Первичный цвет (СИ) - Шолох Юлия - Страница 13

- Я вернусь в столицу и продолжу следить за теми, кто хочет убить сына. Они не позволят ему окрепнуть. Дать небольшую фору – всё, что в моих силах. А ты… спаси его, если сможешь. На этом разговор закончен.

Прозвучало, словно позволение уйти, чем Машка тут же воспользовалась. Не любила она, когда родители в жизнь лезли, даже свои собственные. А уж незнакомый мужик, пусть и Высший, подавно.

***

Скоро их совместные с Шувалем ужины вошли в привычку.

Они посетили все более-менее нормальные места в городе и окрестностях.

Всё было… нормально, но Маша всё сильнее привыкала к тому, что Шуваль рядом. И со временем убедилась, что он совсем не такой, каким выставляет себя в обществе. Вовсе не циничный бабник, к женщинам относится с осторожностью и уважением. Правда, бывали исключения. Однажды в ресторане к ним подскочила тощая женщина в возрасте, одетая в аляповатое подростковое платье. Она проскочила сквозь охрану, которая на миг отвлеклась, и, наклонившись над Шувалем, стала просить о помощи. Она стареет и не хочет этого. Она хочет вновь стать юной и красивой и просит его немедленно поделиться своей кровью, чтобы она могла достичь желаемого. Или чем угодно. Чем угодно, многозначительно подчёркивала женщина раз за разом.

Машка реально растерялась. Никогда не думала, что увидит вживую человека, который так прибедняется, лебезит и ничуть этого не стесняется. Да ещё в таком почтенном возрасте. Пожилых людей нужно уважать, но уважать эту… Как заставить себя уважать того, кто сам себя не уважает?

Шуваль вдруг молча взял эту дамочку за руку… и плюнул ей в ладонь.

Тут и охрана подоспела, оттащила её прочь. Но женщина не стала возмущаться, оказавшись за пределами зала она судорожно стала размазывать по лицу плевок.

Машку даже затошнило от увиденного.

- Надеюсь, аппетит я тебе не испортил? – как ни в чём ни бывало спросил Шуваль, аккуратно разворачивая салфетку.

В тот момент Машка кое-что про него поняла. Она поняла, что однажды может действительно в него влюбиться.

Такими темпами к Новому году она выполнит его главное требование – предоставит любовь самого высокого качества.

А что потом?

- Как вызывают духа? – спросила она однажды, когда они сидели в гостиной и смотрели какой-то новый фэнтезийный блокбастер. Человеческие представления о магии забавляли тем, что были красочными, но крайне далекими от реальности.

- Дух – это просьба, которую ты обращаешь к земле. К стенам своего дома. Ты просишь защитить того, кто тебе дорог – и дух откликается. Я и сам знаю только теорию.

- Но это не мешает тебе учить меня, что делать?

- Учить, не дрова рубить, - пожал он плечами.

Машка вздохнула и потянулась за новой порцией попкорна, который Шуваль приготовил собственноручно.

Момент, что стоит разок вызвать духа, и Шуваль будет заставлять её делать это постоянно, использовать духа по своему усмотрению, остался без обсуждения. Вернее, Машка была уверена, что он станет так делать, а что думал по этому поводу Шуваль, никто не узнал.

***

Однажды он её поцеловал.

Зима уже совсем разошлась, морозы ударили такие, что Машка больше не ерепенилась и носила подаренную шубу.

Тем вечером они катались в парке с деревянных горок на салазках, и, когда стемнело и зажглись фонари, вокруг стало очень красиво.

Они стояли недалеко от фонаря, окружённые синими сумерками. Высший засмеялся, когда снежинка села ему на нос. Вернее, в тот момент он вовсе не выглядел высшим существом, а был обыкновенным парнем, почти мальчишкой, который не думал ни о чём серьёзном. И уж точно по нему не скажешь, что он пережил немало покушений и только чудом уцелел.

Машка засмотрелась тогда на него. Вокруг смеялись и визжали от восторга дети, хрустел снег, и он заметил, что она смотрит, наклонился и легко поцеловал её в губы. А потом улыбнулся ещё шире.

Может, в тот момент она испугалась продолжения? Или что всё завертится и окажется не таким простым, как было с Архипом? Ведь не зря его лёгкий поцелуй - как клеймо, оставшееся на губах. А что будет, если он перейдёт к чему-то более серьёзному?

