Ветры Куликова поля
(Рассказы о воинской доблести предков) - Митяев Анатолий Васильевич - Страница 8

Ратники в юшманах (калантырях с кольчужными рукавами) и шишаках, XIII в. Старинная литография.

«…НЕ СНИМАЙТЕ ОРУЖИЯ, НЕ ОГЛЯДЕВШИСЬ»

иевская Русь, когда пришли в Причерноморье половцы, была крупнейшим и сильнейшим государством Европы. Одно из подтверждений тому — браки, заключавшиеся русскими князьями. Короли, цари, князья и прочие коронованные и титулованные особы не вступали в родство без расчета. Женитьбами, выдачей дочерей замуж приобретались союзники, скреплялись договоры, сглаживались ссоры и обиды, достигались многие иные выгоды. Русские княжны-невесты были, как говорится, нарасхват. Три короля — французский Генрих I, норвежский Гаральд Смелый, венгерский Андраш — взяли в жены трех дочерей великого князя киевского Ярослава Мудрого. Сестру Владимира Мономаха взял замуж германский император Генрих IV, дочь Евфимью — венгерский король Коломан. Сам Владимир Мономах был женат на Гите, дочери английского короля Гарольда. Византийский император Константин Мономах доводился Владимиру дедом.

От деда-императора русский князь получил, как живописует легенда, знаки царской власти: бармы — оплечья, украшенные золотом и драгоценными каменьями, и корону — золотую шапку с крестом на маковке, опушенную собольим мехом[4].

«Шaпка Мономаха».

Князь, которому легенда приписывает дорогой головной убор, был выдающимся политиком, выдающимся полководцем, и отблесками его славы старались пользоваться российские монархи, все они венчались на трон шапкой Мономаха.

Монархи монархами, у них свои мерки и оценки. А как относились к Владимиру Мономаху простые люди? Об их отношении мы можем судить по тому, что Владимир Мономах славился в былинах, как и его тезка, живший почти на сто лет раньше. В былинах два Владимира соединились в одного киевского князя Красное Солнышко — защитника Русской земли от кочевников: Владимир Святославич был грозой печенегов, а Владимир Всеволодич — грозой половцев, победителем Идолища Поганого и самого Тугарина Змеевича.

Киевская Русь, как уже говорилось, была огромнейшим, сильнейшим государством Европы, и все же унять половцев было очень трудно. Борьба с противником, кочевья которого тянулись от Иртыша до Днепра, осложнялась распрями русских князей. В конце концов, став великим князем, Владимир безжалостной рукой пресек и внутренние ссоры и нанес сокрушительный удар половцам.

Окидывая мысленным взором всю свою долгую жизнь, князь Владимир мог бы с полным основанием раньше других сказать: «Тяжела ты, шапка Мономаха!»

Жизнь князя на самом деле была насыщена труднейшими обстоятельствами. «…Много пота он утер за Русскую землю», — свидетельствует летописец.

На что, кажется, безмятежное дело охота. Можно в днепровских заводях пострелять уток и лебедей, половить зайцев, другого мелкого зверя тенетами, то есть сетями. Но князь искал других ощущений, такой охоты, где мог бы набрать силы и закалить мужество. В те времена многое решалось оружием. И князь должен был быть не только правителем, но и полководцем. Бои тогда были рукопашные, а это обстоятельство обязывало полководца отлично владеть копьем, мечом, луком. Иначе как подать пример дружине и рати в кровавой сече! Охота, повседневные дела служили Мономаху подготовкой к походам и битвам.

В «Поучении», в автобиографии, как бы мы назвали этот литературный труд князя, Владимир писал:

«Вот когда я жил в Чернигове, я своими руками стреножил в лесных пущах три десятка диких коней, да еще когда приходилось ездить по степи, то тоже ловил их.

Два раза туры поднимали меня с конем на рога. Олень бодал меня рогами, лось ногами топтал, а другой бодал; дикий вепрь сорвал у меня с бедра меч, медведь укусил мне колено, а рысь однажды, прыгнув мне на бедро, повалила вместе с конем».

В прошлом веке нашли в черниговских лесах золотой змеевик-амулет, который на шнурке носили на шее. На одной стороне таких вещиц, как бы предохранявших владельца от беды, изображался святой, на другой — человеческая голова, обвитая змеями, и заклинательная надпись. Надпись свидетельствовала, что находка принадлежала Владимиру Мономаху. Может, лось копытом или олень рогом в том лесу сорвал амулет с отважного охотника?

Древнерусское знамя. В середине изображение великого князя Владимира киевского.

Князь хорошо бегал на лыжах. Он был неутомимым всадником. Из Чернигова, где княжил сам, до Киева, где княжил отец, доезжал за день, меняя на 140-километровом пути нескольких коней.

«Своими руками стреножил», — писал князь о ловле диких коней. Своими руками, сам он делал много такого, что, кажется, можно было поручить другим. В «Поучении» читаем:

«То, что мог бы сделать мой дружинник, я делал всегда сам и на войне и на охоте, не давая себе отдыху ни ночью, ни днем, не взирая на зной или стужу. Я не полагался на посадников[5] и бирючей[6], но сам следил за всем порядком в своем хозяйстве. Я заботился и об устройстве охоты, и о конях, и даже о ловчих птицах, о соколах и ястребах».

Княжеская одежда времен Киевской Руси. Старинная литография.

С врага не возьмешь обещания, что он будет биться с тобой в чистом поле. Враг может напасть на город. Владимир Мономах сам продумывал систему обороны своих городов. Мы уже упоминали город Любеч. В нем по приказу князя был построен замок, который мог выдержать долговременную осаду.

И замок, и сам город до наших дней не сохранились, есть только село Любеч. В той местности двадцать лет назад работала археологическая экспедиция академика Бориса Александровича Рыбакова, великолепного знатока Древней Руси. Экспедиция раскопала замок Владимира Мономаха. Вот что пишет об этом замке сам академик: «Могучие стены из глины и дубовых срубов большим кольцом охватывали весь город и замок; но замок, кроме того, имел и свою сложную, хорошо продуманную систему обороны… Замок был отделен от города сухим рвом, через который был перекинут подъемный мост. Проехав мост и мостовую башню, посетитель замка оказывался в узком проезде между двумя стенами; мощенная бревнами дорога вела вверх к главным воротам крепости, к которой примыкали и обе стены, ограждавшие проезд.

Ворота с двумя башнями имели довольно глубокий тоннель с тремя заслонами, которые должны были преграждать путь врагу. Пройдя ворота, путник оказывался в небольшом дворике, где, очевидно, размещалась стража; отсюда ход вел на стены, здесь же находились помещения с маленькими очагами на возвышениях — для того, чтобы мерзнувшие стражники могли около них согреваться… В глубине „двора стражи“ возвышалось самое высокое здание замка — башня-вежа. Это отдельно стоящее, не связанное с крепостными стенами сооружение являлось как бы вторыми воротами и в то же время могло служить в случае осады последним прибежищем защитников…

Перед огромным княжеским дворцом за башней открывался небольшой парадный двор, на котором стоял шатер, очевидно, для почетной стражи; здесь же был потайной спуск к стене. Дворец представлял собой трехъярусное здание с тремя высокими теремами. Нижний этаж дворца был разделен на множество мелких помещений; здесь находились печи, жила челядь, хранились запасы. Парадным княжеским был второй этаж с широкой галереей — сенями, где проходили летние пиры, и большой княжеской палатой, украшенной майоликовыми щитами и рогами оленей и туров… В этой палате можно было поставить столы примерно на сто человек.