Жесткая блокировка - Кулаков Сергей Федорович - Страница 62

– Хорошо, мальчики! – шептал Роман, по-прежнему стремясь вперед. – Очень скоро я буду ваш. Только далеко не уходите…

По дороге он тормозил еще несколько раз, как бы стараясь стряхнуть с себя приставший, как назойливая муха, вертолет.

Но пилот был начеку и уже не проносился вперед. И должно быть, здорово посмеивался над незадачливым беглецом, который никак не поймет, что его песенка спета, дергайся не дергайся.

«Ничего, пусть смеются, – думал Роман. – Главное, чтобы они поверили, что я придурок, который хочет сбежать от вертолета. И чтобы все они оттянулись на меня».

Теперь он ехал чуть медленнее. Разбиваться ему не с руки. И жить охота, и Метека надо прикрыть. Хотя дергал машину он вправо-влево отчаянно, как человек, окончательно потерявший голову.

Погоня близилась к завершению.

Еще издали Роман заметил всполошенные просверки мигалок. Там, где проселочная дорога выходила на шоссе, стояли в ряд несколько полицейских автомобилей.

Шоссе было блокировано с двух сторон. Беглец мог либо развернуться и с прежней скоростью помчаться назад (но уже в сопровождении кавалькады машин), либо сдаться в руки полиции. И чистосердечно признаться во всех своих преступлениях.

Был и третий вариант. О котором полицейские пока не догадывались. И именно им собрался воспользоваться Роман.

Он выскочил на шоссе, ткнулся вправо, влево – и остановился перед строем мигалок.

Послышались команды, теперь уже со стороны машин. Фары ударили в салон.

Роман сразу ослеп и ощупью открыл дверь.

– Не стреляйте! – закричал он, выходя с поднятыми руками. – Прошу вас, не стреляйте. У меня нет оружия!

Он рыдал, слезы текли по его небритому лицу.

Должно быть, полицейские, устроившие по всей науке грандиозную засаду на двух вооруженных головорезов, несколько растерялись. Из машины вышел голый, в одних трусах человек, с окровавленными руками, к тому же едва стоящий на ногах.

Роман бессильно опустился на колени, приваливаясь боком к переднему колесу джипа. Было видно, что вот-вот упадет.

К нему подбежали, окружили. Кто-то заскочил в салон, послышался торопливый разговор на польском языке. Понять его смысл можно было и без перевода – уж больно обескуражены были интонации.

– Господи, – стонал Роман, – я спасен… Спасен…

– Вы русский? – послышался чей-то голос.

Роман поднял голову, увидел склонившегося над ним офицера.

– Да, русский… Роман Морозов, российский подданный… Бизнесмен.

– Что с вами произошло?

– Меня похитили. Бандиты… – всхлипнул Роман. – Мы с женой были в Быхаве. В гостинице. Ночью меня оглушили и вывезли в лес… Я ничего не помню. Господи, неужели это кончилось?

Полицейские обменялись короткими фразами.

– Чья это машина?

– Их… – слабея, зашептал Роман. – Это их машина.

Офицер наклонился к нему, чтобы лучше слышать.

– Я развязал веревки и бежал… Господин офицер, где моя жена? Где моя Ева?

Роман уже закатывал глаза, силы его оставляли.

Офицер посторонился, давая дорогу санитарам с носилками.

Роман подхватили, уложили на носилки, накрыли одеялом.

– Где моя жена, господин офицер? – прошептал Роман, глядя сквозь слезы на полицейского.

Ему сделали успокоительный укол и понесли к машине «Скорой помощи». Роман почувствовал, как по телу пошла согревающая волна, всхлипнул в забытьи и с чистой совестью потерял сознание.

16 июня, Польша

Роман вдохнул резкий запах и очнулся. Открыл глаза. Незнакомое, ярко освещенное помещение. Голые стены, люминесцентные лампы.

Человек в белом халате отнял пузырек с нашатырем от его лица, кому-то утвердительно кивнул.

Роман понял, что пришла пора возвращаться к жизни, хочет он того или нет.

Часа полтора, путем искусственного замедления сердечного ритма, он заставлял организм пребывать в состоянии, близком к коматозному. Кто-то несколько раз его проверял, щупая пульс и поднимая веки. Но Роман никак не реагировал на проверяющего и упорно не выходил из комы. Или подобия ее.

