Дети небес - - Страница 40

Ряды могил тянулись в обе стороны от главной аллеи. Каждое захоронение отмечал камень с высеченным именем и звездочкой. Эту манеру надгробных надписей Равна почерпнула из корабельных архивов истории человечества на изначальной планете. Четырехлучевая звездочка часто встречалась в древних религиях: пожалуй, это был самый распространенный символ в человеческой культуре, хотя в детали Равна не углублялась. В четыре ряда протянулась сто пятьдесят одна могила: почти все захоронения кладбища. Сто пятьдесят один Ребенок, от годовалых до шестнадцатилетних, погиб в ту летнюю ночь, сгорев заживо в гибернаторах. Вересковые пустоши к югу от города прозвали Лугами Смерти, но на самом деле убийство произошло в самом центре Нового Замка, в центральной палате, где до сих пор стоял модуль, а с его стен свисала обгорелая плесень.

Равна никого из этих Детей не знала, они погибли прежде, чем ей стало известно о их существовании. Она зашагала медленнее. Мертвецов здесь могло быть больше: многие гибернаторы с выжившими сильно пострадали в пожаре. Оживляя Тимора, она училась на своих ошибках. Лишь несколько Детей из первоначальной партии до сих пор спали в гробах под замком. В новом поколении насчитывалось четверо неудачно воскрешенных и двое погибших от несчастного случая – но этих успели заморозить, и надежда на их оживление оставалась. Настанет день, и Тимора тоже можно будет вылечить.

Как ни странно, на кладбище покоились и несколько стай. В Битве на Холме Звездолета двенадцать Когтей умерли полной смертью. Недавно к ним прибавились фрагменты из приюта для престарелых – благодаря Йоханне и к немалому возмущению краснокурточников.

Тринадцатая стая была погребена рядом с Фамом: шесть маленьких надгробий, на каждом рунами Когтей высечено имя элемента, а более крупный глиф объединял их все: ДЖ-А-КЕ-РАМ-А-ФАН, Грамотей (таково было собственное имя стаи). Грамотея Равна тоже ни разу в жизни не встречала, но Странник и Йо рассказывали ей эту историю. Грамотей был застенчивым, галантным, немного наивным, но по-своему гениальным изобретателем, который и подружил Странника с Йоханной. Потом Йоханна разгневалась на его приставания и прогнала, а совсем скоро Грамотея убили. Равне было известно, что Йоханна тоже частенько навещает это место.

Всего десять лет, а так много потерь… Сьяна и Арне Ольсндот, наездник Синепанцирь… Амди был одной из немногих стай, которые здесь бывали более или менее регулярно, и в таких случаях его всегда сопровождал Джефри.

Равна дошла до огромного, отполированного ледником валуна, отмечавшего конец аллеи. Этот камень – камень Фама – защищал могилы Детей от северных ветров, хотя в эту ночь стоял штиль и даже светлячки не прятались в зарослях вереска. Кстати, именно над могилой Фама их кружилось больше всего, так много, что пульсировали они почти синхронизированно. Каждые несколько секунд лавандовая искорка озаряла могилу, как маленький почетный салют. Только однажды доводилось Равне видеть здесь столько насекомых. Наверное, их привлекал аромат цветов, которые Равна тут высаживала, – теперь растения как следует разрослись. Равна с Детьми высадили цветы и вокруг могил одноклассников, но там они не принялись так хорошо. Это было странно – ведь могила Фама располагалась севернее всех.

Равна свернула к особому месту у подножия валуна. Забавная штука – религия. На Вершине Запределья религия была отраслью технологии, поставлявшей практические рецепты создания богов и сотрудничества с ними. Внизу же, в ловушке Медленной Зоны, где и зародилось человечество, религия возникала как бы сама собой, из первобытной мешанины идей, подчиняясь законам местной эволюционной биологии. Впрочем, Равна до сих пор втайне удивлялась, как быстро слабости беженцев обрели старинное воплощение.

