Йанто Путешественник (СИ) - Охэйо Аннит - Страница 20

Рев стал ещё громче, — и ему, казалось, врезали по спине. Какая-то мягкая, но неодолимая сила вдавила его в упругие подушки, земля на экране сразу провалилась вниз. Сине-черные штуковины тучей устремились к ним, — но тут небо расколола страшная фиолетовая молния. Казалось, что от зенита до земли мгновенно выросло ветвистое огненное дерево. Корабль словно пнули в бок — он качнулся, но всё же как-то выровнялся. Но фиолетовая молния вспыхнула снова… и снова… и снова… Мишку трясло, как муху в погремушке, в голове у него помутилось. Если бы не рама — он летал бы по салону, как мячик… симпатичный такой, брызжущий кровью мячик. Но солдаты и ухом не вели — для них, похоже, всё это было привычно. Ни фига себе, подумал Мишка. Мир счастливого будущего. Не нашего — и на том спасибо…

Айй! Рев внезапно стих, тяжесть исчезла. Мишка полетел куда-то вниз… и стал падать… и падать… и падать…

На сей раз заорали сразу все — кроме, опять же, солдат… и Йоло. Это и привело Мишку в себя, — раз уж такой трус не боится, то точно опасности нет.

Да это же невесомость, вдруг понял он. Мы в космосе, на орбите. Офигеть!..

Мишка ошалело уставился на экран. Так и есть, — небо стало совершенно черным, пустым и страшным. Он поискал взглядом землю, — но под ним была такая же жуткая чернота. Потом откуда-то справа всплыл ало-розоватый серп, и он вдруг понял, что видит закат, — они летели над ночной стороной планеты. А вот и звезды… или же совсем не звезды.

Глаза Мишки понемногу приспособились к темноте, и теперь он видел, что одни звезды двигались на фоне других, — то есть, никакие не звезды, конечно, а корабли. КОРАБЛИ. Они быстро поднимались туда, к ним — и мальчишку охватил едва представимый восторг. Он всё же попал в космос, — пусть не по своей воле, но гораздо быстрее, чем смел надеяться.

Вдруг Мишка понял, куда они летят, — к группе кораблей, которые не плыли по орбите, а висели на месте, нагло игнорируя законы гравитации. Отсюда он не мог ещё их разглядеть, — но там был один большой и ряд поменьше. Они быстро приближались, их корабль, очевидно, маневрировал, — на экране вдруг вспыхивали белесые облачка, и снаружи доносились глухие удары. Каждый раз Мишку дергало то вправо, то влево, то толкало в спину. Корректируют орбиту, подумал он. Точно, офигеть.

— Вы только посмотрите! — крикнул Витька.

Вот это точно военный, подумал Мишка, глядя на корабль. Он был длинный, с короткими массивными «крыльями», темно-серого, графитового цвета. Поверхность его состояла из глухих, плотно пригнанных плит, а когда они подлетели поближе, он разглядел и орудийные башни — побольше, у основания «крыльев», и поменьше — они, как прицепившиеся к броне паучки, тянулись в три ряда вдоль всего корпуса.

Издали корабль казался небольшим, — но он всё вырастал… и вырастал… и вырастал, занимая всё поле зрения. В массивном наплыве у основания «крыла» зияло цилиндрическое углубление, — и оттуда пробивался яркий золотистый свет. Но не сплошь — Мишка разглядел прорези, углубленные в корпус, и их отблеск на цилиндрической стенке. Всё это обрамляли радиальные лепестки откинутой наружу брони.

Да это же ангары, подумал мальчишка. Мы летим туда. Но какой же он большой! Как целый город… похоже, даже больше. Километров десять. Или двенадцать. Или…

Корабль занял полнеба, словно горный хребет, — взгляд уже не мог охватить его целиком. На передней кромке «крыла» виднелись восемь прямоугольных проемов, забранных жалюзи — зачем они в вакууме? Или эта громадина может входить в атмосферу? Нет, невозможно… но ведь она как-то висит над поверхностью, наверное, с помощью антигравитации, — так что помешает ей спуститься пониже?..

Золотистый свет ангаров падал на стволы одной из орудийных башен, — на фоне корпуса она казалась небольшой, но наверняка была длиной в несколько сот метров. Даже башни-«паучки» были размером с громадное здание. Вот кто стрелял, подумал Мишка. Неудивительно, что нас так мотыляло…

Челнок развернулся, входя в ангар. Его золотой свет падал на стволы орудий, и Мишка заглянул прямо в многогранные жерла, — калибр их был, наверное, метров пятьдесят. И стреляют они точно не снарядами, а какой-нибудь плазмой, или вовсе какими-то «лучами смерти»…

Челнок влетел в узкую золотистую щель, — и она обернулась огромным залом, в котором стройными рядами стояли такие же челноки. Их челнок завис и мягко опустился на пол, — на сей раз без всяких фокусов. Мишку вновь вдавило в кресло — здесь была гравитация, несомненно, искусственная.

