Человек в истории - Улицкая Людмила - Страница 16

Единственной и необходимой собственностью стал найденный в кустах ящик из-под патронов, служивший вместо посуды, с которым Владислав не расставался никогда, даже во сне. Однажды, после получения похлебки, которой угостили пленных местные жители, они были загнаны на базарную площадь. Утомленные длинным переходом люди падали прямо на землю. Утром не смог встать.

«Мне стало жутко, когда я увидел по бокам куртки тонкие пластинки льда, искрящегося в лучах восходящего солнца всеми цветами радуги. “Значит, ночью ударил мороз, и я вмёрз в лёд”. Опираясь на цинковый ящик, с трудом втащил себя на стол, выждал, пока болтающиеся ноги примут вертикальное положение, встал на них». Толпа пленных пришла в движение, его оторвали от стола и зажали среди тел. Потом еще такой же страшный переход, сон на мерзлой земле и уговоры самого себя, что утром надо встать, собрать свою волю воедино, встать, даже если придется поднимать себя за волосы.

Наконец показались Сувалки – лагерь для советских военнопленных. Пребывание в этом лагере стало одним из самых тяжких испытаний, которые выпали на долю Владислава Тхоржевского в годы войны.

«Партия за партией пленные раздевались донага перед входом в лагерь. Охранники прощупывали каждую нитку одежды. Дошла очередь и до меня. Моё имущество: сапоги, брюки, гимнастёрка, брезентовая куртка, ремень и кусок оцинкованного ящика из-под патронов просмотрены. Ремень отброшен в сторону. Попытка вернуть его закончилась ударом по лицу и пинком под зад.

Открылись ворота, и колонна военнопленных вошла в лагерь, разделенный внутри колючей проволокой на ряд блоков. Справа у входа арестблок, где пытали, мучили и расстреливали пленных, рядом с ним штабблок. Слева кронблок для больных, заполненный рядами деревянных бараков. У ворот этого блока лежала длинная поленница из голых трупов.

Колонна выползла на площадь и повернула вправо к блоку с номером восемь. Это был карантинблок, где пленных выдерживали определенное время, а затем разбивали по сортам: на христиан, мусульман, на русских и нерусских. Нацисты с самого начала плена пытались разделить людей на части и натравить их друг на друга.

На огромной территории блока номер восемь, видимо, не случайно не осталось ни единой травинки. Конопатое от полузасыпанных ям, песчаное поле блока казалось загадочным и враждебным».

Пленные сидели на песке, ежась от холода. Словно по команде, они начали рыть ямы. Только в них можно было спастись от холодного ветра.

Выбрав подходящий момент, Владислав обратился к немцу, хорошо знавшему русский язык и отбиравшему пленных, имевших какую-нибудь специальность, в отдельную команду: «Я ничего не хочу просить, просто мне не хочется умирать в этих ямах. В обмен на свою жизнь я передам Германии крупное изобретение. Я знаю способ прямого восстановления магния из руды. Германии это сейчас очень важно».

«Никакого способа прямого восстановления магния из руды не существовало, и ничего, кроме описанного в учебниках, я не знаю. Это был лишь хитрый тактический маневр вырваться из блока номер восемь, вероятно, попасть в Германию». Немец обещал помочь.

Вскоре Владислава перевели в блок № 3, где жили военнопленные, используемые на различных работах в палатках и землянках. Поместили сначала в палатку.

«Люди лежали вплотную друг к другу. Стояла отвратительная вонь, сильно пахло мочой. Видимо, ночью выйти из палатки было практически невозможно, и люди мочились под себя. Зато было очень тепло. Я прилег на землю и почувствовал себя на грани блаженства. Наконец-то надо мной появилась крыша, защищающая от дождя и ветра». Немного освоившись, Владислав старался помогать тем, кому грозила голодная смерть. Но люди умирали очень часто.

Справка. Сува`лки (польск. Suwałki) – лагерь, располагавшийся в городе Сувалки в июне и июле 1941 года в качестве Oflag 68, а с осени 1942 Шталаг I/F Sudauen площадью около 50 га. Осенью 1941 года в лагере было от 10 до 20 тысяч заключенных, с 1941 по 1944 годы – от 60 до 100 тысяч.

