Сновидец (СИ) - Охэйо Аннит - Страница 58

Староста закричал, как в кошмаре, закатывая глаза и занося в сжатом кулаке кривой нож. В бледных руках найров сверкнуло ещё несколько ножей. Те, у кого не было оружия, взяли кто что мог — кто камень, кто дубинку, а кто — просто тяжелую палку.

Найте посмотрел — пристально и зло — на старосту. Его длинные глаза приняли упорное, даже дерзкое выражение. Их взгляд в гневе был жуток, и никто из найров не смог его выдержать. Через минуту все трусливо отвернулись.

Когда они вновь осмелились взглянуть на него, юноша засмеялся им в глаза отрывистым, недобрым смехом. Тут чей-то камень ударил его в лицо, так, что оно залилось кровью, но он даже не вздрогнул.

— Убейте же меня, — сумрачно сказал он, — но помните, что я не умру без борьбы, — и кровавый свет сбежал по клинку его длинного тяжелого ножа.

— Здесь только он один, — прошипел староста, словно змея. — Смерть же ему! Смерть!

В юношу полетел град камней. Он прикрыл локтем голову, но жгучие, тяжелые удары обрушились на его грудь, живот, колени, ступни. Этот каменный град сбил Найте с ног, и вся масса найров накинулась на него. Над ним взметнулся холм, точно водяной пузырь в водовороте — и рассыпался — тоже, как водяной пузырь, выбросив в стороны пятерых окровавленных рыжих мужчин. Но юноша уже поднялся, выдернул из толпы вцепившегося в бедро найра и прикончил его, насадив на свой нож. Остальные попятились от этого страшного окровавленного существа с режущей смертью в руке и глазами, чей взгляд обжигал, словно пламя. Попятились, чтобы броситься на него сразу со всех сторон, но атака словно разбилась о стену. Теперь длинный нож Найте работал без остановки: красное от крови лезвие мелькало, точно пламя, коля и кромсая. Побоище смешалось в кучу. Эта сомкнутая, метавшаяся толпа двигалась то справа налево, то слева направо, постоянно и медленно вращаясь вокруг Найте. Над ним вновь и вновь вздымались и опадали холмы хрипящей, рвущей бледной плоти. Битва превратилась в страшный, бесконечно тянущийся хаос. Удары, укусы, прыжки, стоны, короткий визг и суета смешались в единое безумие во мраке. Найте дрался почти бессознательно, обезумев от ярости и боли. Из-за потери крови всё кружилось вокруг него, позади, впереди, под ним, повсюду. Взошла утренняя звезда. Ночь проходила, но быстрота головокружительного движения всё усиливалась. Чаша весов заколебалась: найры уже боялись нападать на юношу, но он истекал кровью.

Когда железный зуб пронзил его запястье и рука выпустила нож, Найте понял, что близится конец. Он был весь исцарапан, кровь из его тела сочилась местах в двадцати, один его глаз почти совсем закрылся, а бока были в лохмотьях. Теперь он дрался руками и ногами, бил и ломал найров. У него ещё осталось достаточно сил, чтобы его удары калечили их, дробя кости. Вдруг он заметил, что найры нападали всё реже. Иногда он уже мог перевести дыхание, и порой одного блеска его глаз хватало, чтобы враг отступил. Но тут староста, доселе державшийся сзади, бросился вперед.

— Добейте зверя! Он уже истекает кровью!

И тяжелая рука, точно молот, обрушилась на его голову. Его сын кинулся на помощь своему отцу, но раньше, чем его нож вонзился Найте в бок, руки юноши переломили его шею, а потом покончили и со старостой.

— Вот так сражаются Глаза Неба, — сказал Найте, отирая рукой кровь со своих глаз. Он весь был покрыт кровью, лившейся из множества ран.

Смерть вождя сломила найров. Никто не тушил пожара и, пока они старались одолеть Найте, огонь пожирал их дома. Теперь за их спинами осталось лишь рдевшее пепелище, где уже нечего было защищать. Они не побежали, просто молча, сомкнутой толпой отступили в темноту, унося раненых, и растворились в ней — они уходили туда, откуда пришли.

Когда всё стихло, Найте, хромая, с запекшимися ранами, побрёл по полю битвы, придерживая свою правую, изуродованную руку, почерневшую от запекшейся крови. Его кожа была жестоко искромсана, мышцы разорваны.