Экран погас и поднялся вверх, люк челнока открылся. Рама тоже поднялась — но, едва Мишка встал, его тут же схватили и потащили наружу. Он брыкнулся, но только для порядка, — такое обращение мало ему нравилось.

Снаружи оказалось неожиданно жарко, так же пахло сгоревшим металлом и озоном. Вокруг челноков сновали фигурки в серо-зеленых скафандрах с массой непонятных деталей и в разноцветных наплечниках, — желтых, фиолетовых, коричневых… Ещё несколько таких же, в красных наплечниках, явно поджидали их. Рядом с ними стояли семь носилок, — то есть, не стояли, а парили в воздухе, на высоте пояса. Понятно, это явно медики…

Его, не слишком вежливо, уложили на качнувшиеся под телом носилки. Одна из фигур шагнула вперед, обмахивая его какой-то похожей на эскимо штуковиной. Блики мощных оранжевых ламп плавали на пузыре шлема, не давая рассмотреть лица — но всё же, Мишке почудилось там нечто странное — может, респиратор, а может…

Прямоугольный экранчик на боку «эскимо» замерцал дрожащими разноцветными нитями. Фигура отступила, жестом фокусника выхватив что-то вроде карманных часов. Крышка отскочила — и Мишка заглянул в черный обсидиановый зрачок. Вдруг он полыхнул, как фотовспышка. Свет ударил по башке громадной мягкой кувалдой, — и мальчишка полетел куда-то в смутные, беспорядочные сны.

Глава пятая,

в которой Мишка говорит с пришельцем

Мишка проснулся в незнакомой постели. Не зная, что и подумать, он наспех протер глаза и осмотрелся.

Комнату наполняло золотистое свечение. Бело-бежевые поверхности, с вкраплениями ярких ультрамариновых и желтых оттенков, отсвечивали мягко, матово, и атмосфера комнаты казалась ощутимой, почти осязаемой. Мишка чувствовал себя одновременно умиротворенным и взволнованным. Он никак не мог вспомнить, как попал сюда, и эта странность будоражила его воображение всё сильнее.

Он решительно выбрался из постели и осмотрелся. Никакой одежды вокруг не нашлось, и он, шлепая босиком по теплому полу, направился к двери. Запертой, как оказалось. Он подергал ручку. Ничего, зато за спиной что-то пискнуло.

Мишка обернулся. В стене открылось квадратное окно — и там, на этой крышке, лежал прозрачный пакет с, очевидно, одеждой. Мальчишка покрутил его и, не поняв как открыть, просто разорвал пленку. Из пакета выпало что-то вроде японского кимоно — белое, в черных неправильных пятнах. Мишка не сразу разобрался, как надеть его. Зеркала тут не было, и он не представлял, как всё это выглядит со стороны.

Едва он оделся, дверь комнаты щелкнула, открываясь, и в комнату вошла девушка. Высокая, в чем-то вроде белой туники с серыми клиньями по бокам и черным рубленым узором на плечах. Но Мишка замер, едва взглянув на её лицо.

Перед ним был не человек. Лицо цвета слоновой кости, почти безносое, с круглыми желтыми глазами. Рот широкий, верхняя губа углом поднималась вверх, делая лицо похожим на какую-то древнеегипетскую фреску. Волосы очень светлые, — но словно бы склеены во множество цилиндрических, аккуратно подрезанных пучков, падающих на неестественно длинную шею. Само лицо широкое, по сторонам его торчат смешные маленькие ушки, — но больше ничего смешного в нем не было. Страшноватое, честно говоря, лицо, — какое-то змеиное. На лбу, на чем-то вроде стального браслета от часов, крепилась странная штуковина — не зеркало, как у врачей, а что-то, совершенно непонятное.

Мишка оцепенел, не в силах ни двинуться, ни что-то сказать. Как-то вдруг он заметил, что ладони у девушки четырехпалые, длинные, с крупными пальцами, — совсем не девичьи. Такими руками, наверное, очень удобно хватать за горло, совсем некстати подумал он. Да и сама она была выше его головы на две. Вдоль рук шло что-то, вроде гребня, — да и очертания фигуры были тоже не вполне человеческие.