Доля дьявола (ЛП) - Уорд Дж. Р. - Страница 50

У подножия холма, она ударила по тормозам, машина юзом пошла по скользкому асфальту, подъезжая к воротам. Она была не прочь просто протаранить их, но побоялась, что «Мерседес» этого не выдержит…

Взглянув в зеркало заднего вида, она стала молиться, чтобы на дороге не показались фары машины Пфорда.

Тем не менее, она боялась, что Ричард последует за ней…

Но ворота почти были открыты, она могла проехать, как только двойные столбы остались позади, она свернула на вершине холма, рванув вниз сломя голову.

В фермерском доме Самюэля Ти. кухня выходила на тот же луг, что и заднее крыльцо, и он наблюдал, как молнии отражались в венецианском окне над раковиной. Вернее, наблюдал он со своей бутылкой Family Reserve. И когда кубики льда растаяли в стакане, он не удосужился их заменить, просто продолжал пить теплый бурбон.

Стоя перед окном и наблюдая за разверзшейся стихией, слышал раскаты грома и зигзагообразными молниями, на ум ему приходили случайные мысли, страхи и сожаления. Он не тешил себя надеждами, это слишком было опасно…

Зазвонил его сотовый в кармане сброшенного пиджака, но он не ответил. Он не хотел ни с кем разговаривать.

Боже, молнии были так прекрасны, раздирая сердитое, темно-фиолетовое небо, дождь лил как из ведра, создавая шторы от неба до земли, гром топал по небу, как невидимый гигант.

Но он вернулся к своим мыслям, пытаясь вспомнить любой момент, когда видел Амелию, смутно он припомнил, что впервые увидел ее, как только она родилась. Он вернулся домой в Чарлмонт, и у Брэдфордов был очередной вечер, на который он пришел исключительно, чтобы поприсутствовать на скандале, случившимся в Истерли — Джин Болдвейн прямо в школе родила ребенка от профессора.

Ему пришлось придумать оправдание, чтобы подняться в комнату Лэйна, а потом как бы «заблудиться».

Джин не было дома. А няня в униформе оказалась приятной и очень заботливой.

Амелия выглядела… как выглядит любой новорожденный. Ее пеленали в розовое одеяльце, и над ее головой висел мобильный телефон с плюшевыми игрушками. Да, он вспомнил… с белой луной, тремя желтыми звездами, небесно-голубой коровой и дояркой в розовом кружевном платье.

Ему показалось совершенно неуместным, что он больше помнил тот гребаный мобильный телефон, чем своего собственного ребенка.

Или… Возможно его малышка больше походила на него.

Он тщетно попытался вспомнить детское личико Амелии, какие у нее были волосы или глаза, но громадность всего, что Джин изменила ему, стала тогда для него по-настоящему очевидной, пока он смотрел на этого ребенка, по крайней мере, тогда, а сейчас она лишила его тогда первого момента, когда отец берет на руки своего ребенка. Она отказала ему в захватывающей дух, впечатляющей, душераздирающей встречи, когда ты можешь прижать младенца к груди и поклясться заботиться о ней всю свою жизнь.

Самюэль Ти. почувствовал что-то на лице, смахнув, он удивился, ощутив мокрое на кончике пальца.

Конечно, Джин также лишила его родителей увидеть свою новорожденную внучку. С тех пор, как умер брат Самюэля Ти., он стал единственным сыном, оставшимся в семье. И он знал, что его родители ждут и надеются, что он когда-нибудь угомонится и продолжит их род Лодж.

Они сильно переживали по этому поводу, и во всем этом существовало неопровержимое доказательство того, что богатство может оградить вас от беспокойства по поводу оплачивания счетов за дом, но оно не способно сделать вас счастливым. Они понимали, что в жизни ничего не может быть постоянным — богатство и деньги, не дают гарантий продолжения рода и жизни. Поэтому внуки для них имели первостепенное значение не только, чтобы передать им наследство, но и как передачи им своей любви и традиций.

Однако они никогда не говорили ему об этом.

Иногда, однако, непроизносимые слова надежд были самыми трудными для выполнения.

Итак, Джин отказала и его родителям в первой встречи со своей внучкой.

Предположим, Амелия действительно была от него.

