Полет орлов - Хиггинс Джек - Страница 12

На поле появился джип, которым управляла женщина лет тридцати с небольшим. У нее было приятное и спокойное лицо.

– Жюли Легранд… Гарри Келсо, помощник вице-маршала Уэста, прошу любить и жаловать.

– О-о, слава подполковника идет впереди него.

– Мы сядем в джип. – Манро повернулся к Гарри: – Вы возвращаетесь на аэродром Кройдон. Жюли, накормите его и сразу же проводите.

Столовая оказалась достаточно скромной: несколько столов и стульев, стойка бара, кухня. Внутри никого не было.

– Хотите кофе? – спросила Жюли.

– Нет, – ответил Гарри, – я теперь пью чай. Британцы варят самый отвратительный в мире кофе.

Он уселся за столик и стал ждать. Она появилась через некоторое время с заварным чайником и тарелкой с сандвичами.

Эйзенхауэр и Монтгомери прибыли в Англию в январе 1944 года, тогда же Люфтваффе возобновило бомбардировки Лондона. «Маленький блиц», как его назвали, не был столь ужасен, как первый, но его последствия были достаточно тяжелыми. «Юнкерсы», базировавшиеся в Шартре и Ренне, точечно бомбили избранные цели, и Макс, уговоривший Галланда вернуть его в строй, летал на одном из них. В операции было задействовано всего от шестидесяти до семидесяти самолетов, и, хотя «Маленький блиц» принес большие разрушения, он вскоре выдохся.

В один прекрасный день Макс прибыл в главное управление Люфтваффе в Берлине на доклад к Галланду. Он нашел его в столовой за пивом с бутербродами.

– Я думаю, нам надо поговорить. – Макс сел рядом с ним. – Наша последняя баталия над Лондоном, судя по всему, закончилась. Я бы хотел вернуться на «мессершмитт», «юнкерсы» – не моя стихия.

Галланд нахмурился, затем кивнул.

– Я сделаю тебя своим личным представителем на французском побережье. У тебя будет свой собственный «Ме-109». Чем ты будешь заниматься, когда я этого не вижу, – твое дело. Это тебя устраивает?

– Совершенно.

– Хорошо. Кстати, мне сказали, что гестапо на днях арестовало генералов Прина и Кребса и еще несколько офицеров. По слухам, они готовили покушение на фюрера. Все они были членами бридж-клуба и собирались в гостинице «Адлон».

– Ну и что? – спросил Макс.

– Разве твоя мать играет не там?

Макс замер как громом пораженный: «Я не уверен».

– Я думаю, ей стоит ходить в другой клуб, – сказал Галланд. – Времена сейчас неспокойные. – Он повернулся и вышел.

Рейхсфюрер Гиммлер изучил доклад о деятельности французского Сопротивления, который принес ему Буби Хартман, и кивнул: «Весьма основательно. Все эти террористы будут выловлены и расстреляны».

– Безусловно, рейхсфюрер.

– Мне необходимо ехать в бункер на встречу с фюрером.

– Что-нибудь случилось? – осторожно поинтересовался Буби Хартман.

– Точно не знаю, хотя он вряд ли обрадован недавним покушением на свою жизнь. Мое специальное подразделение, конечно же, арестовало всех, кто в этом замешан. Бридж-клуб, представляете? Все они тут же были уничтожены: Прин, Кребс, Линдеман, еще несколько офицеров и две женщины.

Буби побледнел: «Они были расстреляны, рейхсфюрер?»

– Слишком много чести для такого отребья. Нет. Фюрер отдал четкий приказ: удушить рояльной струной. Нет, полковник, мать вашего друга, прекрасная баронесса, не вошла в их число. Против нее недостаточно улик.

– Понятно, рейхсфюрер.

Буби направился к двери, но Гиммлер его окликнул: «Я бы посоветовал вам, Хартман, подумать о своей дружбе с бароном. Вы ценный работник, но незаменимых людей нет».

Макс сидел в баре «Адлона» и пил коньяк, чтобы успокоиться. Ему было страшно, но не за себя, а за мать. Какую глупость она сморозила, какую невообразимую глупость! Вошел Хартман и сел рядом, рукою отослав официанта.

– Буби, слава Богу, ты пришел, – произнес Макс.

– Лишь на этот раз, Макс. Я не могу рисковать. Дела очень плохи.

– Объясни.

Что Буби и сделал, не упустив ничего: «Теперь ты все знаешь».

– Господи Боже, они на это не способны.