Он уже не был смуглым: с головы до пят он окрасился в красный цвет. Тем не менее, он не хотел ни стонать, ни взглянуть на свои раны, ни перевязывать их. Он вернулся назад, чтобы счесть убитых. Тридцать найров, все жестоко израненные, легли мёртвыми подле своих сгоревших домов. На каждом теле нашлись следы его рук или ножа.

Гиены сбегались отовсюду, чтобы устроить себе кровавый пир. Со всех сторон слышалось урчание, чавканье и хруст костей. Найте ничего не замечал, ни на что не обращал внимания. Он сидел, опустив голову на колени. Холод ночи подбирался к его сердцу, и его собственная жизнь утекала вместе с кровью. Лишь раз он поднял голову, надеясь увидеть Аютию или кого-то из своих: он не хотел умирать в одиночестве. Равнодушный к земным делам небосвод простёрся высоко над ним.

— Как низко стоит одна звезда… — прикрыв глаза ладонью, он посмотрел туда, где пропасть бездонного неба смыкалась с землёй. Оно ещё не начало светлеть, однако по запаху ночного воздуха он чувствовал приближение зари. «Солнце, — подумал он. — Я должен увидеть солнце». Но было уже слишком поздно — и для этого, и для всего остального. Вокруг пировали звери, пожирая плоды чужой победы, Найте же всё сидел неподвижно, сидел до самого холодного рассвета, пока руки Аютии не обвили его.

— Ты жив! — воскликнула она. — И ты победил!

— Я победил, — глухо, без выражения сказал он. — Но я мёртв.

Он освободился из её объятий, встал на ноги — и упал бездыханным на свою последнюю и страшную добычу.

Исход

Вайми проснулся, чувствуя, как бешеные удары сердца душат его. «Найте убили этой ночью, — подумал он, — я его убил». Потом он опомнился. Лина спала, вольно разметавшись во сне, и он не стал её будить. Подобрав копьё, он вышел наружу, под усыпанный звёздами чёрный небосвод. В согласном свете множества чужих солнц земля казалась смутным призраком. «Чужих солнц? — подумал Вайми. — Как же я этого не понял? Каждая звезда — это солнце, вокруг которого вращается чей-то мир. И друг для друга мы — такие же тусклые огоньки. Так редко можно увидеть солнце чужой души во всём его блеске. Но я видел… видел солнце Лины…»

Он бездумно подошёл к хижине Найте, но его друг тоже спал — отнюдь не вечным сном: его рука невинно лежала на тугом заду Аютии. Они спали, все вокруг спали, но тогда откуда же взялось это тревожное чувство, что уже скоро все кончится?

Вайми поднял голову. За Краевыми горами мерцали быстрые, бледные вспышки — со всех сторон, сразу. «Буря света, — понял он, — буря света, которая поглотит весь этот мир. Я должен спешить, чтобы увидеть свою смерть».

Юноша взобрался на обрыв и по неверной тропе пошел наверх. Он надеялся, что успеет достичь вершины Обзорной горы. Но не успел.

У сторожевого поста, там, где пал отважнейший из Глаз Неба, он встретил брата. Вайэрси стоял перед ним безоружный, но его силуэт окаймлял тончайший ореол острого синего света. Юноша замер, выпустив копьё. У него перехватило дыхание — от счастья. Все остальное, даже гибель мира, теперь казалось ему нереальным и далёким.

Звёзды давали мало света, но Вайми понял, что перед ним не тот Вайэрси, не прежний — в нем не осталось той отчаянной беспомощности, которая проглядывала порой в миг казавшейся безнадёжной угрозы. Он был, как обычно, совершенно спокоен.

Их глаза встретились. У юноши возникло вдруг странное ощущение, — словно он стоит на падающей в пропасть скале. Напряжение нарастало, он чувствовал, что сейчас его жизнь необратимо изменится.

— Срок этого мира истек, — сказал брат. — Дай мне руку, и я отведу тебя в свой мир.

Его голос тоже изменился — стал напряжённым, странно виноватым, но Вайми это не тронуло. Перед ним стоял его брат — и этого достаточно. Вот только…

— А как же Лина? — спросил он. — Остальные? Что будет с ними?

— Ты сможешь увидеть их всех, — быстро сказал Вайэрси, но его глаза смотрели в сторону. — Дай мне руку, и я выведу тебя…

— Туда, где нет темноты? — спросил Вайми и, не дожидаясь ответа, протянул ладонь.