Жесткая блокировка - Кулаков Сергей Федорович - Страница 24

Послышалось шлепанье босых ног. В кухню вошла Марта, села на табурет, положив ногу на ногу, оперлась локтем на стол.

– Дайте сигарету.

Роман дал ей сигарету, чиркнул зажигалкой.

– Благодарю.

Марта несколько раз глубоко затянулась, обнаруживая привычки и навыки бывалого курильщика.

– Ну, налейте даме, чего же вы стоите?

– Пожалуйста.

Роман налил ей водки, косясь на узкое загорелое колено, далеко торчащее из-под короткой юбки.

– Благодарю.

Марта коротко глянула на него и без всяких чоканий выпила. И даже не поморщилась.

– Ну, а вы?

Роман кивнул и тоже выпил. Скромная вечеринка обещала превратиться в серьезную попойку.

– А вы ничего, Роман, – сказала Марта, откидываясь на спинку стула. – Я думала, прислали какого-то франта… Только чтобы от меня отвязаться. А вы – о-о! – Она покачала головой и погрозила ему пальцем. – Когда вы их убивали, у вас было такое лицо, как будто вы чинили часы… Вы никогда не чинили часы?

– Как-то не довелось.

– А мой дедушка любил чинить часы. Говорил, это его успокаивает. И когда он чинил часы, у него было лицо такое же, как сегодня у вас…

– Давайте лучше еще выпьем, – сказал Роман.

– Вы хотите меня напоить? – прищурилась Марта.

– Я хочу, чтобы вы хорошо поспали.

– Ладно, – согласилась Марта, пододвигая стакан.

Роман налил ей сразу полстакана, не обидел и себя. Пить так пить, чего уж там зря водкой разливаться.

– Я вам нравлюсь, Роман? – спросила Марта.

– Нравитесь, Марта.

Она улыбнулась, отсалютовала ему стаканом и выпила водку, как воду.

Роман уже не удивлялся и последовал ее примеру. Если она захочет устроить состязание, в холодильнике есть еще бутылка водки. Ну, и по мелочи, вроде хереса и столового вина.

В гостиной зазвонил телефон.

– Извините, Марта, я должен отлучиться.

– Пожалуйста.

Она, заметно опьянев, стала прикуривать сигарету, сердито чиркая колесиком. Роман хотел ей помочь, но подумал, что в этой ситуации заставлять Мишеля ждать – свинство, и отправился в гостиную. Дверь он прикрыл, но не плотно, чтобы не обижать Марту.

Да и какие могли быть теперь от нее тайны?

– Да?

– Можете говорить смело, – сказал Мишель.

– Хорошо. Тогда слушайте.

Роман быстро пересказал все, что случилось в Мулене. Себя не выгораживал – в любом случае узнают. Подчеркнул только, что в Мулене все прошло тихо и нет нужды беспокоиться по поводу нежелательных свидетелей.

– Да, там тихое место, – согласился Мишель.

Они помолчали.

– Вы уже доложили?

– Пока нет… – замялся Роман. – У нас договорено выйти на связь утром, тогда и доложу.

– Хорошо, тогда я тоже подожду до утра, – бесстрастно сказал Мишель.

Роман хотел поблагодарить, но удержался. Вместо этого он нашел другую формулировку, чтобы выразить свою признательность за предоставленную ему, очень нужную, отсрочку.

– Мы хорошо понимаем друг друга, Мишель.

– Надеюсь, что это так.

– Скажите, я могу попросить вас о…

Тут Роман замялся, сообразив, что не в его положении просить об очередной услуге.

– Можете, – сказал Мишель.

Кажется, он улыбался. А, все равно.

– Там остался белый «Мерседес».

– В котором маячок?

– Да, тот самый. Не могли бы вы, убрав маячок, отогнать «Мерседес» на стоянку. Я понимаю, это создает дополнительные сложности, но, поскольку вы так или иначе будете этим заниматься…

– Это не так уж и сложно, – прервал его мучения Мишель. – Все равно «Мерседес» надо куда-то девать.

– Ну да… – пробормотал Роман. – Это верно.

– Встреча там же, где и договаривались. В то же время, – напомнил Мишель.

– Хорошо.

– Тогда отдыхайте. Если что-то случится, я позвоню.

Роман положил трубку, повернулся, чтобы идти на кухню – и едва не налетел на Марту. Она подошла совсем беззвучно.

