Светлое будущее (СИ) - Резниченко Ольга Александровна "Dexo" - Страница 23

Прибил к стене. Жадное скольжение рук по телу, пробираясь под свитер. Не сопротивляюсь. Как никогда… впервые… я готова, согласна на все. Я хочу… все.

Сжал меня, отчего позорный стон подступил к горлу — едва сдержалась. И снова поцелуи, ласка… что волнами меня охватывала, зарождала внутри новый ком… коконом заботливым обволакивающий страх… а после — разжигал все это… добела. Внизу живота сжались мышцы… Странное, непривычное… тепло, чувство, рождающее целую цепочку, вереницу иных желаний… нужды… его касаний… везде, где только захочет, где я захочу. Никогда не думала… что телесные ласки, мужское внимание… может доставить столько удовольствия… мне, дефектной. Туманя, дурманя голову, срывая с катушек… Что уже я не — я… и готова на многое, если… не на всё.

Поцелуй в шею, в ухо — и вдруг сдвинул меня немного вбок, еще давление-напутствие и усадил на какой-то выступ — поддаюсь. И снова игра рук. Его, мои — инстинкты брали свое… вторя ощущениям, сценарию… грез и желаний.

Резво пробрался к моим джинсам — взвизгнула змейка. Дернулась я невольно, но тотчас осеклась. Страх. Как и прошлое… Я буду сильнее вас.

Нет больше ничего, кроме меня… и Мирона. Нет… и не было.

Глаза в глаза. И снова эта его ухмылка, которую… казалось, я готова уже боготворить. Ничего красивее, манящее никогда не видела в жизни.

— Уверенна? — внезапно, околдовывающим шепотом.

Облизала губы, улыбнулась коварно, вторя ему — притворством кроя трусость:

— Нет, — едкое, откровенно саркастическое (но не лгу).

Вмиг… как по команде, давясь смехом, припал ко мне. Руками забрался под футболку, столкнул лиф вверх — и сжал дерзко, властно, до откровенной боли мою грудь. И что странное — мне это нравилось, хотелось еще — и он давал… давал всё, будто читая мысли. Ладонью скользнул, пробуя, наслаждаясь ощущением твердых сосков. Задрал стремительно одежины вверх — и припал губами запретному. Не выдержала — застонала громко, явно уже капитулируя перед ним. Позорно запульсировало внизу живота, взывая к продолжению, к разврату… К чему-то древнему, естественному… что многим вручено как дань, как норма, как наслаждение, а мне всучено — в извращенной форме. И то ли праведно оно, то ли грешно… И то, что было — и вместе с тем… понятия не имею, о чем идет речь.

После того урода — Он, Мира будет моим… первым.

Скользнул руками к штанам, проник под белье, сжал ягодицы.

Сердце мое еще отчаяннее заколотилось. Еще немного… еще чуток — и я пересеку черту. Я стану его. И либо облажаюсь… как везде и во всем, либо… буду хоть немного ему интересна, достойна.

Вдруг какой-то стук, где-то вдалеке. А затем… и вовсе рык двери. Нервно дернулась я в Мирона хватке, ловя взором угрозу.

— КАКОГО хуя́?! — бешеное, звериное, оскалом.

Глава12. Finita la commedia[18]. Al dente[19]

Вдруг какой-то стук, где-то вдалеке. А затем… и вовсе рык двери. Нервно дернулась в Мирона хватке, ловя взором угрозу.

— КАКОГО хуЯ?!! — бешеное, звериное, оскалом.

Сжалась я от ужаса.

Не успел или не захотел среагировать пьяный Мирашев — а потому силой его оттащил от меня Рожа. Правый боковой в челюсть — попятился тотчас Мира.

Живо спрыгиваю (с какой-то бочки) я.

— Ты че, блядь?! — дико взревел возмущенный Мирон.

Поправила на автомате одежду (заметил Рожа, узрел, как я усердно пыталась опустить лиф).

— Ах, ты Сука! — резво кинулся, окончательно слетев с катушек, на него Федор.

— Успокойтесь! — завизжала я, влетев вперед, между ними. Попытка разнять их. — Ниче не было!

— СТОЯТЬ, блядь! — рычу уже в рожу Мире.

Опешил на миг, сдержался. Больные, ярые взгляды заметал то мне за спину, то на меня. Шумные вздохи.

— Успокойся, прошу, — уже более сдержано, уговором. — И ты, — разворачиваюсь я к Роже. — Не было ниче! — вновь повторяю, рычу.

Но словно током его прошибло — передернуло. Скатился и мой взгляд вниз, вторя Федору. Черт, дернулась я — усердия застегнуть ширинку.

— НИЧЕ, Сука?! НИЧЕ?! — ополоумевши мне в лицо. Разворот к Мирашеву: — Да я тебя, ганд*н, сейчас ПОХОРОНЮ ЗАЖИВО!!!

— ДАВАЙ! — ядовитое, с шальным задором, счастливо захохотав. Очи вспыхнули больным пламенем. Замахал враз руками, к себе зазывая. — ВПЕРЕД, я жду!

