В одном лице (ЛП) - Ирвинг Джон - Страница 77

— Хватит, Мэри, — сказал дедушка Гарри моей матери. — Забудь уже о Фрэнни. Хоть раз в жизни перестань себя жалеть. На тебе наконец-то женился хороший человек, господи ты боже мой! С чего тебе так злиться?

— Я разговариваю со своим сыном, папуля, — начала мама, но как-то неуверенно.

— Ну так и обращайся с ним как со своим сыном, — сказал дед. — Уважай Билла таким, какой он есть, Мэри. Что ты, гены ему собираешься поменять?

— Это существо, — снова повторила мама, подразумевая мисс Фрост, но в этот момент со сцены спустилась Мюриэл. В зале раздались громовые аплодисменты; массивная грудь Мюриэл вздымалась. Кто знает, что так подействовало на нее — изумление или неотвратимость?

— Это существо здесь — в зале! — крикнула ей моя мать.

— Я в курсе, Мэри. Думаешь, я его не видела? — сказала Мюриэл.

— Ее, — поправил я тетю.

— Ее! — презрительно произнесла она.

— Не смей называть ее существом, — сказал я маме.

— Мэри, она изо всех сил старалась присматривать за Биллом, — сказал дедушка (миссис Уайнмиллер). — Она правда заботилась о нем.

— Дамы, дамы, — повторял Нильс Боркман. Он пытался подтолкнуть тетю Мюриэл и дедушку Гарри к выходу на финальный поклон. Нильс был тираном, но он позволил мне пропустить поклон, и я это оценил; Нильс знал, что мне предстоит более важная роль здесь, за кулисами.

— Пожалуйста, Билли, не говори с этой… женщиной, — умоляла моя мама. Ричард присоединился к нам, готовый выйти на поклон, и мама бросилась к нему в объятия. — Ты видел, кто здесь? Она пришла сюда! Билли хочет с ней поговорить! Я этого не вынесу!

— Дай Биллу поговорить с ней, Золотко, — сказал Ричард, прежде чем выбежать на сцену.

Аплодисменты продолжали нарастать, когда мисс Фрост возникла за кулисами, буквально через несколько мгновений после того, как вышел Ричард.

— Киттредж проиграл, — сказал я мисс Фрост. Я месяцами представлял себе, как заговорю с ней; и вот все, что я смог произнести.

— Дважды, — сказала мисс Фрост. — Херм рассказал мне.

— Я думала, вы уехали в Нью-Хэмпшир, — сказала моя мама. — Вам нельзя здесь находиться.

— Мне вообще не следовало бы здесь находиться, Мэри, не надо было тут и рождаться, — ответила ей мисс Фрост.

Ричард и остальные актеры спустились со сцены.

— Пойдем, Золотко — надо оставить их наедине, — сказал Ричард Эбботт моей матери. Но нам с мисс Фрост не суждено было больше остаться «наедине» — это было понятно всем.

Ко всеобщему удивлению, мисс Фрост обратилась к Мюриэл.

— Хорошая работа, — сказала мисс Фрост моей высокомерной тете. — А Боб здесь? Мне надо бы словечком перемолвиться с Ракеткой.

— Я тут, Ал, — смущенно сказал дядя Боб.

— У тебя есть ключи от всего, Боб, — сказала ему мисс Фрост. — Я хочу кое-что показать Уильяму, прежде чем уеду из Ферст-Систер, — сказала она; в ее голосе не было театральности. — Кое-что в зале для борьбы. Я могла бы попросить Херма впустить нас, но я не хотела его впутывать.

— В зале для борьбы! — воскликнула Мюриэл.

— Вы с Билли пойдете в зал для борьбы, — медленно сказал дядя Боб, как будто силился себе это представить.

— Ты можешь пойти с нами, Боб, — сказала мисс Фрост, но смотрела она при этом на мою маму. — Вы с Мюриэл тоже можете пойти, Мэри — если считаете, что нам с Уильямом одного сопровождающего недостаточно.

Я думал, вся моя чертова семейка помрет на месте — от одного слова сопровождающий, — но тут снова вмешался дедушка Гарри:

— Просто дай ключи мне, Боб, — я буду сопровождающим.

— Ты? — вскричала бабушка Виктория. (Никто не заметил, как она появилась за кулисами.) — Да ты посмотри на себя, Гарольд! Ты же сексуальный клоун! Ты не в состоянии кого-либо сопровождать!

— Э-э, ну… — начал дедушка Гарри, но продолжить не смог. Он почесывал под одной из фальшивых грудей и одновременно обмахивал лысую голову париком. За кулисами было жарко.