Владислав в Сувалках перенес заболевание тифом, выжил в основном из-за желания жить. Весной 1942 года Владислава Тхорожевкого перевели в Берлин, в филиал лагеря для военнопленных Шталаг ЗД. Лагерь этот находился в пятиэтажном доме, среди домов, занятых гражданскими. «На окнах не было решеток, а всю внешнюю охрану осуществлял солдат, медленно прогуливающийся по набережной вдоль зеленых кустарников».

Удивительно, что ехал он на поезде, в пассажирском вагоне среди обычных пассажиров. Его сопровождал добродушный ефрейтор. Военнопленный Тхоржевский со своим конвоиром спокойно прогулялись по городу. Берлин в ту пору еще не бомбили. «Столица Третьего Рейха поражала своим великолепием и богатством. Товарами завалены магазины и лавки возле домов. Кругом полно красиво одетых немцев и иностранцев. Улицы города не подметали, а мыли, как полы в доме». Они подошли к обычному пятиэтажному дому. После ванной Владислава провели на пятый этаж, где жили советские военнопленные. «Три этажа занимали французы, англичане, сербы и даже один индус. На первом этаже размещались охрана, кухня, ванная, склады. Это был обычный жилой дом сросшихся друг с другом других пятиэтажных домов на набережной Шпрее, в центре Берлина, напротив Бёрзе-вокзала. Здесь находился филиал берлинского лагеря для военнопленных».

Летом 1944 года Владислава и его товарища по команде 806 Евгения Летникова направили в лагерь Бирау у бывшей польской границы. Работать их направили на завод фирмы «И. Г. Фарбениндустри». Здесь же они получили право на свободное передвижение, «свободный билет». Вместо работы они ездили в ближайший город. В течение двух недель они истратили все деньги и продали всю одежду и часть постельного белья. Владислав вместе с другом прогулял выданные на проезд деньги и искал выход из своего сомнительно благополучного положения. Ему хотелось связаться с русскими партизанами, он пытался найти выход из сложившейся ситуации. Были и мысли о самоубийстве.

Но помог случай. Он встретил Леонида Подгорнова, с которым дружил в команде 806. Леонид сообщил, что ему нужна помощь: «Я чувствую себя окруженным со всех сторон, а мне во что бы то ни стало надо передать через линию фронта очень важный пакет нашим разведчикам». Это и подвигло Владислава действовать, он решился вступить в создаваемую под командованием генерала Власова Русскую освободительную армию (РОА).

В составе РОА Владислав был направлен на Восточный фронт, проходивший в то время по территории Германии и Чехословакии. Однако события развернулись так, что, отказавшись подчиняться немецкому командованию, дивизия решила уйти на Запад к англо-американским союзникам СССР. По просьбе чешского Комитета восставшей Праги она повернула на восток, сделала 50-километровый бросок и вступила в бой с немецкими частями, засевшими в городе и пробивавшимися в зону американской оккупации. В предместье Праги, Радотине, состоялся второй в жизни Владислава Тхоржевского бой. «Бои в чешской столице задержали немецкие войска, и советские танковые части, прорвавшись к Праге, окружили и взяли в плен 860 тысяч генералов, офицеров и солдат, не позволив им уйти на Запад». Война закончилась, Германия капитулировала.

9 мая дивизия рванулась на Запад, нагонять упущенное время, к территории, занятой американцами. Но уйти удалось немногим. Советские войска преградили им путь. Описание этих тревожных событий мы также нашли в публикации Вячеслава Артемьева «Первая дивизия РОА». Это имя не раз упоминается на страницах повествования Владислава Тхоржевского. В июне 1944 года В. П. Артемьев вступил в Русское освободительное движение и в ноябре, с началом формирования Первой дивизии РОА, был назначен генералом Власовым командиром Второго полка. Первая дивизия Русской освободительной армии прекратила свое существование в двенадцать часов дня 12 мая. «Последняя команда – “Разойтись!” – всколыхнула неподвижно стоявших в строю людей… И людьми овладел страх… Группами они расходились в противоположные стороны – кто на Запад, кто на Восток. Расходясь на советскую и американскую стороны, люди не проявляли по отношению друг к другу ни малейшей враждебности, не бросали друг другу упреков. Невозможно сказать, сколько при этом ушло на советскую сторону и сколько ушло на Запад… Истомившиеся в борьбе, павшие духом – шли на Восток, навстречу неминуемой жестокой расправе и хотя, сознавая это, в глубине души все же таили надежду на спасение» (Из мемуаров Вячеслава Артемьева).