Скачок Дикаря (СИ) - Саган Ил - Страница 33

Глава 19

          − Смотри-ка, жив!

          − Держись, парень, мы тебя вытащим.

          Сквозь пелену, застилавшую глаза, я увидел склонившихся надо мной мужчин, одетых в лохмотья.

          "Страдальцы!" − мелькнуло в голове, и я вновь погрузился в бездну небытия.

          Очнувшись, я с удивлением понял, что жив. Должно быть, прошло уже много часов. Я лежал на кровати, перебинтованный как мумия, не чувствовал ни рук, ни ног. Открыв глаза, я оглядел помещение. Это была бревенчатая землянка с окнами под самым потолком. Как и все жилища Страдальцев, которые я видел раньше, комната была обставлена старой, немного подремонтированной мебелью, принесённой из Глазниц Предков. Вдоль стен стояли стеллажи с большим количеством книг. В углу за письменным столом сидел крупный седой старик лет восьмидесяти и что-то писал в свете настольной лампы. Его густые, давно не стриженные волосы напоминали крону раскидистого дерева, а на лице красовались пышные усы и большая лохматая борода.

          − Кхм... − попытался я привлечь его внимание.

          − Очнулся что ли, сынок? − дружелюбно произнёс бородач, услышав моё кряхтение.

          Отложив в сторону ручку, старик встал из-за стола и подошёл ко мне неожиданно бодрой для своих лет походкой. Сев на деревянный табурет у кровати, он спросил:

          − Как звать-то тебя, парень?

          − Сержант Виктор Блэйз, сэр, − ответил я, постаравшись вложить в ответ как можно больше армейской чёткости.

          − А, Охотник, значится, − хитро прищурившись, произнёс хозяин землянки. − Ну, ничего, помощь-то всякому надобна... А ты счастливчик. Знаешь, это везенье, что ребятки мои тебя нашли. Иначе не сдюжил бы ты, очень уж расшибся сильно... Мы как взрывы-то услыхали, так сразу и отправили в Глазницы разведчиков наших. Они всё там облазали, порешили уже, что не выжил никто. Один из них надумал перетащить к нам механизмы брошенные, не пропадать же добру понапрасну. Только эта случайность и спасла тебя... Ну ничего, через недельку гипс снимем... а пока на-ка, выпей снадобье.

          Старик взял со столика глубокую деревянную миску с дымящимся варевом и, приподняв мою голову, стал поить. Глотнув безвкусную тягучую жидкость, я поморщился, но стоически проглотил эту гадость.

          − Пей, пей, сынок. Доверься мне. Если б хотел загубить тебя, то не сидел бы сейчас тут... Раньше-то я о-очень видным Просвещённым был, потому кое-что в лéкарстве смыслю...

          − По вашему говору, я скорее решил бы, что вы из Пчёл, причём из местных, − сказал я с недоверием.

          − Хм, может и нужно, чтобы все так думали, − произнёс он и гордо кивнул на соседнюю комнату.

          Там пряталась самая настоящая лаборатория. За приоткрытой дверью были видны столы и шкафы, заставленные разновеликими колбами и ретортами. Сосуды, наполненные цветными жидкостями и порошками, стояли в окружении каких-то приборов. К некоторым ёмкостям тянулись трубочки и электрические провода. Всё это бурлило и дымилось. Я вытаращил глаза и уставился на это чудо. Ничего подобного в лесной избушке, да ещё в такой дали от цивилизации, я не ожидал увидеть.

          − Интересно? − ухмыльнулся дед. − Тружусь тут помаленьку, опыты всякие делаю. Коль захочешь − покажу. Нам ведь с тобой ещё до-олго тут куковать.

          − С удовольствием, − радостно откликнулся я. − Как мне к вам обращаться, сэр?

          − Можешь Дедушкой называть − в нашей общине все меня так величают, − оживился старик.

          − Послушайте, сэр... Дедушка. Это всё − научная литература? − спросил я, с любопытством окидывая взглядом стеллажи. Бумажные книги всегда вызывали во мне какое-то трепетное благоговение, причастность к великой древней тайне.

          − Ну, не только... В этих книгах премудростей много. Есть история − настоящая, а не по наказу Корпорации понаписанная, философия есть, искусства разные, да и просто книги про жизнь.