Сильный порыв ветра ударил в его фермерский дом, и качели на тросах сдвинулись по террасе, часть плетеной мебели переместилась по полу, как будто хотела укрыться в доме.

С проклятием он отвернулся от окна… только чтобы не видеть непогоды за окном.

Он оглянулся, выискивая чем бы себя занять, но на кухне все было убрано, из посудомоечной машины посуда вытащена, столешницы сверкали так, будто тут никто не жил.

Чтобы убрать хаос, воцарившийся в его голове, ему необходимо было чем-то себя занять, переключив внимание, приложив свои умственные способности.

Почта и телефон показались ему наиболее логичным путем для решения этой проблемы, и он направился к тому месту, где бросил свой темно-синий пиджак от костюма. Выловил из кармана сотовый телефон, он включил голосовую почту. Он увидел городские номера, всего сообщений было три, два с неизвестного номера, третий от адвоката, который судился с одним из клиентов Самюэля Ти.

Он начал с последнего, которое пришло совсем недавно, почему бы и нет. И пока он слушал, как парень высказывает требования, придерживал телефон у уха плечом, стал проверять пришедшие счета.

Удалив сообщение, он подумал: «Все не так плохо! Прослушаем следующее».

Он нажал на следующее за этим, он любил все делать по порядку, по-прежнему удерживая телефон плечом, он взял большой плоский конверт из крафтовой бумаги.

Но звук женского голоса остановил его.

— Привет, Сэм. Это Прескотт. Я оставила тебе несколько сообщений. Я так и не получила ответа по поводу этих выходных? Ты собираешься присоединиться ко мне или… или я так и не получу от тебя ответа? В любом случае… Я вылетаю в Нью-Йорке, сегодня и завтра буду на съемках. Затем я вернусь в Чарлмонт. Ничего страшного, что ты мне не звонишь. Но мне хотелось бы знать, какие у тебя планы. Спасибо, пока.

Взяв телефон в руку, он занес палец над кнопкой «удалить».

В итоге он решил не удалять и нажал на последнее. Оно пришло примерно за час до того, как он ехал домой с открытым верхом, поэтому не слышал звонка.

Сообщение началось с ругани, он перевернул конверт и открыл…и то, что находилось внутри поставило его в тупик.

Что… за черт? Фотографии?

— …Здравствуй, Лодж, — раздался глухой мужской голос. — Я просто хочу тебе сказать: «Да пошел ты!» Сначала я убью ее, а потом приду за тобой. Ты, бл*дь…

Сообщение продолжалось, Самюэль Ти. вытащил фото, которое было крупным планом Джин и его на кладбище, следующее, позднее, когда они покидали его пентхаус вместе, после секса на диване.

Между тем голос Ричарда Пфорда усиливался в своих выражениях, парень накручивал себя и в его голосе явно проскальзывало, что он готов причинить вред кое-кому. Причем серьезный.

Наконец, в конверте оказался лист бумаги с именем репортера и номером телефона, и приписка о том, что за определенную цену можно договориться, чтобы этот материал не попал в завтрашние утренние газеты.

Самюэль Ти. выключил автоответчик, но не стал удалять сообщение. Он позвонил Джин, он ожидал, что она ответит, но ее перекинули на голосовую почту. Потом он позвонил ей снова. И в третий раз.

Он продержался ровно две секунды.

С проклятиями рванул к себе в кабинет за один из своих пистолетов.

Гроза бушевала по всей земле, он влетел обратно на кухню, схватил ключи от своего Range Rover и стукнул кулаком, открывая дверь в гараж, а потом нажал пульт, открывая автоматическую дверь…

И замер.

Сердце стучало, в теле кипел адреналин, он и так уже находился в ловушке на краю пропасти, и ему не хотелось увязнуть еще больше. Очередной скандал Джин был для него воронкой. Так было всегда. Она была для него сиреной, которая зазывала его в бурные моря, маяком, который вел его к хаосу, горящим огнем вдали, к которому его тянуло, хотя он угрожал его сжечь.

Он подумал об Амелии.

О всей той лжи.

О своих потерях, которые он понес с дочерью.

Дверь гаража закончила подниматься, яростное, мокрое дыхание грозы ворвалось в отсек.