— Вы больные, что ли?! — ошарашенная, завизжала я. И снова попытка собой сдержать Рогожина — да только в этот раз тщетно. Смел к чертям собачьим меня вперед, в последний момент оттолкнув в сторону — налетела на комод, завыла от боли. Рыкнула дверь кухни. Тотчас вывались двое: Ритка и Мазур. Влет кинулся Валентин к ним и оттащил Рогожина от заливающегося хохотом беса.

— Она же еще ребенок! — отчаянно, горько, протянул вдруг Федька. — Отпусти! — рывок и выдрался из хватки Мазурова — поддался Валик. Взор то на меня (убедиться, что жива), то вновь на врага, что уже гоготал, заливался демоническим смехом, слизывая со своих губ кровь. Все это явное удовольствие, наслаждение доставляло ему. Оскалился враз Рожа, с отвращением: — Она же, Сука, еще ребенок! Мразь, че ты творишь? Тварь ты еб*чая!

— Да какой ребенок?! — внезапно улыбка Мирона превратилась в раздражения мину. Метнул ярый взор на меня, взмахнул рукою: — Глянь на нее! Не шестнадцать, и не восемнадцать даже! Давно не девочка! Сама в состоянии решить, что ей… и с кем надо, — уже более сдержано, но ядовито.

— Я тебя сейчас точно прикончу! — дикое, и снова с выпадом.

Успеваю преградить, сдержать порыв Рожи (едва мне не заехал):

— Угомонись! — рычу. — Ничего не было!

— И НЕ БУДЕТ! — бешено.

— Я поняла уже все! — сдержано, хоть и на повышенных тонах, повторяю за ним. — Хватит! Пошли отсюда. Не будем цирк устраивать… и других будить.

— Цирк? — изумленно. Выпучил на меня глаза, рот перекосился от ярости. — Это еще кто тут порно-цирк устроил, а?!

Смолчала. Виновато опустила очи.

Шумный, гневный вздох. Взгляд около — и вдруг окаменел. Поддаюсь — вперилась на него, а затем вторю и его взору. Оценивающе с ног до головы на Ритку (стоит, взлохмаченная, растрепанная, на груди — рубашка до лифа расстегнутая, к своему Валентину всё откровенно жмется).

— Шалавы, блядь, конченные… — враз скривился и сплюнул на пол. — Дырки безмозглые.

Разворот — и пошагал прочь, в комнату.

Стрелой я за ним.

— Всё не так… Рожа! — отчаянно.

Обомлел вмиг. Стремительный разворот — налетела следом. Попытка совладать с собой. Выровнялась рядом.

Сверлит взглядом, выжидает:

— Мы с ним не раз виделись… Да, ты прав. У нас… непростые отношения. А тут…

Замялась, не договорив. Спрятала от стыда глаза.

— Что бы и за километр его не было. Ясно?! — грозное, приказом.

— Да… — тихо, послушно… лишь бы успокоился.

— Спать пошли! — и снова деспотическое веление. Разворот — пошагал дальше. — А то… сходила она в туалет, блядь! — семеню за ним. — Спасибо, что хоть один… а не перед толпой раскорячилась.

— Причем тут, Рож?! — обижено, едва не визгом. Пытаюсь не отставать. — Я же говорю… Мы с ним давно… друг около друга ходим. Нервы треплем… — отчаянно, бесстыдно преувеличиваю, лишь бы не надумал сверх лишнего… непоправимого.

— Как давно? — обмер у двери в залу, ухватившись за ручку. Взор мне в лицо. Зубы сжаты от злости.

— Достаточно… но всё как-то…

— Что «как-то»? — дерзко, с наездом.

— Я его отшивала… — пристыжено опускаю очи.

— А теперь че? — едкое. — Пьяная баба — пизде не хозяйка? Так?

Виновато молчу.

— СПАТЬ! — ором в лицо. — И пусть только… этот хуе снова будет около тебя тереться — не пощажу… и тогда уж точно за дело сяду.

* * *

Лежит, сопит — но слышу же: не спит, думает гадости мой Федька. Хотя… все же обнимает, прижимает к себе.

— Нечего тебе с ним возиться, — внезапно, отчего даже передернуло меня. Провернулась. Взор в лицо. Продолжил: — Даже не думай. Ладно эта… пизда малолетняя — ей простительно: с детства без мозгов, в башке — сплошной ветер. Но ты же — адекватный человек. Трезво должна мыслить. Судить. Для него все бабы — шкуры, без исключения. Оттого и отношение: ни во что не ставит. Один раз натянет — и выбросит. Хуже вещи потрепанной. Будь умнее — не лезь в это г*вно. Не стоит он того! Да, бизнес с ним мутить — охуенно. И товарищ, если он тебя таким считает, — за*бись. Но в остальном — кто не вошел в его круг доверия — с дерьмом смешает, ноги вытрет, раздавит и не заметит. Это для него особый кайф — стебаться со всех, унижать… провоцировать. Уничтожать. У него реально… башка отбитая. Тот еще отморозок. Реально, погоняло не от «мир», а от «войны» идет. Хлебом не корми, дай кого если не на кладбище, то в больничку отправить.