В одном лице (ЛП) - Ирвинг Джон - Страница 10

Я был слишком сражен, чтобы выговорить хоть слово в ответ, — но мисс Фрост (очень терпеливо) повторила свой вопрос.

— Уильям? Полагаю, тебя интересует чтение, но не мог бы ты сообщить, какая литература тебе нравится — художественная или нет, и какие темы ты предпочитаешь? — спросила мисс Фрост. — Я видела этого мальчика в нашем театре! — неожиданно сообщила она Ричарду. — Я заметила тебя за кулисами, Уильям, — похоже, ты очень наблюдателен.

— Да, — с трудом выдавил я. И вправду, я был столь наблюдателен в отношении мисс Фрост, что готов был начать мастурбировать не сходя с места, но вместо этого я собрался с силами и спросил:

— Вы знаете какие-нибудь романы о молодых людях… и опасных влюбленностях?

Мисс Фрост пристально посмотрела на меня.

— Опасных влюбленностях, — повторила она. — Объясни, что опасного во влюбленности.

— Влюбленность в неподходящего человека, — сказал я ей.

— Я сказал ему, что так не бывает, — вмешался Ричард Эбботт. — Не бывает «неподходящих» людей, мы свободны влюбляться в кого пожелаем.

— Не бывает «неподходящих» людей — вы серьезно? — спросила мисс Фрост Ричарда. — Напротив, Уильям, есть множество выдающихся произведений о влюбленностях в неподходящих людей, — сообщила она мне.

— Ну, это вот и интересует Билла, — сказал ей Ричард. — Влюбленности в неподходящих людей.

— Непростая тема, — сказала мисс Фрост; все это время она лучезарно улыбалась мне. — Мы с тобой начнем не спеша — доверься мне, Уильям. Не стоит бросаться во влюбленности в неподходящих людей очертя голову.

— И что же вы задумали? — спросил Ричард Эбботт. — Начнем с «Ромео и Джульетты»?

— Проблемы Монтекки и Капулетти — это не проблемы Ромео и Джульетты, — сказала мисс Фрост. — Ромео и Джульетта как раз друг другу подходили, это с семьями у них было херовато.

— Понятно, — сказал Ричард — небрежно брошенное «херовато» потрясло и его, и меня. (Так странно было слышать его из уст библиотекаря.)

— Я подумывала о двух сестрах, — быстро сменила тему мисс Фрост. Сначала мы с Ричардом неверно ее поняли. Мы решили, что она собирается сказать что-то глубокомысленное о моей матери и тете Мюриэл.

Когда-то я думал, что городок Ферст-Систер, что буквально означает «первая сестра», назвали в честь тети Мюриэл; она излучала достаточно самомнения, чтобы дать имя целому городу (пусть и небольшому). Но дедушка Гарри просветил меня относительно происхождения имени нашего городка.

Фейворит-Ривер, то есть «любимая река», была притоком реки Коннектикут; когда первые лесорубы валили лес в долине реки Коннектикут, они дали имена некоторым впадающим в нее рекам, по которым сплавляли лес, — по обеим сторонам большой реки, и в Вермонте, и в Нью-Хэмпшире. (Видимо, индейские названия им пришлись не по нутру.) Эти первые лесосплавщики дали имя и Фейворит-Ривер, «короткому пути» к реке Коннектикут, поскольку на ней почти не было поворотов, где могли бы застрять плоты. Что же касается нашего Ферст-Систер, он получил свое имя из-за плотины на Фейворит-Ривер. Благодаря этой запруде в городе построили лесопилку и склад леса, и мы сделались «первой из сестер» других, более крупных фабричных городов на реке Коннектикут.

Я счел объяснение дедушки Гарри намного менее волнующим, чем мое предположение о том, что наш городок назван в честь напыщенной маминой сестры.

Тем не менее, когда мисс Фрост сказала, что «подумывала о двух сестрах», нам с Ричардом Эбботтом одновременно пришли в голову дочери Гарри Маршалла. Вероятно, мисс Фрост заметила, что я выгляжу озадаченным, а Ричард на время утратил свою ауру героя-любовника; он выглядел смущенным и растерянным. Тогда мисс Фрост добавила:

— Я, разумеется, имею в виду сестер Бронте.

— Разумеется! — вскричал Ричард; на его лице явно читалось облегчение.

— Эмили Бронте написала «Грозовой перевал», — объяснила мне мисс Фрост. — А Шарлотта Бронте написала «Джейн Эйр».