Между лавандовыми вспышками на кладбище было темно, как в самих могилах, но Равна могла бы тут ориентироваться с закрытыми глазами. Она протянула руку и положила ее на знакомую полоску отшлифованного гранита. Такая холодная… но вскоре тепло ее ладони согрело камень. Совсем как с Фамом Нювеном. Вполне вероятно, что в строгом смысле слова он никогда и не существовал, но за год, проведенный в его обществе, она успела его неплохо изучить. Скорее всего, Сила создала Фама шутки ради, перелопатив и кое-как склеив героические предания древности. Как бы то ни было, в конце краткой жизни Фам проявил себя как истинный герой. Иногда Равна приходила сюда просто затем, чтобы причаститься его смелости и отваги. Но не сегодня. Сегодня ее обуревало темное отчаяние. Что еще хуже, сегодня для этого отчаяния были вполне объективные причины. Впрочем, Фаму пришлось намного тяжелее… Равна молча стояла, опершись на валун.

Вдруг послышались шаги. Равна отвернулась от надгробия Фама, обрадовавшись, что не успела разрыдаться. Она спешно утерла подступившие слезы и накинула на голову капюшон куртки.

Сперва ей показалось, что фигура ночного гостя, заслонившая собой редкие отсветы городских огней Новозамка, принадлежит Джефри Ольсндоту. Потом светлячки вспыхнули все вместе, лавандовое сияние охватило Равну и озарило новоявленного посетителя кладбища. Это был не Джефри. Невил Сторхерт. Он заметно уступал Джефри в росте и, если честно, в мужской красоте.

– Невил?

– Равна? Я… не хотел испугать вас.

– Да ладно. – Она сама не знала, приятно ли ей видеть знакомое лицо, внезапно проступившее из тьмы. – Что ты здесь делаешь?

Невил нервно потер руки и посмотрел через ее голову на большой валун. Потом лавандовый свет померк, и тогда он заговорил:

– Я потерял лучших друзей на Лугах Смерти: Леду и Йоса. Я заботился обо всех школьных приятелях, но о них… в особенности. Я иногда прихожу сюда проведать их.

Иногда Равне приходилось напоминать себе, что Дети – больше не дети. Иногда они ей прямо об этом заявляли.

– Да, Невил, я тоже – когда мне особенно скверно.

– Что тут удивительного? Я знаю, что у вас много забот, но идея с грузовым причалом неплоха.

Ну да, конечно же, он не мог знать о гневе Древорезчицы или о провале ее попытки установить наблюдение за Шкуродером.

Не получив ответа, Невил озадаченно продолжал:

– Равна, вам не следует взваливать на себя такой груз. Для этого мы учредили Исполнительный Совет.

– Знаю, но я боюсь, что… – «Я такого учудила, что с некоторыми членами Совета мне и заговорить-то стыдно». Светлячки запульсировали снова, и она увидела умные, пытливые глаза Невила. Йоханна и Невил теперь вместе – с тех пор, как Невил заседает в Совете, и Равна редко с ним беседовала, кроме как в присутствии Йо. Где-то внутри она побаивалась, что Йоханна неправильно истолкует интерес Равны к молодому человеку. Этой ночью при одной мысли об этом Равна подавила желание расхохотаться. «У меня все куда хуже, чем я привыкла думать.» – Что некоторые моменты не следует выносить на обсуждение перед целым Советом.

Она не видела его лица. Не заподозрит ли он меня в подковерных интригах? Но голос Невила прозвучал дружелюбно:

– Я думаю, что понял вас. Вы так тяжко работаете. Я могу подождать и услышать…

– Я не об этом. У тебя есть минутка свободного времени, Невил? Мне бы… мне бы не помешал твой совет.

– Да, конечно. – Невил застенчиво рассмеялся. – Хотя я не уверен, что мой совет окажется вам полезен.

Светлячки опять запульсировали, и внезапно Равне показалось, что они с Невилом стоят на лавандовом поле. Такого красочного зрелища ей тут еще не удавалось наблюдать. На кладбище стало так светло, что валун озарился лавандовым сиянием почти до вершины. Равна села на естественную каменную скамеечку, которую присмотрела годы назад, и сделала знак Невилу пристроиться рядом на почти столь же удобном месте. Он кивнул и сел – свет уже угасал, но молодой человек не споткнулся. Он устроился на валуне почти на полметра ниже Равны и на метр дальше. «Отлично. Если я и выплачусь ему в жилетку, то чисто метафорически».

Они сидели в молчании.

– Вы интересуетесь делами Группы Изучения Катастрофы? – спросил Невил.