          − Никогда не читал художественной литературы − это же бесполезная трата времени. От неё нет никакого толку, − произнес я категорично.

          − Ну как же? Литература и искусство помогают человеку в душу свою заглянуть. Делают чувства и эмоции глубже и ярче. С ними как цветок под солнышком сердце расцветает. А без этого разве может счастье в нём поселиться? Вот, взгляни-ка, − Дедушка показал на картину, висящую на стене. − Разве она не хороша? Разве не будит ничего в тебе? Или вот, послушай, − старик подошёл к полке и, бережно достав старинную флейту из потёртого кожаного футляра, начал играть.

          Нежная музыка разлилась по комнате. Я затаил дыхание и слушал чарующие звуки, боясь разрушить волшебство. Мелодия вызвала во мне двоякие чувства и, когда Дедушка закончил играть, я произнес:

          − Без сомнения, красиво и приятно, но... совершенно не верится, что это даст мне хоть что-то полезное. А вот то, что ваша идеология расшатывает устои общества и помогает нашим врагам − факт.

          Он сокрушённо покачал головой, сел на край кровати и взял меня за руку.

          − Послушай, сынок. Глаза у тебя неглупые, верю я, что сможешь ты понять... Сейчас тумана много в голове твоей. Верхушке Корпорации только бы за ниточки душ людских дёргать. Все мы для них только ресурс. А всё ради денег, ради прибылей проклятущих. Людей-то, посмотри, сколько положили...

          − Мы-то тут причём, сэр? Война же идёт.

          − Эх, сынок. Мы-ы... Да для них война, как матушка родная. Ежели не будет её, о чём люди думать начнут? Во-от. Без неё им никак нельзя. Даже если кто и победит в войне этой, так они обязательно нового врага придумают... И ведь не знаешь, поди, что через Око к вам в головы незаметно пропаганду всякую впихивают, делая из вас дурачков послушных? Э-эх... А мы даже этим лиходеям зла не желаем. Нам бы сберечь то, что отцы наши создали. Авось закончится чернота эта, и детям твоим или внукам ох как нужны будут знания сохранённые. Ежели, конечно, ненависть людская совсем не изведёт род человеческий, − грустно произнёс старик и снова заиграл на флейте.

          Это была та самая мелодия, которую напевал спасший нас в развалинах Старого Лондона Страдалец. Музыка вновь растревожила меня, задев какие-то внутренние струны. Закончив играть, Дедушка погрузился в размышления. Я тоже лежал, не проронив ни слова. В голове роились противоречивые мысли. Сон постепенно обволакивал сознание, и в полудрёме внезапно возник образ Купера:

          "Хватит его жалеть, курсант Блэйз! Именно поэтому их и называют Страдальцами. Они пытаются вызвать сочувствие и кажутся добренькими, а на самом деле − просто подлые предатели и враги Корпорации!"

          "Совсем скоро всех этих ренегатов уничтожат", − вторил голос отца.

          − Это гимн наш, − неожиданно прервал молчание Страдалец, вырвав меня из дремоты. − Он нам помогает веру не терять и твёрдыми оставаться. Видать, рано тебе ещё... Ну, ничего, сам поймёшь всё вскорости... А, похоже, снадобье действовать начинает. Поспи, поспи маленько...

          Находясь в плену гипсовых повязок, я не вставал с кровати, и следующие дни прошли в беседах с Дедушкой. Он старался обходить стороной темы устройства общества, к которым, по его мнению, я был ещё не готов. Иногда этот вопрос всё же сплывал, и мы начинали жарко спорить. Основной же темой нашего общения была наука. Как я узнал, в бытность Просвещённым Дедушка специализировался на создании новых препаратов для раненых. Кроме того, он оказался сведущим не только в медицине, но и во многих других областях. Старик с удовольствием делился знаниями, а я с благодарностью жадно поглощал их.

          − Смотри-ка, хворобу как рукой сняло, − разглядывал меня Дедушка, ровно через неделю сняв гипс. − Лежать-то тебе, поди, совсем опостылело. Теперь уже можно спокойно по улице ходить, а через месяцок будешь здоровее прежнего. Я тут, кстати, собираюсь в лесочке прогуляться. Если хочешь − присоединяйся.