Вот так все и вышло — в тот последний раз, когда я увиделся с мисс Фрост. Боб отправился в свой кабинет за ключами от зала; ему придется пойти с нами, объяснил мой дядя, потому что только он и Херм Хойт знают, где включается свет в новом зале. (Нужно было пройти через новый зал и перейти в старый по бетонному коридору; иначе попасть в зал для борьбы было невозможно.)

— В мое время нового спортзала еще не было, Уильям, — сообщила мисс Фрост, пока мы брели по темному кампусу Фейворит-Ривер вместе с дядей Бобом и дедушкой Гарри — увы, уже не с миссис Уайнмиллер, Гарри снова облачился в свою одежду лесоруба. Нильс Боркман тоже решил присоединиться к нам.

— Мне любознательно, что там за дела с борьбой! — нетерпеливо сказал норвежец.

— Любопытно, — поправил дедушка Гарри.

— Ты выходишь в большой мир, Уильям, — спокойно сказала мисс Фрост. — А вокруг множество недоумков-гомоненавистников.

— Гомонедоумков? — переспросил ее Нильс.

— Недоумков-гомоненавистников, — поправил старого друга дедушка Гарри.

— Я никого еще не пускал в спортзал ночью, — сказал нам дядя Боб ни к селу ни к городу. В темноте кто-то догнал нас. Это оказался Ричард Эбботт.

— Все больше народу интересуется, что там за дела с борьбой, Билл, — сказал дедушка Гарри.

— Я не планировала проводить краткий курс борьбы, Уильям, — пожалуйста, постарайся быть внимательным. У нас мало времени, — прибавила мисс Фрост — как раз в этот момент дядя Боб отыскал выключатель, и я увидел, что она улыбается мне. В этом была вся наша история — у нас всегда было мало времени.

Несмотря на присутствие зрителей в лице дяди Боба, дедушки Гарри, Ричарда Эбботта и Нильса Боркмана, особенного зрелища не получилось. Не все лампы в старом зале горели, и после конца сезона шестьдесят первого года никто не озаботился почистить маты; они были покрыты песком и пылью, а на полу возле скамеек валялось несколько грязных полотенец. Боб, Гарри, Ричард и Нильс устроились на скамье домашней команды; мисс Фрост велела им сесть там, и мужчины повиновались. (Каждый из них по-своему и по собственным причинам был без ума от мисс Фрост.)

— Сними ботинки, Уильям, — велела мисс Фрост; я заметил, что она уже разулась. Ногти у нее на ногах были покрыты бирюзовым лаком — или, может, этот зеленовато-синий цвет называется аквамариновым.

В эту теплую июньскую ночь мисс Фрост была в белом топике и брюках-капри; брюки, такого же сине-зеленого цвета, как лак на ее ногтях, были немного тесноваты для борьбы. На мне были мешковатые бермуды и футболка.

— Привет, — неожиданно послышался голос Элейн. Я не заметил ее в театре. Она последовала за нами в спортзал — без сомнения, специально немного задержавшись, — и теперь смотрела на нас, сидя на краю беговой дорожки.

— Опять борьба, — только и сказал я Элейн, но я был рад, что моя дорогая подруга тоже здесь.

— Когда-нибудь к тебе начнут цепляться, Уильям, — сказала мисс Фрост. Она взяла мою шею в захват, который Делакорт назвал «воротником». — Рано или поздно тебя начнут задирать.

— Наверное, — сказал я.

— Чем больше и агрессивнее твой соперник, тем сильнее тебе нужно к нему прижаться — тем ближе надо стоять, — сказала мне мисс Фрост. Я ощущал ее запах; я чувствовал ее дыхание на своем лице. — Нужно, чтобы он оперся на тебя — прижался щекой к щеке, вот так. Тогда ты вдавливаешь ему в горло его же руку. Вот так, — сказала она; внутренняя сторона моего собственного локтя перекрыла мне дыхание. — Нужно, чтобы он оттолкнул тебя — нужно заставить его поднять эту руку, — сказала мисс Фрост.

Когда я попытался оттолкнуть ее — когда я поднял руку, чтобы убрать локоть от горла, — мисс Фрост проскользнула у меня под мышкой. В следующую секунду она оказалась сбоку и позади меня. Ее рука легла сзади мне на шею, наклоняя мою голову вниз; всем своим весом она обрушила меня на теплый мягкий мат. Я почувствовал, как что-то сместилось у меня в шее. Я приземлился под неудобным углом; падение сильно отдалось в плече и где-то в области ключицы.