– Способны, поверь мне. Твоей матери следует соблюдать осторожность. – Он встал. – Мы больше не будем встречаться, Макс. Гиммлер лично предостерег меня.

Эльза сидела в своих апартаментах на диване у камина с бокалом в руке, когда в комнату вошел Макс.

– Мой дорогой мальчик. Ты как раз к коктейлю.

– Плевать на коктейль. У меня для тебя новость. Генералы Прин и Кребс, полковник Линдеман и все остальные, плюс две женщины, все – члены вашего бридж-клуба, эти имена тебе что-нибудь говорят?

– Прошел слух, что у них какие-то проблемы.

– Проблемы заключаются в том, что они пытались взорвать фюрера. Все твои друзья мертвы, мутти, их повесили на рояльных струнах.

Эльза явно была потрясена.

– Хартман рисковал своей головой, чтобы предупредить меня. Гиммлер до сих пор не арестовал тебя только потому, что у него пока нет неопровержимых доказательств.

– Будь он проклят! – вскричала Эльза. У нее на глазах выступили слезы бессильного гнева. – Они не посмеют.

Дверь гостиной открылась, и появилась Роза. Глаза ее опухли от слез. Макс спросил: «Что случилось?»

– Они отправили Хайни в Освенцим, – ответила Эльза.

– Как же так, мутти? Ты только что сказала мне: «Они не посмеют». Разве это не твои слова?

– Иди к черту, Макс.

Она набросилась на него с кулаками, он схватил и сжал ее руки: «Ты думаешь, что баронесса фон Хальдер такая важная птица? Ты думаешь, Геринг тебе поможет? Ты, мутти, всегда была только декором, как и я. Черный Барон в летной форме, весь обвешанный орденами».

– Макс, пожалуйста…

– С меня хватит. Если ты будешь и дальше идти по той же дорожке, ты всех возьмешь с собой. – Он повернулся к Розе: – Так они взяли Хайни? Ничего. Благодаря моей матери скоро возьмут вас. Может быть, даже и меня.

Он направился к двери. Эльза окликнула его: «Макс, послушай…»

Он повернулся: «И ради всего этого мы уехали из Бостона? Ради баронской спеси фон Хальдеров я лишился брата?»

Он вышел за дверь, а она, рыдая, упала на диван.

«Мерседес» Гиммлера повернул на Фоссштрассе и направился в сторону рейхсканцелярии и бункера, подземного командного пункта Гитлера. Тридцатиметровая толща бетона должна была защитить фюрера от любой бомбы, сброшенной союзниками на Берлин.

«Мерседес» въехал на автомобильную стоянку. Приветствуемый часовым-эсэсовцем Гиммлер вылез из машины и спустился в подземелье. Он прошел по слабо освещенным, бесконечным коридорам, тишину которых нарушало лишь легкое гудение электрических вентиляторов, и наконец оказался у двери, охраняемой еще одним эсэсовцем. Войдя в помещение, Гиммлер увидел там Геббельса, фон Риббентропа, личного секретаря Гитлера Мартина Бормана и адмирала Канариса. Все они сгрудились у стола с разложенной на нем картой. Из кабинета фюрера доносился рассерженный голос.

– Что здесь происходит? – спросил Гиммлер у Бормана.

– Он недоволен.

Дверь кабинета открылась, и оттуда вышли фельдмаршал фон Рундштедт, Роммель и фельдмаршал фон Клюге. Замыкал шествие фюрер: «Убирайтесь отсюда. Вернетесь, когда начнете соображать».

Военачальники смущенно удалились, Роммель выглядел подавленным. Гитлер обратился к оставшимся: «Они говорят только о том, где высадится неприятель. В Па-де-Кале или в Нормандии, какая разница? Мы разобьем их на пляжах».

– Безусловно, мой фюрер, – поддакнул Борман.

– Так почему же эти шуты не могут предложить ничего стоящего? – Он хлопнул себя по ляжке и рассмеялся. – А знаете ли, господа, что действительно стоит сделать?

Все нервно уставились на Гитлера. Наконец Гиммлер спросил: «Что бы это могло быть, мой фюрер?»

– Сбросить бомбу на голову Эйзенхауэру! Если вывести его из строя, противник придет в полное замешательство.

– Вы, как всегда, правы, – сказал Гиммлер. – Существует множество способов достижения поставленной цели. Обыкновенное убийство, например. Как жаль, что вся разведывательная сеть Абвера в Великобритании была разгромлена.