Но вот за него взялись всерьез. Нашатырь – штука едкая, от него мертвый оживет. К тому же слишком долгая отключка могла вызвать подозрение.

Поэтому «больной» затрепетал, застонал и оглянулся по сторонам.

– Где я?

– Хватит притворяться, – послышался строгий голос.

Ах, вот как! Началось. Что ж, поиграем.

Роман спустил ноги с кушетки, на которой лежал, сел, привалясь к стене. На нем была серая больничная пижама. В качестве обуви стояли шлепанцы на полу.

Перед ним возвышался человек в полицейском мундире. Он кивнул врачу, и тот вышел за дверь.

– Кто вы? – спросил Роман слабым голосом. – Где я?

– Я майор Лысковский. Вы находитесь в управлении жандармерией Подкарпатского воеводства.

Майор Лысковский, статный красавец лет сорока пяти, с волосом цвета «перец с солью», говорил на русском языке четко, ясно, не путая падежей и окончаний. Сразу видно человека, воспитанного в той еще Польше. Он стоял перед задержанным и чеканил слова, наблюдая за выражением его лица.

Лицо искривилось, готовое вот-вот залиться слезами.

– Господи, как я рад… – залепетал Роман.

– Скажите, почему вы не подчинялись приказу полицейского вертолета и не остановились? – сурово спросил майор Лысковский.

– Я боялся, товарищ майор…

– Пан майор, – поправил тот.

– Да, да, конечно… Пан майор. Я был ужасно напуган. Я ничего не понимал. Мне казалось, что это те же люди!

– Какие люди?

– Которые похитили меня, тов… пан майор!

– Вас никто не похищал! Это вы совершили налет на пансионат, убили сторожа и похитили документы!

Роман вытаращил на жандарма глаза:

– Что вы такое говорите, товарищ майор?

– Вам лучше во всем признаться! Это облегчит вашу участь перед польским судом.

– Но я не понимаю, товарищ… пан…

– Где ваш напарник? – рявкнул Лысковский.

Роман сжался, рот его задрожал.

– Я ничего не понимаю.

– Вы все прекрасно понимаете! Ваш напарник сбежал, а вы тянете время, чтобы его прикрыть.

– Это чудовищная ошибка, – покачал головой Роман, с ужасом глядя на майора. – Вы меня с кем-то спутали… Меня держали в какой-то яме. Я был связан… Вот, смотрите!

Роман засучил рукава и протянул вперед руки, показывая следы от веревок.

Следы были впечатляющие. Майор покрутил носом, помолчал.

– Смотрите, смотрите, пан майор! – настаивал Роман.

Он поднял штанины – и по голеням шли синие спиралевидные рубцы.

– Меня похитили из гостиницы в Быхаве. Мы с женой поужинали и легли спать. А потом меня ударили, спящего, по голове… Вот, здесь на затылке след от удара, вы пощупайте! Очнулся я с мешком на голове. Мы с женой совершали тур по Европе. Были в Париже, затем хотели прокатиться по Польше… А меня похитили прямо из гостиницы… Я буду жаловаться! Вы не можете обеспечить безопасность ваших гостей! А теперь вы меня обвиняете в каких-то ужасных преступлениях. Где моя жена? Почему вы не говорите, где Ева? Она мертва?! Или ее тоже похитили?!! – Роман уже бился в истерике. – Я требую российского консула!

Открылась дверь, вошел невысокий плешивый полковник.

Обменявшись с майором короткими взглядами, он указал тому на дверь. Лысковский кивнул и вышел, недобро поглядывая на шумного задержанного.

– Успокойтесь, прошу вас, – мягко сказал полковник, садясь на стул.

Роман, вытирая рукавом слезы, закивал.

– Я полковник Храбицкий. Расскажите, что с вами произошло?

Полковник говорил мягко, участливо.

Роман, всхлипывая, смущенно попросил:

– Можно мне стакан воды, пан полковник? Эти люди не давали мне пить и есть…

– Да, конечно.

Полковник нажал кнопочку под столом. В дверь сунулся нижний чин. Полковник отдал ему короткий приказ, чин исчез.

– Сейчас все принесут, господин Морозов. Морозов, я правильно назвал вашу фамилию?

– Да, – кивнул Роман. – Морозов Роман Евгеньевич.