– Благодарю тебя, Роман.

Она стояла в шаге от него и, приподняв подбородок, смотрела на него не то выжидательно, не то сердито. Ее глаза сверкали, губы вспухли и казались кроваво-красными.

– За что? – тихо спросил Роман.

– За все…

Она сделала паузу, шагнула еще ближе. Ее дыхание, источавшее запах табака, водки и какого-то сладкого, только ей присущего аромата, коснулось его шеи, обожгло кожу возле уха.

– Поцелуй меня, – попросила она.

Роман положил руки на ее гибкую талию, и тут же с почти неестественной легкостью она подалась вперед и прижалась к нему. Поцелуй вышел долгим и таким страстным, что, кажется, у них обоих одновременно ослабели ноги.

– Я хочу тебя, Роман, – шепнула Марта, увлекая его за собой на тахту.

Какое у нее было горячее и упругое тело. И это обжигающее дыхание, и цепкие руки, и протяжный, плачущий стон, от которого Романа прошибло «мурашками» с ног до головы. Она что-то шептала в забытьи, что-то нежное, любовное, но Роман уже ничего не слышал. Он целиком был во власти этих мечущихся рук, этого вздрагивающего живота, этих податливых, легко расходящихся под его нажимом бедер, и когда он вошел в нее и она яростно, хрипло закричала, обхватывая его ногами и делая мощные движения навстречу, он словно потерял способность что-либо соображать и надолго провалился в неуправляемое, дикое и блаженное состояние.

Украина, Киев, 9.30

Федор Викторович Богданович, лидер партии «Единая Украина», задумчиво смотрел в окно. Под зданием Рады бесновалась толпа, размахивая оранжевыми флагами. Почти вплотную к ней, с трудом сдерживаемая омоновцами, волновалась партия бело-голубых. То одна, то другая сторона принималась скандировать лозунги, прославляя своих лидеров и возглашая «ганьбу» противнику. До откровенной драки пока не дошло, но это был лишь вопрос времени.

Федор Викторович вздохнул, отошел от окна. Который год Украина разрывается на две части. И конца этому противостоянию не видно. «Западники» во главе с непримиримой, фанатично нацеленной на абсолютную власть Оксаной Тарасенко желали чуть ли не отделения и провозглашения «самостийной» Западной Украины. И Оксана на это пойдет, ей все равно, какой кусок урвать, лишь бы стать его полноправной хозяйкой. Получить возможность вести диалог с сильными мира сего на равных – предел ее мечтаний. На все готова, даже на гражданскую войну, чтобы добиться своего. Энергии у нее – на десятерых. Вот и сейчас ускакала в США выпрашивать деньги на продолжение «померанцевой» революции. И ведь добивается своего, чертова баба! Подняла страну на дыбы и никак не дает ей возможности перевести дух и прийти к какому-нибудь соглашению. Президент – тот пляшет под ее дудку и реальной силы не представляет. Но палки в колеса бело-голубых ставит исправно, на это его дряблой воли и полномочий хватает.

И как вытащить страну из небывалого кризиса? Долгое противостояние измучило всех. На что Богданович был крепким мужиком, но и он чувствовал, что порой слабеют нервы и будто уменьшается сила в плечах. Но не сдавался, понимая, что на нем лежит громадная, исторической важности, ответственность. Мессией себя не считал, но понимал ясно, как никто: если пойти на поводу у зарвавшейся клики и отдать им страну, следующее поколение украинцев начнет жить в двух разных и враждебных государствах. И каковы будут глобальные последствия, страшно подумать. Не допустить этого – вот что было главной целью и смыслом жизни Богдановича на сегодняшний день.

Он сел за рабочий стол, опустил голову, сцепил перед собой тяжелые руки. Боец, готовый к очередной схватке. Спорить, убеждать, отстаивать, не сдавая ни пяди позиций – вот его ежедневная программа. И сколь бы ни была тяжела задача – заделывать бесконечные трещины в отношениях двух партий и являть своим сторонникам пример несгибаемости, когда вера в себя, в свою звезду к вечеру каждого дня истончается до предела – он готов был выполнять ее до тех пор, пока не будет достигнут внятный результат или пока не упадут бессильно руки. Так он был устроен, так его воспитала жизнь, и таким он нужен был тем, кто его избрал и в него поверил.