- Трусиха ты, Машка. – Сказал Шуваль.

А она развернулась и снова полезла на горку, в очередь на спуск.

***

Время летело. Все домашние откуда-то знали одну негласную вещь. В конце года, когда дни самые короткие и мать волшба сонная, Высшего убить проще всего. Значит, за Шувалем-таки придут. Не избежать ему своей участи, никак. Он может выкручиваться ужом, суетиться и выскальзывать из лап убийц, но рано или поздно они до него доберутся.

Кухарка готовила самые его любимые блюда, все ходили на цыпочках, как будто в доме смертельно больной, и старались угодить хозяину с той услужливостью, которую за деньги не купишь.

Домоправительница при виде Шуваля украдкой стирала слёзы платочком и шептала, как жаль, как несправедливо, как ужасно, что ему предстоит умереть таким молодым. Самые лучшие из нас всегда умирают первыми, говорила она.

Машка слушала и как будто не слышала. Ей казалось, это вроде спектакля, ведь никто отчего-то не боится умереть вместе с хозяином, заключившим контракты на крови. Значит, настоящей опасности нет. Значит, просто спектакль.

Приближался Новый год и каникулы. Машка так привыкла к новому дому, что уже не могла вспомнить, как жила раньше. Чего желать ещё? Она сама себе хозяйка, зарабатывает деньги, вкусно ест, полноценно спит, и срок запрета на использование магии неуклонно приближается к концу. Даже Долли удалось вытащить из дома и устроить в детский сад на должность помощницы повара. Гошку определили туда же. В царстве малышей и женщин подруга чувствовала себя спокойно.

Всё было хорошо. И стало бы лучше, дойди они с Шувалем до близких отношений. Машка почему-то знала – с ним будет иначе, не как прежде. В его объятьях уже не останешься в стороне, равнодушно думая только о том, когда всё закончится и можно будет поспать.

Но… любви не было.

- Не люблю я тебя, Шуваль. – Говорила она, когда они в очередной раз после проведённого вместе вечера расходились по комнатам. – Не люблю и всё.

- Трусиха. – Отвечал он.

***

До праздника оставалось три дня. Тем вечером Машка встретилась с Долли и они неплохо посидели в кофейне. Подруга даже не хотела идти домой, а Машка хотела – там Шуваль, которого сегодня она видела только мельком. Сердце звало? Наверное... Как понять? Любви-то нет.

Квартира снова была пустой и тихой, но такое и прежде случалось, поэтому Маша не обратила внимания. Раздевшись и переобувшись в домашние балетки, она отправилась к нему в кабинет.

Шуваль на звук открывающейся двери отреагировал так, будто к нему явилась сама Мать Волшба во плоти. Он сидел в кресле за своим столом и тяжело, сипло дышал. Глаза застыли, как у статуи. В комнате больше не было ни души, ни охраны, ни Высших.

- А где все? – спросила Машка, оглядываясь. Пусто.

А почему он так тяжело дышит?

А почему так воняет? Машка повела носом – легкий запах кислой гари. Холодно, форточка нараспашку, но запах не выветрился.

- Не дыши, Машка. И вообще, что ты тут делаешь? – Заговорил он. И сразу понятно – что-то не так. Нарочито спокойный у него голос, значит, что-то скрывает.

- Чем это пахнет?

- Это яд. Так что просто уходи.

Она нахмурилась, пытаясь понять, не шутка ли это всё.

- Ах, Машка. Что же ты. – Разочаровано шептал Шуваль, то и дело набирая полную грудь воздуха. Тяжело же ему дышалось. – Что же ты такая трусиха, так и не призналась! Теперь поздно уже, теперь просто беги.

- Что? Куда?

- Прочь беги, далеко-далеко. Они сейчас придут.

- Как придут? Но где все? – Машка судорожно оглядывалась. – Где охрана?

- Она не поможет. Их слишком много. Они хорошо подготовились, накопили сил. Беги, дурочка.

Ласково и спокойно, но в глазах впервые со дня знакомства страх. «Я не хочу умирать», сказал он однажды. А теперь, похоже, смирился, что всё равно умрёт. А как не смириться? Все окружающие это знали, жалость можно было руками щупать. Все ждали этого дня и боялись его.