— Никогда не доверяй человеку, у которого на чердаке живет сумасшедшая жена, — сказал мне Ричард. — И если встретишь кого-то по имени Хитклифф, держись настороже.

— Вот это влюбленности так влюбленности, — со значением сказала мисс Фрост.

— Но ведь это женские влюбленности? — спросил библиотекаршу Ричард. — Билл, наверное, подразумевал скорее истории о юношах.

— Влюбленность есть влюбленность, — ответила мисс Фрост без малейшего сомнения. — Все дело в том, как книга написана; вы же не хотите сказать, что «Грозовой перевал» и «Джейн Эйр» — это женские романы, правда?

— Конечно, нет! Безусловно, важно то, как книга написана! — воскликнул Ричард Эбботт. — Я всего лишь имел в виду, что более мужская история…

— Более мужская, — повторила мисс Фрост. — Ну, есть еще, конечно, Филдинг, — сказала она.

— Да-да! — воскликнул Ричард. — Вы о «Томе Джонсе»?

— О нем, — ответила мисс Фрост, вздохнув. — Если считать сексуальные эскапады следствием влюбленностей…

— А почему бы нет? — быстро спросил Ричард.

— Сколько, говоришь, тебе лет? — спросила меня мисс Фрост. Ее длинные пальцы снова дотронулись до моего плеча. Я вспомнил, как упала в обморок (дважды) тетя Мюриэл, и на мгновение испугался, что и сам потеряю сознание.

— Тринадцать, — ответил я.

— Трех романов для начала вполне достаточно, для тринадцати лет, — сказала она Ричарду. — Перегружать его влюбленностями в таком юном возрасте — не самое мудрое решение. Просто посмотрим, куда его заведут эти три романа, хорошо? — и мисс Фрост снова мне улыбнулась. — Начни с Филдинга, — посоветовала она мне. — Можно поспорить, но, по-моему, он самый простой из трех. Увидишь, сестры Бронте более эмоциональны — более психологичны. Они более зрелые романисты.

— Мисс Фрост? — спросил Ричард Эбботт. — Вы когда-нибудь играли — я хочу сказать, на сцене?

— Только в своем воображении, — ответила она почти кокетливо. — В молодости — постоянно.

Ричард бросил на меня заговорщицкий взгляд; я отлично понимал, о чем думает молодой талантливый новичок «Актеров Ферст-Систер». Столп сексуальной силы высился перед нами. Мисс Фрост казалась нам женщиной неудержимо свободной — ее определенно окружала аура непокорности.

Молодой Ричард Эбботт и я, тринадцатилетний фантазер, неожиданно возжелавший написать историю моих влюбленностей в неподходящих людей и заняться сексом с библиотекаршей тридцати с лишним лет, — мы оба увидели в мисс Фрост несомненную сексапильность.

— Мисс Фрост, у нас есть для вас роль, — решился Ричард Эбботт, пока мы шли за ней между книжных стеллажей, где она разыскивала мои три первых классических романа.

— На самом деле даже две роли на выбор, — заметил я.

— Да, нужно выбрать, — торопливо прибавил Ричард. — Либо Гедда в «Гедде Габлер», либо Нора в «Кукольном доме». Вы ведь читали Ибсена? Это так называемые проблемные пьесы…

— Ну и выбор, — сказала мисс Фрост, улыбаясь мне. — Либо мне придется выстрелить себе в висок, либо стать женщиной, которая бросает трех малолетних детей.

— Мне кажется, это в обоих случаях позитивное решение, — попытался утешить ее Ричард Эбботт.

— Да куда уж позитивнее! — со смехом сказала мисс Фрост, взмахнув рукой с красивыми длинными пальцами. (В ее смехе слышались грубые низкие нотки, но почти сразу он переходил в более высокий и чистый регистр.)

— Режиссер — Нильс Боркман, — предупредил я мисс Фрост; мне уже хотелось всячески ее оберегать, а ведь мы только познакомились.

— Милый мой мальчик, — сказала мисс Фрост, — как будто хоть одна живая душа в Ферст-Систер не в курсе, что этот одолеваемый неврозами норвежец, большой специалист по «серьезной драме» — режиссер нашего любительского театра.

Неожиданно она обратилась к Ричарду:

— Интересно было бы узнать — если из двух Ибсенов мы выберем «Кукольный дом» и я буду Норой — кого будете играть вы, мистер Ричард Эбботт.