мечты, мечты ‑ они всегда так далеки от суровой реальности. Холодный вихрь закружил листья в диком танце, под грустный аккомпанемент. Нет, это было не обычное протяжное завывание ветра, это был плач тысячи одиноких людей, которым некому было помочь, это были крики призрачных душ, которые не нашли покоя ни на одном свете. Время остановилось, грань между прошлым и настоящим, между мгновением и вечностью появилась из ниоткуда и также исчезла в небытии. Тяжелые капли дождя, прервали таинственное явление, и казалось, что природа очнулась от сна. Кап‑кап, тихая мелодия превращалась в уверенный хор, который заполнял собой все вокруг, создалось впечатление, что даже сердце бьется в одном ритме с ударами дождя. Раздались предупреждающие раскаты грома, а затем небо раскололось на части, и земля осветилась яркой вспышкой молнии, которая засверкала среди черных туч, словно Божественный меч, выплавленный из чистейшего золота. Одежда Дэвида промокла насквозь под ливнем, но он не заметил этого, мальчик зачарованно смотрел ввысь, словно пытался получить ответ на мучавшие его вопросы. Вода смыла не только белую пыль с деревьев, она также помогла очистить мысли ребенка, который уже не являлся таковым из‑за отсутствия детства. Глубоко внутри, Дэвид почувствовал такое умиротворение, что задумался о своем предназначении в этом мире. Не смотря на все тяжести и лишения, он достойно выдержит все испытания и выйдет из боя победителем, ради памяти своего отца и матери, он должен выполнить свою клятву.

Гроза закончилась внезапно, небо прояснилось, и на нем засветилась прекрасная радуга, переливаясь цветами, она как бы благословляла ребенка. Дэвид постоял в безмятежной тишине несколько минут, а затем отправился в конюшню, Мальчик любил ухаживать за животными и они отвечали ему взаимностью. Дэвид подходил ответственно к своей работе и никогда не пытался переложить свою ответственность на кого‑то или притвориться и солгать в том, что он выполнил задание. Он всегда проверял, если в кормушках овес, свежее ли сено в стойле и достаточно ли чистая вода в поилках. Зайдя внутрь, мальчик услышал тихое ржание, так всегда встречал его огромный черный конь. Каким‑то образом Брут узнавал его из десятка людей и именно ему, несчастному сироте, подарил свое искреннее, неподкупное уважение. Это гордое грациозное животное, отличалось неистовым, бешеным темпераментом, конь не один раз скидывал с себя хозяина, и от немедленной смерти его спасало лишь чистокровное английское происхождение, но к мальчику он всегда относился с доверием. Жеребец, который не мог говорить, но понимал лучше тысячи людей, стал единственным другом Дэвида. Мальчик подошел к коню, и потрепал его по жесткой гриве, а потом достал яблоко из‑за пазухи и угостил приятеля. Для ребенка это был момент абсолютного счастья, ведь здесь от него ничего не требовали, а просто слушали с пониманием, и наплевать на то, что это всего лишь звери, в отличие от людей они не причиняют боль и не предают.

Брут съел гостинец и словно в знак благодарности опустил свою голову и уткнулся теплым носом в плечо мальчика, так они простояли несколько минут, понимая друг друга, без лишних слов, потом конь вздохнул и отступил на несколько шагов назад.

‑Ничего, мой хороший! Когда‑нибудь мы будет свободными! И я заберу тебя с собой, ‑ прошептал ребенок.

Проведя несколько часов в конюшне, мальчик валился с ног от усталости, он почистил лошадей, подложил им корма и с тяжелым сердцем отправился в дом. Дэвид знал, что сейчас для его фантазий просто нет места, вряд ли его опекуны изменили свое отношение за несколько часов.

Бесшумно, словно тень, мальчик открыл дверь и вошел внутрь жилища, он старался не привлекать к себе лишнего внимания, выбранный им метод поведения уберегал от лишних упреков и побоев. Благослови Господи! На кухне сидела лишь Мирна, старушка задремала возле стола, но услышав скрип половиц, мгновенно открыла глаза. В ее взгляде одновременно промелькнули тысячи разные эмоций: боль, сострадание, грусть, уныние. Старая женщина, много видела на своем жизненном пути и скорее всего, преследовавшие ее воспоминания были темными как ночь. Она заботилась о мальчике в меру своих сил, но старалась сильно не проявлять своих чувств при ком‑то из членов семьи, ведь ее внимание к сироте вызывали волну гнева у взрослых и бурю зависти у детей. Но сейчас они были совершенно одни, и Мирна не собиралась утаивать свои душевные порывы, она хотела поделиться частичкой тепла с малышом, успокоить его, защитить от жестокости.